смерть звезды или.. (2/2)

— ты что тут делаешь?

— к тебе пришёл, что же ещё.

— блин.. — мальчик начал мотать головой, будто что-то искать. — лезь сюда.

Только вот проблемка, окно находится довольно высоко, придется подсадить себя и возможно замарать стену. Джин подтягивается на руках, скребётся обувью. Феликс реагирует, и тащит его за шиворот на себя, в итоге получается залезть. А потом сразу упасть, прямо на младшего.

— ай-ай.. — хрипит из-под большого тела Ли, отползая назад.

— ударился? — Джин слезает с него, замечая, что слегка стёр ладони. Снимает обувь, переворачивает и отставляет в сторону, чтобы ничего больше не марать.

— ерунда, а ты? — юноша садится напротив брюнета и осматривает его.

— всё нормально. почему ты в кофте?

— кофта? да замёрз просто, — он отвёл взгляд и начал неуютно мять на себе одежду. Волнуется. В его доме не так уж и холодно, как он смог замёрзнуть? Почему ведёт себя так, будто что-то недоговаривает?

— на улице двадцать с лишним градусов, и дома у тебя не ледниковый период. что случилось? боги.. закати рукава.

— что?! Я не отбитый на голову, чтобы таким заниматься. убедись, — блондин агрессивно почти содрал с себя рукава, повертел руками, затем задрал штанины и тоже сделал обзор со всех сторон. — не веришь, могу всё тело показать.

— больно нужно мне на тебя глазеть, — на эти слова Феликс надулся и покраснел, от чего Хёнджин осёкся, прочистил горло. — я верю тебе, извини. но я жду объяснений.

— ладно, раз уж врать я всё равно не умею.. заметил, что сегодня облачно? — мальчик начал пристраиваться, подмял под себя ноги, спрятал руки в рукава. Брюнет кивнул. — тучи примерно с пяти утра набежали. я проснулся, и мне стало прохладно.

— я не понимаю.

— вот, — высовывает ладони и берет ими пальцы старшего, сжимая как можно крепче. — чувствуешь? я холодный.

— холодный.. а дальше? — хоть у парня и у самого руки не тёплые, он зажимает крошечные ладошки Ликса меж своими и дышит на них, не отводя взгляда от друга.

— спасибо. помнишь, ты говорил, что я теплее всех остальных людей? тогда небо было чистое, а я был теплый. понимаешь? — Джин кивает. — это моя особенность. Или болезнь, как говорил отец. От него и передалась.

Ёнбок пригрелся, чуть придвинулся к старшему. Что-то увидел, потому что в его глазах можно было прочитать интерес, высвободил руки и перелез через Хёна, доставая белый пакет. Он вытянул его вперёд на общее обозрение.

— что это?

— это меня просил передать тебе Чан.

— вспомнил! — юноша почти порвал пакет от нетерпения, всё же достал упакованный картонный комок. Картону не повезло, его разорвали, а из него показалась зелёная ткань. Ли снял с себя кофту, на нем осталась только та самая стилистическая футболка от Рейчел, и укутался в новое одеяло с головой. — прелесть.

Одеяло было намного больше обычных, хватило бы на двух человек. Джин пощупал ткань, она была мягкой и приятной. Ещё пахла хорошо. Блондин уловил мысль старшего и открыл одно из ”крыльев”.

— залезай! — и улыбнулся.

Парень неуверенно подполз к Ликсу, нырнул под одеяло и обхватил руками его талию, схватывая второй край ткани и натягивая на своё плечо. Итак теперь тут две головы, связанные одним покрывалом. Блондин стукнулся лбом о висок Хвана, улыбаясь и ворочась.

— испорченный твой солнечный зайчик.

— не испорченный, а особенный. почему ромашки?

— хорошие цветы. я бы хотел увидеть ромашковое поле, но чего-то не удаётся поискать. их многие недооценивают, а для меня это символ чистоты.. эй, тебе подходит этот цветок.

— я не такой чистый, как ты думаешь. вообще нет.

— возможно.. но становишься чище тут.

— в этом есть правда. кстати что ты делал, пока меня не было?

— собирался порыться в ноутбуке отца, — Феликс слегка отодвигается, так, что только их колени соприкасались. Одну руку достал и взял беспроводную мышь, начал водить курсором. — моей целью было прочитать про болезнь-

— особенность, — твёрдо поправил Хён.

— особенность. может быть он вёл какие-нибудь записи об этом. был я младше, меня водили по докторам, но те только головой качали да таблетки прописывали. а папа мог что-то знать.

— интересно.

Мальчик с малетом стал открывать документы, пролистывать и закрывать. И так множество раз, открывал-закрывал, аж глаза болеть начали. И у Феликса кажется тоже. Он начал тереть переносицу, а потом вовсе встал и подошёл к столу. Дёрнул ручку шкафчика, погремел тем, что было внутри него и достал оттуда футляр с очками. Он открыл его и извлёк предмет, надевая на нос. Очки были круглые, с узором на краях стёкл. Нацепил и продолжил поиски.

Хенджину ну очень понравилась вся картина, особенно то, как младший выглядел в аксессуаре.

— замри, — выдохнул он. Вылез из-под одеяла, достал камеру и нацелился ей на второго, делая пару снимков. — отлично. тебе идут очки, вижу тебя в них впервые.

— примерь, я тебя тоже щёлкну, — приказал юноша, передавая вещь старшему. Он забрал аппарат, проделал тоже самое. — улыбнись хоть!

Джин чувствовал себя весьма неловко, помещая руки на груди и отводя взгляд в сторону окна, слегка улыбаясь. Раз-два, готово. Брюнет возвращает очки, принимает камеру.

— продолжай искать, я посмотрю, что получилось.

— уже нашёл. читаю..

”Семнадцатое апреля, две тысячи десятый год. Дневник Ричарда, девятьсот пятьдесят третья запись.

Здравствуйте! Сегодня облачно, а значит кончики пальцев зябнут, как птицы на морозе. Оделся потеплее, Феликс принёс сапоги. Мне стало интересно насчёт того, что с нами происходит, я обрыл весь интернет. Ничего не нашёл, совсем ничего, что бы касалось этой болезни. Находил разные кожные заболевания, но всё не то. Неделей ранее ходили с сыном к врачу, он сказал, что возможно дело в нервной системе, но невролог молчит. Печалька! ( После прочитанного слова блондин сглотнул ) Я не отчаиваюсь, и у меня есть личные гипотезы. Когда я нахожусь рядом с приятными людьми в такие дни, мне становится теплее, чем если бы я одел на себя медвежью шкуру. Сейчас со мной сидит моя жена Дженифер, и мне уже не холодно, тапочки можно снять. Даже малышки Рейчел хватит на нас с Феликсом. Кстати да, Рейчел это моя дочь, ей уже почти два месяца! О, я так был занят, что даже написать не мог о ней, да и вообще дневник вести.. вот и нашлась возможность. Ещё история: вчера мы с Фредом, моим коллегой, помнишь?..”

Он перестал читать. Его глаза слегка покраснели, а в уголках глаз скопились большие слезинки. Он всхипнул и утёр их, глубоко вдыхая воздух. Хван смотрел на него с сочувствием, пока гладил мальчика от плеча почти до запястья.

— я в порядке, спасибо. итак, мы узнали-

— тебе не холодно? У тебя одеяло уже по-пояс, — снова перебил, не отпуская локоть юноши.

Феликс замер, изучая себя и проверяя свои чувства. Он осмотрел свои руки, которые до покрывали мурашки, сейчас же кожа была в обычном состоянии. Блондин перехватил руку Джина, понимая, что она снова холоднее, чем его собственная. Чёрные глаза блеснули искрой, младший прижался всем телом к иностранцу, обнимая его за шею, заглядывая в лицо.

— тепло?

— солнечный зайчик опять греет мою душу?

— да! — мальчик с хохотом обогнул Хенджина вокруг, почти залез ему на спину при этом успевая подпрыгивать от счастья. — оказывается всё было так просто! а я наоборот в такую погоду дома сидел, не хотел, чтобы меня видели таким..

— вот и глупый. Друзья и существуют для того, чтобы делиться всем друг с другом.

— тогда почему у тебя не было их, и ты ничем не делишься? — Хван застыл, а Ёнбок растянулся в двусмысленной улыбке, глаза его стали стеклянными. — почему?

— это.. не имеет значения. перестань так смотреть.

Мальчик с малетом отмер, мотая головой. Он сел перед старшим, маленькие руки потянулись к его щекам. Поглаживая большими пальцами нижнее веко, Феликс улыбался.

— ты мой герой.

— я ничего не сделал.

— сделал, ты просто не знаешь этого.

Хёнджин уложил свои руки на плечи юноши, и они обнялись снова. Взгляд скользнул на ноги младшего, на его пятки. Брюнет вспомнил, как спрашивал Феликса о его ногах.

”— почему ты ходишь без обуви?

— у нас в Австралии земля не успевает остыть так быстро, она мне просто почти не нужна. Мне нравится бегать босиком.

— интересно, — Хван осматривал худые ноги мальчишки, ощупывая его ступни. Твёрдые и грубые.

— щекотно! — прыснул тот и отдернул конечности.”

Ли уместился на коленях, его ноги оказались позади старшего, Джин прижимался щекой к тёплой шее второго, рассматривая под глазами.

— можно я поцелую их?

— никогда больше не спрашивай меня об этом. целуй и всё.

Хван приподнялся, коснулся подушечками пальцев конопушек, вдохнул запах кожи Феликса. Он пах кремом для лица, кажется банановым. Вкусно. Весь он — порождение жёлтого цвета, всего, что с ним связано. Он тёплый. Хëн касался щёк мальчика с малетом пухлыми губами, мазал ими неряшливые поцелуи и дышал объекту воздыхания прямо в уши. Об ушах: их кончики слегка покраснели, а Ëнбок стал дышать размереннее.

— на выходных в кино едем, кстати, — шепнул, отстранившись, брюнет.

Феликс прижался к нему ещё сильнее, унимая смущение.

— что за фильм?

***</p>

О, всё несётся и кружится так быстро и скоро, что и запомнить даже не успеваешь. Будто сон, а иногда даже сущий кошмар. Всё убегает, утекает, уходит и кончается. Неделя тоже кончается, сегодня воскресенье. Кинотеатр работает круглосуточно по воскресеньям, члены домика под Большой Пихтой взяли билеты на вечерний сеанс. Мать запретила брать Рейчел с собой, и девочка растроилась. Поэтому Хан был сегодня весьма великодушным, отдал свою порцию мороженного ей.

Солнечно, вроде бы плохой погоды быть не должно. Джин постарался нарядиться, одел широкие брюки и рубашку с галстуком, обычно это нравится девчонкам. Только проблема в том, что идёт он на свиданье вовсе не с девушкой, а с семерыми парнями, со всеми сразу, вот так. И сам не знает, чего ему так приспичило одеться красиво.

Ехали на двух машинах. Естественно первой была машина Чана, вторую вёл Чанбин. Где её он взял, так и не выяснили, только он пригрозил не портить салон едой и напитками. Или топтать сиденья обувью, это относилось к Хану.

С Крисом ехал Хёнджин, Чонин и Сынмин. Чонину позволили сесть вперёд, всё-таки не каждый день катается. С Бином ехали остальные: Лино, Джисон и Феликс. Никого не забыли? Да, хорошо.

Предварительно ребята взяли с собой достаточно еды, но кому-то было невтерпёж, и они ели по дороге. Удивительно, но все любители поесть собрались во втором автомобиле (Минхо не в счёт, он вздремнул, откинув сидушку назад. Хан сильно возмущался, юноша и сидел сзади ), даже Чанбин, который пригрозил не есть в салоне, рулил и хрустел сухариками. Ладно, это уже другая история.

Хван ехал сзади вместе с Сынмином. Он иногда поглядывал на соседа, совсем краешком глаза, потому что слегка побаивался этого юнца. Он был самым спокойным в компании, не то что бы тихим, а просто.. адекватным. Иногда травил реально хорошие шутки, в целом только улыбался и наблюдал, если конечно Феликс или Чанбин не вис на его шее с объятиями. Мин был каким-то внеземным. Его слегка косоватые глаза наверняка видели больше, чем ещё семь пар остальных. Всё же брюнет набрался духу и вдохновения, и заговорил.

— Мин, это правда, что ты видишь ауры?

— не знаю, — он слегка развернулся в его сторону, смотрел только краем глаза. Нет, он не высокомерен, просто не любит чего-то лишнего.

— то есть как: не знаешь?

— я не уверен. скорее ощущаю что-ли. Тебе правда интересно послушать?

— поэтому и спрашиваю.

— я не вижу ауру, а чувствую её. Смотрю на человека, и задумываюсь: какой цвет чаще окружает его? И он как-то сам всплывает с образом личности.

— а свою можешь видеть?

— не получается.

— дай попробую, — Хён прищурил глаза, последовал технике, что ему рассказали. Закрывал и открывал, жмурился, но ничего не видел. — да, не получается. что ты смеёшься?

— угарно щуришься, когда думаешь, — прыснул младший. Хван достал камеру, шикнув, чтобы Сынмин замер, сфотографировал его. Окликнул Чонина, который повяз в своей музыке (он одел наушники). Его тоже запечатлел, прямо с плеером.

— Айэн, зачем тебе плеер, когда телефон есть? — поинтересовался Чан за брюнета.

— мамин подарок.

— понял, извиняюсь.

— да забей.

Молчание. Не неудобное, просто тишина, которую разбавлял шум резины по асфальту.

Чонин — мальчик, который живёт без матери с самого рождения. Она погибла при родах первого и единственного сына, слишком слаба она была. В его маленькой семье из геккона и отца не принято обниматься, так что и в компании он сторонится лишних касаний. Сынмин ему ближе всех, возможно потому, что в его семье тоже нет женщин, только дед, да и с физическим контактом он лезет не так часто как остальные. Хёнджин частенько видел, как младшие сидели в углу с одеялами и подушками, смотрели что-то на телефоне помещённом на обе ноги юношей и что-нибудь ели из одной пачки. Будто они рождены друг для друга.

Будто все в домике под Большой Пихтой рождены друг для друга. Душесвязанные.

Тем временем автомобиль снижал скорость, значит заезжал в город. Остановки на светофоре, уступка другим водителям. Джин уже запомнил дорогу. Минут через пять они должны были приехать. Второй автомобиль был спереди. И как Чанбину удалось получить права.. рисовал их что-ли.

Кинотеатр. Ничего не изменилось: голуби так и клюют что-то около, возможно остатки попкорна, вывеска мирно весит в серединке меж выходом и входом. Вторая половина ребят уже покупает билеты. Хван выходит из автомобиля, вдыхая грудью вечерний свежий воздух. Солнце уже собирается смениться луной. Сзади появляется Хан.

— как дела, братан? — рыжий хлопает по плечу и лыбится во все тридцать два, Хёнджин замечает кусочки еды в его зубах.

— всё пучком. ты уже поел что-ли?

— не обедал просто.. ну ладно, Минхо подъем. мы с Феликсом вдвоём три пачки чипсов прикончили.

— я всё слышу! — Лино проходил мимо, вставил подзатыльник младшему и раздувая ноздри вошёл внутрь здания.

— всё равно подъем.

— и сколько в тебя вмещается.. — немо поинтересовался парень, но подросток уже ушёл. Феликса тоже видно не было, остались только Чан и Сынмин — они забирали билеты. Иностранец направился к дверям.

Так как он сейчас в Австралии, значит и фильм будет на английском. Хотя это его уже не смущает, иногда он не замечая того думает на чужом языке, и сам удивляется. Крис сообщил, что у него седьмое место четвёртый ряд. Взяв свою бумажку, высокий пошёл на поиски своего место. Он сидел между с Чанбином и Минхо, почти с краю. А мест всего двенадцать.

Трейлеры, зрители открывают свою еду и шумно шуршат, гасится свет. Джин вздыхает, готовый начать смотреть, но кто-то проходит прямо перед его носом ( в темноте не видно ), нагло тащит его за локоть на дальние места. Хван узнал кто это — нечеловеческое тепло и короткие пальцы, определённо Ёнбок. Сели, иностранец вопросительно шепчет, чтобы не отвлекать других ( хотя кого он там отвлечёт, во всём зале человек десять помимо их компании, и то они до сих пор увлечены открыванием еды ).

— почему?

— просто так, а ещё меня тошнит. я чипсы в машине ел.

— бедный, — пророкотал парень, открывая свой попкорн. Феликс первым окунул руку в пачку, загребая приличное количество зёрен. — чего?

— ну я же чипсов объелся, а от попкорна меня пока не мутит..

— кажется сегодня тебя прокляла ведьма чёрной зависти.

— я заключил с ней контракт, — голос, и без того низкий его, опустился так, что даже сам Хенджин его еле слышал. Но слушал, с таким интересом, будто сейчас они сами переместятся в логово злодейки. — и теперь я обречён провести время с унитазом..

— в обмен на что?

— сам не знаю. на что-нибудь хорошее. наверное она выполнит свою часть, если ты возьмёшь меня за руку.

— значит ты тоже маленький злодей? Заговорил меня.

— на что же?

— на бесконечное желание коснуться тебя, — старший нагнулся к самому его уху, что чёрные пряди щекотали веки мальчика с малетом. Феликс смутился, кашлянул, пихнул локтем второго и обхватил пальцами запястье. Кажется кровь перестанет поступать к его конечности от хватки юнца. Хван ойкнул, второй рукой помогая отцеплять от себя руку Ли. Ласково перехватил другой маленькую ладонь и легонько сжал. Теперь никто не в обиде, а даже оба в комфорте. Фильм начался.

Мемориал. Жизнь девушки. Всё начинается с кадра из взрослой её жизни, затем резкое возвращение в прошлое. Её родители называли бедность свободой, хотя возможно это и была свобода. Всё же у каждого она наверное своя. Интересно. Джин смотрит фильм второй раз, а будто в самый первый. Поедает попкорн, тот стремительно кончается. Иногда оборачивается на Феликса, но тот больше не ел, а внимательно наблюдал. В полумраке было видно, как он слегка хмурился.

Проходит наверное полчаса. Хван смотрит по сторонам. Все восемь человек заняли ряд, другие люди сидели на иных рядах. Повезло. Ребята тоже сосредоточено прониклись историей, только Хан иногда пихал Лино и хихикал. Старший вздыхал, а иногда отвечал ударом в раз пять сильнее. Неожиданно рука блондина выпуталась, а он куда-то пропал. Значит стошнило всё-таки.. брюнет легонько толкнул Чанбина в плечо, шепнув, что они с Ликсом отошли в туалет. Парень кивнул.

Подросток вышел из зала. Такая новая атмосфера: пустой коридор, слышно только, как гудят фильмы из разных помещений, а так никого. Джин побежал по указателю, в мужской туалет. В одной из кабинок кто-то шумно вздыхал. Иностранец завернул в неё, опускаясь рядом и придерживая выжженную чёлку рукой, качая головой. Когда прорвало полностью, высокий нажал кнопку смыва, и подставив плечо приятелю, повёл к раковинам. Шум воды, Ёнбок умывает лицо холодной водой. Оно всё ещё слегка бледное.

— блин, — выдыхает наконец он, смотря на себя в зеркало. — есть что-нибудь зажевать привкус желчи?

— жвачка клубничная, секунду, — Хён роется в кармашках сумки, достает почти пустую упаковку, вымещая две пластинки в ладонь юноши.

— спасибо, — отходит от раковины, и чуть не падает. Парень подхватывает под локоть и вопросительно смотрит ”куда направляемся?” — мне ещё не хорошо, идём наружу.

Ковыляя из стороны в сторону, совсем слегка, подростки выбираются из кинотеатра. А назад никак наверное. Около здания стоят лавки, как удобно они оказались, и парни приземляются на одну из них. Феликс задирает голову вверх, чтоб не сильно матало. Проходит пять, десять минут.

— как ты?

— мне лучше.

— я хочу рассказать тебе кое-что, — Хван неловко вплетает свои пальцы в руку младшего, рассматривая ногти на чужой руке.

— слушаю.

— возможно я не смогу вернуться сюда после этого лета, — ”я и сам не знаю, почему так думаю. чувствую будто.”

— знаю. Чонин мне гадал.

— что он сказал?

— тоже самое что и ты, — мальчик с малетом глубоко вздохнул, к тому времени его голова уже находилась на плече высокого. Всхипнул. Джин обернулся — из черных глаз его лилась вода. Он не плакал, совсем нет. Капельки просто катились по щекам, а выражение лица было каким-то каменным.

— эй, погоди.. — опешил Хван, разворачиваясь всем телом. Руки сразу же оказались на щеках блондина, утирая слёзы.

— всё нормально, мне нужно поплакать, — Ли убирает большие руки со своего лица, давая воде литься дальше. — я объясню. кто-то свыше создал плохое и хорошее, грусть и радость. Все время, когда я с кем-то, я улыбаюсь, потому что другого мне общение не приносит. Время для грустного — когда я один. Сегодня ночью я не спал.

— плакал?

— нет. Слёзы лились сами, я ничего не чувствовал, — Феликс, как кот, которого не ласкали скрылся под боком иностранца, обвивая его руку вокруг своей шеи словно шарф. Вздыхал и содрогался, Хван всё это чувствовал. — ты мне подарил свободу. Как небеса. Понимаешь? Я могу плакать.

— понимаю, — выдохнул. Чувства смешанные. Хён поглаживал кожу юнца большим пальцем, вместив свою голову на выжженной макушке. — как же фильм?

— сможешь его найти в интернете?

— легко.

Молчание. Тишина. Пауза. Всё замерло, всё, даже голуби, дробящие асфальт клювами. Всё, кроме небес, облаков и солнца. Непоколебимые тела. Подростки сидят, прижимаясь друг к другу, хотя не холодно, сидят, и плачут. Один — глазами, а другой — душой. Уже не тошнит совсем, только голова слегка кружится от свежести воздуха. В деревне чище конечно. Феликс улыбнулся.

— вот и обещанное ведьмой ”хорошее”.

***</p>

По металлической крыше стучит не переставая, скоро у Хенджина начнется нервный тик из-за монотонного звука. Дождь идёт с самого утра. Июль кончается, начинается неделя дождей.

В комнате витает табачный дым, пахнет горечью и бездельем. На мониторе пролетают снимки из фотоаппарата, брюнет перекидывает всё на флешку. Ему в голову пришла хорошая идея. Докуривает третью сигарету и с ухмылкой топит ее в крышечке с помутневшей водой. Идёт четвёртая.

Когда пахнет сыростью ему почему-то всегда хочется делать что-то не полезное, курить например. Один раз, будучи пятнадцатилетним школьником, он втюхал бутылку виски один, и с тех пор в адекватном состоянии больше не пьёт. Дождь его будто дурманит, и хочется делать что-то, что не попадает в руки в обычное время.

Приглушённый шумом воды стук в дверь, её скрип, родное лицо бабушки. Парень быстро тушит сигарету. ”К тебе гость, Джинни.” В комнату скромно втекает Феликс с мокрым выжженным малетом и любопытными чёрными глазами. На нём был зелёный дождевик, а в руках большая жестяная коробка. Дверь закрывается, гость ставит свою ношу около, снимает непромокаемую вещь. С немым визгом бросается на иностранца, успевшего прикрыть крышку ноутбука и встать, улыбается. Хван лыбится в ответ, потирая оголённые загорелые плечи мальчишки, на нём была одна лишь майка.

— холодный какой! — верно подмечает брюнет.

— вот и пришёл, — поясняет Ли, ерошит темные пряди волос на макушке высокого и возвращается к коробке. — я печенье принёс, вишневое.

— замечательно, присаживайся.

Подростки падают на бежевый ковёр, Хёнджин возвращает компьютер в начальное положение, фотографии продолжают летать, а сам лезет за чемоданом под кроватью и что-то в нём ищет. Парень достаёт бурый вязанный комок, разворачивает его, оказывается свитер с небольшой дыркой на шве и кармашком в виде головы медвежонка в районе сердца. Любимый, кстати. Ему подарили его на новый год, когда ему было четырнадцать, но прогадали с размером. Вещь валялась почти год, а потом стала активно носиться.

— одень пока, — передаёт вещь младшему Джин и берёт жестяную коробку. — что-то большая она слишком. Там так много печенья, или.. а, вот оно что, — старший вытаскивает ромашковое одеяло, сформированное в цилиндр, на одном его боку были крошки от печенья. Лакомства всё равно оказалось вдоволь.

— классный свитер, — Феликс уже напялил его на себя, и сейчас кружился вокруг оси, пытаясь рассмотреть со всех сторон.

— хочешь подарю?

— подарки не отдарки, так ведь? спасибо, не нужно. Джинни, что это? — блондин обратил внимание на монитор. Он рассматривает фотографии, которые успевает увидеть, и понемногу понимает.

— скидываю на флешку, отдам Чану, он в городе распечатает. У меня есть идея.

— поделишься?

— мгм, — Хён жуёт принесенные печенья, прямо целую штуку в рот затолкал. Чуть прожевал, и продолжил. — давай развесим их по дому? Обрисуем их маркерами и мелками, Рейчел будет в восторге, мне кажется.

— чудесно, ты большой молодец! — солнечный зайчик весь блестит собой, кажется ему уже не так холодно. Тянется телом и дарит ожог своими губами прямо в нос.

— а ещё я фильм скачал, как и обещал. С начала смотреть будем, или где остановились?

— давай с начала, — Ликс обматывает второго одеялом, пока тот водит мышкой и щёлкает на файлы. Пробует воздух носом и хмурится. — чем у тебя тут воняет? — он вдыхает ещё и закашливается. Джин портит всю красоту заворачивания и открывает окно на проветривание, возвращается, и Ёнбок вновь старается его укутать.

— дедушкины сигареты, — коротко и неохотно пояснил иностранец, бросая рукой на крышечку и окурки и отводя взгляд. Будет лекция о вреде?

— а зачем ты куришь?

— дождь идёт. Мне сносит крышу и хочется творить всякий бред.

— тогда я попрошу его действовать на тебя слабее, или вообще перестать.

— заботишься обо мне?

— нужен ты мне сто лет. Мне дышать нечем, вот так вот, — гордо отрезает мальчик, но всё же ласково бодает Хвана в бок. Фильм начинается. Снова.

Сама экранизация идёт два часа, а прошел наверное всего один. Феликс с погружением наблюдает за картиной, иногда хихикает, иногда совсем мрачнеет. Печенье постепенно кончается, героиня потихоньку взрослеет, как и её сёстры с братом. Родители стареют, а может даже сходят с ума. Погода снаружи не меняется, но подросток с трудом отказывает себе в табаке, крепче обнимая руку младшего. Его тепло имеет убаюкивающий эффект, если это можно так назвать. Время идёт.

”— жаль мы так и не построили стеклянный замок, — с сухой печалью произносит отец.

— нет, — подтверждает Джаннетт, печально улыбаясь. — ну и ладно.

— оставайся такой же красивой, сильной, креативной, талантливой.. моя горная козочка. ”

Хёнджин вздыхает. Когда он смотрел кино в первый раз, на его глаза навернулись слёзы. Всё постепенно подходит к концу. Главная героиня решает жить отдельно, к ней в гости приходят мать, сестра и брат. Вторая не пришла, потому что уехала в Калифорнию. Все вспоминают Рекса. Все вспоминают звёзды, которые он подарил своим детям. Всё кончается.

Всхлипы, вновь слышны всхлипы. Джин поворачивается в сторону младшего, садит его рядом с собой и обнимает. Наверное он вспомнил своего отца, и в отличие от Джаннетт он не успел с ним попрощаться. Парень целует щёки, конопушки и белые ресницы, поглаживая юношу по голове. Глотает его слёзы, стекающие прямо в покусанные пухлые губы, прижигает. Даже дождь затихает. Тело содрогается в последний раз.

— знаешь, я никогда не встречал звёзды. Только солнце и тебя.. Вы оба называетесь одним словом, представляешь? — Хёнджин ныряет пальцами в белые пряди, гладит и треплет. Вокруг пахнет сыростью, дымом и вишнёвой начинкой. Резкий контраст, даже приятно ощущать его на языке. — скоро темнеть начнёт. Дождь кончился. Только крыша мокрая, упадём.

— нас поймает чудовище снов, знаешь такое? — он перестал плакать, но кожа была влажной. Отсел чуть-чуть и вжал свои пальцы в ладонь парня.

— знаю, наверное.

— ты веришь всему, что я говорю.

— как иначе? врать ты не умеешь. значит всё правда. даже чудовище снов.

...

Хёнджин напялил дождевик Феликса и они направились на улицу. Прохладно и сыро, подростки неуютно поеживаются. Брюнет где-то отрыл дедовские резиновые сапоги, в них и хлюпал.

Лазать по крышам в такой обуви вообще неудобно, поэтому пришлось лезть босиком. Мокрая трава ледянит пятки, даже приятно немного. А Феликс к этому давно привык. Он и лезет первым на соседскую крышу, невысокую, зато деревянную. Там и укладывается.

Облака рыжие, пёстрые и нежные, будто сладкая вата как в корейских парках. Скоро они окрасятся в холодный голубой, или вовсе уплывут куда-то. Джин скромно присаживается рядом. Фотоаппарат рядом с ним, всё равно уже все фотки на флешке. Он запечатляет небеса, разворачивает объектив на Ликса. Опять сидит и жмурится. Как в самый их первый день, когда только увидели друг друга. Фотографирует и его, и как тогда он открывает глаза. Они как две чёрные звезды, полностью противоположные солнцу и солнечному зайчику.

Закат. Со вкусом вишни в глотке и слезами на языке.

Хван тоже пытается смотреть на солнце, но всё тщетно: глаза слезятся и болят. Как так получается?

Я не знаю. Наверное солнце уже забрало все мои слёзы. Больше у него не получается. Теперь их забирает луна и облака. Я люблю облака. И тебя тоже люблю.

Феликс, видишь ту звезду? Ага, именно. Бетельгейзе. Она умирает. Мы умираем.

Когда умер отец, я думал, что это конец. Я возненавидел конец, потому что он плохой. Но это оказалось начало конца. А весь конец — длиннее моей жизни. Значит ли это, что мое счастье — затишье перед бурей?

Какая разница? Я уверен, что жизнь полностью справедлива. Я бы отдал тебе своё сердце, когда мы познакомились, но его не было. Подарил бы далее, но оно было пусто. Подарил бы сейчас, но оно уже у тебя. Его заполнил ты. Его заполнила Австралия, это место и эти дети.

Единственные обитатели этих мест — это скорпионы, ящерицы и такие изгои, как мы. Изгои? Нашей деревни нет на карте. И нас значит нет. Нас нигде нет! И мы не существуем, мы просто есть.