Часть 3 (2/2)

— А он что? — осторожно поинтересовался Антон, лишь бы подобную искренность не спугнуть.

— Сказал, что это бред, а я просто не могу её отпустить, и воспоминания о ней мучают меня.

— Ну-у, может это правда так. Не думал об этом? Вдруг ты всё ещё её любишь, не знаю, поэтому вспоминаешь. Такое тоже возможно.

За это время они медленно дошли до входа в клуб, где курили пару человек и слышалась приглушенно музыка.

Красивый перелив цветов из-за разноцветного света отражался на их лицах, но из них двоих, только один обратил на это внимание. Арсений задумчиво смотрел в сторону, чуть прищурившись, а на его лице играли мерцающие огни. Быстро промелькнувшая у Антона мысль: «Красивый», также ушла, как и появилась — мимолетно.

— Нет, переболело, — заключил Арсений, взглянув на парня, — Я пришел к выводу, что отпустить человека не значит стереть воспоминания о нём, желание не пересекаться и избегание, а наоборот. Отпустил — это когда я спокойно могу с ней поговорить, как со старой знакомой. Вот это всё: игра в безразличие, сплетни какие-то за спиной, избегание, это все прошло и хорошо.

— Тогда повезло, — улыбнулся Антон, смотря под ноги.

— А что на счет тебя?

— Ну-у, судя по твоей теории, пока ещё не переболело. Я доверял только Ире всегда, а тут появился один гусь… Короче не очень удачно всё кончилось

Арсений многозначительно промычал в ответ, стараясь не обращать внимание на характеристику «гусь».

— А ты странный, — подытожил Шастун, усмехнувшись.

— Почему это?

— Обычно все уточняют: «Что? Гусь? Парень что ли?!»

— А я смотрю ты много кому рассказывал, — усмехнулся парень, поправляя пальто.

— Когда только расстался — да. Повёл себя не очень красиво и напился, а потом всем подряд растрепал. Отвратительные времена были, конечно.

— Просто этот вопрос прозвучал бы, как будто ты зверек в зоопарке, а ведь это естественно. Много кто с этим живет и, мне кажется, это нормально. Просто нашему обществу далеко до того, чтобы не лезть в кровать к незнакомым людям. Так что, как мы поняли из нашего опыта, боль могут причинять, как девушки, так и парни, — Арсений ободряюще улыбнулся и взглянул на парня.

Взгляд такой доверительный, что хотелось на месте расплавиться. Говорят, что зелёный успокаивает. Теперь парень это прочувствовал на себе, что это действительно так. Мелькнула мысль, что он бы хотел с ним пообщаться поближе и, возможно, стать друзьями. Жаль, что слишком много «но».

— Звучит оптимистично, но спасибо, что не осуждаешь. Я в клуб, доработать смену надо. Ты как, куда?

Антон очень не хотел всё вот так вот прерывать, потому что казалось, что они только-только нашли общий язык и могут так всю ночь и утро проболтать. Поэтому он мысленно начал проговаривать: «Скажи-что-со-мной-скажи-что-со-мной-скажи-что-со-мной-прошу-скажи-что…»

— Я в отель поеду, а то и так припозднился, — смотря по сторонам, на выдохе произнес Арсений.

Парню то ли показалось, то ли собеседник напротив действительно немного расстроился. Захотелось тут же передумать: «Да нет, ладно, останусь, погуляем еще», но Антон тут же сразу ответил:

— Понимаю. Если бы я диджеем допоздна не работал, то сразу бы спать пошел, а ты ещё и со мной прошелся. Спасибо кстати за Ирку и всё такое… Не то, чтобы я сам не справился, но с тобой было полегче. Тогда до встречи, — кивнув Арсению, скомкано попрощался парень, направляясь к выходу, но уже почти дойдя до двери спросил, — Мы же ещё встретимся?

Арсений засмеялся, молча кивнул и только, когда дверь захлопнулась он выдохнул.

— Ну и зачем я сказал, что в отель поеду? Спать теперь вообще не хочу, а он ушёл, — пробубнил себе под нос Попов, поправив воротник пальто, чуть кутаясь в него от утреннего холода.

Зайдя в клуб, где играло что-то странное на фоне, Антон чуть нахмурился. Он кинул взгляд на диджейский пульт, за которым стоял какой-то совсем молодой парень и просто включал подборку: «Клубная музыка ТОП-10 треков для тусовки». Повесив куртку, Антон понимал, что нужно настроиться на работу, а не думать о всяких там голубоглазых парнях за дверью.

— О-о, Шастун, ты как? — начал Дмитрий Темурович, видя растерянность парня.

— Сойдет. На подругу в подворотне у бара напали какие-то ебланы. Хорошо, что она написать мне успела.

— Да, тут район опасный. Пока тебя не было я официанта за пульт пустил, но он косячит ужас как, поэтому беги быстрее. У тебя до конца еще час остался.

— Есть, сэр, — кивнул парень, поправляя рубашку и футболку.

Оставшийся час, Антон на своё удивление и удивление посетителей, включал группу Серебро, Лазарева, Меладзе, а вишенкой на торте стала песня Димы Билана «Болен тобой». Многие уже переглядываться стали, что мол у диджея в голове немного не работа, а личная жизнь, но, как известно, песни про любовь часто отзываются в душе (даже у тех, кто их терпеть не может).

На следующий день Арсений проснулся в три часа дня и то только из-за того, что его попросили съехать из номера. Крикнув: «Да, дайте мне час», он устало протёр заспанные глаза и стал рассматривать потолок. Он вчера гулял с Антоном и впервые почувствовал желание с кем-то поделиться проблемами. Удивительно. Также, как и то, что Арсений не мог назвать себя слабым, сломленным, не видящим смысла жить. Таким он был раньше, но бережно положив все свои отрицательные эмоции и опыт в коробочку под названием: «НИ ЗА ЧТО НЕ ОТКРЫВАТЬ!», парень попросту игнорировал все события, которые когда-либо причиняли ему боль.

Неожиданно для самого себя, запретную коробочку захотелось чуть приоткрыть и показать часть тех «сокровищ», которые там таились, малознакомому человеку. Не понимая почему его потянуло на философию с самого утра, так еще и на трезвую голову, он встал и побрёл в душ. Теперь ему нужно было ехать к Серёже и оставшиеся четыре дня доставать его. Ему всегда это напоминало общежитие. Но об этом позже.

Антон проснулся очень рано — в одиннадцать. Парню снился какой-то кошмар, связанный с Ирой. Открыв чат с девушкой, он тут же написал ей и поинтересовался, как она себя чувствует после вчерашнего. Кинув телефон на кровать Шастун пытался привести мысли в порядок, но сон не отпускал, а царапал и держал в страхе что-то внутри. Сегодня у него вечером снова смена, а завтра у Сережи, наконец-то. Парень был совой конечно, но ложиться в шесть часов утра для его организма было немного неожиданно. К этому ещё предстояло привыкнуть.

В голове возникла неожиданная мысль: «А вдруг сегодня Арсений тоже в клуб заглянет?». Чуть тряхнув головой, как от навязчивых мыслей, Антон встал с кровати, лениво натягивая футболку.

Арсений стоял у знакомого подъезда и улыбнулся, глядя на окно своего друга. Сколько лет прошло с того момента, как они первый раз познакомились в общежитии? Пять? Больше? Как же он стал путаться в числах последнее время. Бесило жутко, потому что голова не тем, чем надо была забита.

— Арс? Ну, наконец-то блудный сын вернулся, — театрально вздохнув и быстро налетев на друга с объятиями пролепетал Серёжа, затаскивая друга в квартиру, — Бог ты мой, как исхудал-то. Совсем не ешь, родненький.

— Да, всё-всё, завязывай, — засмеялся Попов, стараясь высвободится из объятий.

— Не-е-ет, я тебе это всю жизнь припоминать теперь буду. Маменька твоя всё же великая женщина для мемов.

— Ага, это замечаешь только ты и у тебя получаются на неё лучшие пародии.

— Потому что я крутой? — проходя на кухню и оборачиваясь с самодовольной улыбкой, спросил Матвиенко.

— Потому что ты единственный, кто её парадирует, — парировал Арсений, закатив глаза и отставив сумку с вещами в сторону.

Между ними всегда была лёгкость, когда дело касалось мамы Арсения. Да, её не стало относительно недавно, но они вдвоем старались вспоминать о ней как можно чаще и прокручивать только самые положительные моменты жизни.

В квартире Серёжи всегда чувствовалась жизнь и какой-то уют. Казалось, что как только переступаешь через порог, то попадаешь под огромный купол уюта, тепла и счастья. Арсений был убеждён, что его друг долго и по кусочкам собирал такую атмосферу, потому что сам по себе был именно такой. Несмотря на то, что он её всего лишь снимал, парень сумел сделать её своим домом. Действительно настоящим домом.

Несмотря на то, что он редко встречался с девушками дольше месяца, он был счастлив. Может он и выглядел только, как человек, который искал секс на один вечер, но никогда таким не был. Серёжа был из тех людей, которые искали любовь в каждом и делали всё возможное, чтобы её найти. Такие люди вставали и падали, вставали и падали вновь, они были своего рода фениксами. Дмитрий Темурович его очень хорошо описал — гусь. Он в воду зайдет, выйдет, отряхнëтся и пойдет дальше, так и этот. За это он Арсению и понравился тогда в общежитии.

— Ты сегодня поздно. Уже шесть, — разливая заваренный чай по кружкам, о котором кстати Арсений и не просил, констатировал факт Матвиенко.

— Да я встал сегодня в три.

— Ты? Встал в три? Ни за что не поверю. Ты же обычно, как в жопу ужаленный с восьми утра бегаешь.

— Я гулял до пяти утра, а потом отсыпался, — грея замерзшие с улицы руки о кружку, объяснил Арсений, — Спасибо, чай очень кстати.

— Гулял? — сев напротив с интересом спросил парень.

— Прикинь, гулял.

— Один?

— Мам, да я обещаю, что не буду больше так поздно приходить, — наигранно цокнул Арсений.

— Ладно, сын мой, но ты уходишь от ответа, а значит что-то интересное, — забавлялся Матвиенко, но затем сделал глоток и многозначительно взглянул на друга, — Или кто-то интересный?

— Никто не интересный. С Антоном я гулял. Ну, как гулял. Его… Я так и не понял кто она ему: вроде девушка, но не ведут они себя как парочка, если сестра, то не похожи совсем, может сводная. Без понятия короче, но пусть будет девушка, вдруг они просто странная пара влюбленных, — пожимая плечами, рассуждал вслух Арсений, — К его девушке стали приставать какие-то мерзкие типы. Ты бы видел. Этот высокий, со стороны безобидный парень, кинулся на троих амбалов, чтобы защитить её. Как метко заметила Ира, действительно «Безумие и отвага».

— Быстро вы с ним скорешились однако.

— Мы не скорешились, — серьезно отчеканил Арсений.

— Тот факт, что ты это отрицаешь, уже говорит об обратном. И как он тебе?

— Он вежливый.

— Чего?

— Сильный, — томным голосом продолжил Попов.

— Ты же говорил, что он хилый и дрыщ вообще.

— Умный

— Арс, — уже начиная немного раздражаться, позвал Матвиенко.

— Опасный… — ещё тише закончил Арсений.

Повисло долгое молчание, но потом Серёжа видимо вспомнил откуда это и так звонко засмеялся, что Арсений не смог сдержать улыбку. Да, «Пятьдесят оттенков серого» ему ещё не доводилось цитировать.

— Нет, я знал, что ты любитель странных фильмов, но чтобы настолько? Арс, поздравляю, ты превзошёл сам себя, — посмеиваясь начал Серёжа, — Ладно, храни свои секреты.

— Пойдешь в клуб сегодня кстати?

— Что же тебя всё тянет туда, — вздохнул Сережа.

— Я не так стар, да и ты тоже, чтобы в шесть часов гонять чаи, а потом поиграть в какое-нибудь лото и лечь спать в десять вечера. Серый, как ты не понимаешь, я хочу жить, а не существовать. Я так долго это делал, а теперь стараюсь не тратить в пустую ни одного дня, — Арсений встал с места и стал ходить по маленькой кухне из стороны в сторону, как будто подготовил речь заранее, — Да, я хочу в клуб, я хочу научиться писать картины красками, я хочу выучить французский, хочу обойти всю Москву пешком и не спать до шести утра. Я жить хочу.

Серёжа восторженно и немного напуганно смотрел на лучшего друга. Если бы ему три года назад сказали, что говорит Арсений у него на кухне, с какой интонацией и восхищением во взгляде он это делает, Матвиенко не поверил бы. На этой самой кухне три года назад перед ним не было человека, перед ним была какая-то сломанная, сделанная из серого блеклого фарфора кукла с ниточками, за которые дёргали все, кому не лень.

Как же он выбрался из этого состояния? Сам, а на начальном этапе рядом был только Серёжа. Арсений пытался с собой покончить трижды, один раз его забрала скорая из этой самой квартиры. Тогда парень столкнулся с самым страшным монстром, о котором раньше и не догадывался — с самим собой.

*Воспоминание*</p> Арсений сидел на кухне на полу. Рядом с ним стояла бутылка коньяка. Потухший взгляд, устремленный в пустоту, неестественно расставленные в стороны ноги и дотлевающая между пальцев сигарета. У него умерла мама буквально неделю назад, его жена призналась наконец, что не любит его и не видит их отношения в будущем, у него никого не было, кроме Серёги. Вот только Арсению самого от себя было тошно, потому что он отказывался от помощи и гнал Серёжу только так. Попов видел, как тот пытался, старался, что-то от него хотел добиться и водил по разным местам лишь бы его лучший друг улыбнулся хоть раз.

Беспросветная тёмная мгла была перед глазами, а жизнь с каждым днём, с каждой неделей проходила мимо него. Он страшно пил, впервые начал курить и нашёл в этом, какую никакую, отдушину, а приступы агрессии происходили всё чаще и чаще. После того, как он один раз разбил любимую кружку Серёжи, было принято решение прятать всё острое и бьющееся куда подальше.

Сейчас, сидя на полу с полуприкрытыми глазами, он медленно перевёл взгляд на окно. От зимы и снега за окном хотелось блевать. Или просто в принципе хотелось блевать, Арсений не мог понять. В голову неожиданно пришла идея встать на подоконник. Предыдущие две попытки пресёк Серёжа, так как постоянно успевал спасти того. Но друга не было и прийти он должен был только через час.

Облокотившись на столешницу и чуть пошатываясь, он подошёл к окну. Внизу никого не было: ни на детской площадке, ни на парковке, ни на пешеходной дорожке.

Откинув мысли о том, чтобы прыгать, потому что «Чтобы ещё мои кишки по дороге валялись, да никогда», он подошёл к бутылке. Разочаровавшись, что она пустая, Арсений горько усмехнулся и тут же разбил её об пол. Она разлетелась вдребезги, а остатки жидкости брызнули во все стороны.

— Молодец, Попов, испортил Серёже гарнитур, — беспомощно прошептал Арсений.

Он сел прямо на осколки, не думая о том, что может порезаться. Потушив сигарету, которая уже обжигала пальцы и оставила после себя ожëг, парень засмотрелся на переливающееся на полу стекло. Мысль пришла в голову быстро — «Порежь вены, как в сопливых мелодрамах».

Так он и сделал. Не боясь боли, не думая о последствиях и причинах, в голове всплыл образ мамы. Нанося порезы раз за разом перед ним плакала женщина, прямо как в детстве. Арсений тогда с велосипеда упал и подбородок разбил до такой степени, что пришлось зашивать. Женщина заплакала сразу как увидела количество крови.

Теперь мальчик вырос, но особо не поумнел. Это были его последние мысли перед отключкой.

Затем хлопок двери, осторожные шаги, взволнованный голос друга, машина, свет, кислородная маска, врачи, палата, клиническая смерть длиною в жизнь — пять минут. Пять минут он пробыл на том свете, но никаких историй про белый свет в конце туннеля, архангелов, явившегося к нему Бога и какого-то суда не было.

*Конец воспоминания*</p>

Вспоминая такого Арсения, вспоминая как дрожащими руками набирал номер скорой, как кровавые пальцы не попадали по экрану смартфона, Сережа улыбался такому Арсению. Слово «живой» для парня значило теперь не только физическую оболочку, но и моральное состояние.

После того раза, они затрагивали эту тему всего один раз.

— Пойдем в клуб, уговорил. Вдруг сработает правило приведи страшную подружку и все мужики твои.

— Я так понимаю я страшная подружка? — провожая друга в комнату с многозначительной интонацией уточнил Арсений.

— Ну, не я же, — Матвиенко махнул своим хвостиком и скрылся за углом.