Глава XXXII. Devils. (2/2)

Беспомощная.

— Я — скала, о которую разбивается прибой, — прошептала Гвин, крепко зажмурив глаза, — ничто не может сломить меня.

Снова и снова она повторяла это про себя, пока, в конце концов, ей не удалось сесть. Охранники столпились вокруг ее камеры, Гвин лишь прижала колени к груди. Она ничего не могла сделать.

Может быть, она сможет заставить их. Может быть, она сможет заставить их делать то, что она хочет, несмотря на их закрытые тканью уши...

Взгляд Гвин остановился на стражнике, стоявшем за дверью. Он зарычал в ответ.

— Выпусти меня, — сказала Гвин слабым голосом.

Слишком слабо, сестра. Запомни. Намерение для магии.

— Выпусти меня, — повторила Гвин, ее голос немного окреп.

Охранник вздрогнул, и Гвин почувствовала, как в ней всколыхнулась уверенность. Этого было достаточно, чтобы заставить ее встать. Все стражники мгновенно приготовили свои арбалеты.

Голос Гвин был более твердым, она не сводила глаз со стоящего перед ней охранника. — Выпусти меня.

Мужчина с усмешкой посмотрел на нее. — Закрой свой рот, или мы зашьем его.

Я больше никогда не буду беспомощной.

Чертовски верно, сестра.

Гвин подошла ближе к решетке, ее глаза пылали. — Выпусти. Меня. Сейчас же. — Прорычала жрица.

Мужчина прицелился. — Отойди. Предупреждаю тебя в последний раз.

Я — скала, о которую разбивается прибой. Ничто не может сломить меня.

Гвин схватилась за решетку, охваченная приливом ярости. — Выпустите меня, чертовы трусы!

Охранник дернулся, арбалет задрожал в его руках. Работает. Не так ли? Неужели это из-за ее магии? Его дрожащие руки указывали на это... Но, несмотря на кратковременную слабость, в его взгляде была ярость. Ярость может придать сил. И храбрости. Гвин знала.

Он бросил полный злости взгляд на жрицу. — Если ты не будешь держать рот на замке, я заткну его членом одного из этих трусов.

В глазах Гвин мелькнула вспышка, и вместо страха она почувствовала, как ее охватила ярость. Бессмысленная, жгучая, непреклонная ярость.

Сотрясая прутья, она закричала во всю мощь своих легких, выплескивая страх, гнев и боль.

Все мужчины опустили арбалеты и зажали уши руками, когда оглушительный крик Гвин отразился от стен. Горячие слезы побежали по ее щекам. На мгновение Гвин показалось, что она победила.

Но потом воздух кончился, легкие загорелись, и она рухнула на каменный пол.

Я беспомощна.

Гвин, это не так. Тебе просто нужно дождаться следующей возможности.

Но Гвин не хотела ждать следующей возможности. Она хотела исчезнуть. Распасться на части и стать ничем, чтобы никто не смог навредить ей. Она так долго старалась быть сильной. Быть кем-то большим. И все только для того, чтобы провалиться, когда пришло время доказать, что она храбрая, яростная и не сломленная.

Ты не сломаешься, Гвин.

Она слышала, как мужчины собирают свое оружие. Гвин боролась с желанием свернуться в клубок.

Ты не сломаешься. Ты никогда не сломаешься. Ты — Гвинет Бердара. Валькирия. Первая, кто перерезал ленточку. Первая, кто прошел Кровавый Обряд.

— Я не сломаюсь, — сказала она себе, садясь прямо. И поверила в это.

Стражники обменялись настороженными взглядами, вновь заняв свои места. Если половина из них выглядела злой и решительной, то другая половина... была напугана. И если несколько месяцев назад то, что кто-то испугался Гвин, было бы кошмаром, то сейчас это давало надежду. Отголоски сомнений в себе были смыты, и к ней вернулась едва уловимая, но сильная вера в себя.

— К стене, — прорычал охранник, с которым она сцепилась взглядом.

Она повиновалась, улыбаясь про себя.

Когда она снова станет достаточно сильной... они умрут. За то, что сделали с ней. За то, что сделали с Азриэлем.

Они обречены. Настолько обречены, что она начала смеяться. Они понятия не имеют, с кем связались.

Мужчина усмехнулся. — Посмотрим, как ты посмеешься, когда Нолан возьмется за тебя, сучка.

Через несколько часов Гвин принесли стакан воды и черствый кусок хлеба. Она выпила все и тут же пожалела об этом.

Знакомое ощущение того, что силы покидают ее, появилось снова.

Они отравили еду... чем-то.

Возможно, тем же голубым порошком.

Но Гвин не могла отказаться. Иначе она умрет от голода, а если она собирается пройти через все, что приготовил для нее этот Нолан, ей нужны силы.

Что он собирается со мной делать?

Гвин, скорее всего, он просто задаст тебе несколько вопросов и, возможно, будет пытать тебя, чтобы вытянуть информацию.

Жрица фыркнула, снова прислонившись к стене.

Просто будет пытать. После того, через что ей пришлось пройти, пытки были пустяком. Что он хочет узнать? А если у нее нет ответов на его вопросы?

Тогда ври!

— Хорошая мысль, — пробормотала Гвин. — Буду врать.

И ищи другую возможность сбежать. Теперь ты знаешь, как работает твоя сила.

Она кивнула в стену. — Если я ее верну. Сейчас она кажется мне такой далекой, Кэтрин.

Продолжай тянуться к ней. Ты найдешь ее.

— Найду.

В конце прохода открылась дверь, и все стражники тут же выпрямились во весь рост.

Гордые, громкие шаги эхом отдавались в подземелье, а затем перед ее камерой предстал молодой мужчина, которого Гвин еще не видела.

Высокий, с каштановыми волосами и голубыми глазами, он смотрел на Гвин со смесью страха и отвращения. Она заметила, что его уши были заткнуты не тканью, а двумя серебристыми затычками в форме бобов. Должно быть, он важная персона.

Он пригнул голову и что-то шепнул охраннику, стоявшему перед ее камерой. Тот кивнул и повернулся сначала к своим товарищам, затем к Гвин.

Двое мужчин открыли дверь в ее камеру, затем вошли еще трое.

Сердце Гвин забилось, когда они устремились к ней. Все трое.

В голове пронеслись ее тренировки. Нужно вспомнить, как отбиваться от нескольких нападающих. Но ее тело было таким слабым и тяжелым, а мужчин было так много. Ей нужно приберечь свою энергию до того момента, когда она принесет ей пользу. Сейчас не время.

Гвин неглубоко дышала, пока они опускались на колени рядом с ней. Жрица старалась дышать ровно, пока они сжимали ее руки за спиной. Она боролась с дрожью, когда они подняли ее на ноги. Все их руки и пальцы жадно вцепились в нее.

Дыши. Дыши. Дыши.

На голову Гвин натянули мешок, и, пока ее вытаскивали из камеры на негнущихся ногах, она крепко стиснула в зубах грубую ткань.

Успокоить разум. Вот что ей нужно было сделать. И начать необходимо прямо сейчас. Только так она сможет пережить пытку.

Вдох.

Выдох.

Вдох.

Выдох.

Она продолжала дышать, пока камень под ее ногами превращался в мрамор, мрамор — в гравий, а гравий — снова в камень. Позади нее раздался скрип и хлопок двери.

Гвин продолжала дышать.

Ее толкнули вниз, и она упала, чтобы сесть на твердую поверхность. Стул.

Гвин сделала следующий вдох, ее лодыжки оказались связаны. Связаны веревкой.

Гвин выдохнула, и ее запястья также оказались привязаны к подлокотникам стула. Тоже веревкой.

Она снова вдохнула, и с ее головы сняли мешок. Прохладный, влажный воздух.

Она снова выдохнула и осмотрелась. Маленькая комната.

Слишком маленькая...

Дыши, Гвин.

Стены были сложены из того же камня, что и в ее камере. Возможно, это бывший сарай? Переделанный в грубо сделанную камеру пыток. Единственный свет в комнате давали два факела, потому что два окна по обе стороны от нее были заколочены.

Вдох.

И в этом мерцающем свете пламени перед ней сидел только один человек.

Старше, намного старше, чем тот, что приходил к ней в камеру, но черты лица у них были похожи. Те же голубые глаза и прямой нос. Тот же полный ненависти взгляд. Она точно знала, что это за человек, по выражению его лица. Холодный, расчетливый, человек ложной праведности.

Это их лидер. Тот, о ком говорил ее охранник. Нолан.

Сосредоточься, Гвин...

Гвин перевела взгляд на его открытые уши.

— Удивляешься, почему я не защищаю свои уши от тебя, жрица? — сказал он, его голос был твердый, как гранит.

Откуда он знает, что она жрица? Он произнес это как насмешку... Наверное, потому что мужчина не верил, что у фейри может быть хоть какое-то подобие веры. Конечно, если думать, что у нее нет души, то ее гораздо легче ненавидеть.

— В твоем организме слишком много фебана, — объяснил он, пересаживаясь на табурет. — Слишком много, чтобы ты могла использовать свою силу, или голос, или способности к обману.

Тот голубой порошок...

Отвлеки его, Гвин. Попытайся оттягивать начало пыток как можно дольше.

— Ты Нолан? — спросил Гвин.

— Да, — ответил мужчина кивком. — И ты находишься в моем доме уже почти четыре дня. И я не показал тебе ничего, кроме раненого охранника-параноика.

— А что бы ты хотел мне показать?

Нолан наклонил голову, и Гвин поняла, что у нее плохо получается его отвлекать. Ей нужно стараться лучше.

— Как ты узнал, что я жрица?

Его лицо оставалось каменным. — Это я буду задавать вопросы, Гвинет.

Гвин вдохнула и выдохнула. Затем снова вдохнула и выдохнула. Возможно, она не может предотвратить начало вопросов, но, может, ей удастся их контролировать?

— Что ты хочешь знать?

Во взгляде мужчины мелькнула едва сдерживаемая ярость — как у голодной собаки, которую отругали за попытку напасть. — Как работает твоя магия? Ты призываешь солнце? Контролируешь лучи?

Ври, — сказала Кэтрин, прежде чем Гвин успела признаться, что не знает ответа.

Этот человек не должен знать, насколько Гвин незнакома со своей силой. Это сделало бы ее менее страшным противником, а именно такой она и должна быть для него. Это все, чем она может быть. Все в его тоне, взгляде, позе говорило о том, что его не удастся склонить на свою сторону, поэтому ей остается только быть страшным врагом. Им нельзя было манипулировать. В его человеческом сердце было слишком много ненависти к фейри.

Гвин собрала всю свою уверенность. — У нас с солнцем определенное взаимопонимание.

— Интересно, — сказал Нолан, довольный собой. — А почему ты не можешь призвать пламя или свет огня, чтобы они исполнили твою просьбу?

Черт его знает...

Гвин, ты проводишь свои дни и ночи за чтением. Придумай что-нибудь.

Жрица притворилась, что размышляет над его вопросом, пытаясь найти хоть что-нибудь в своей памяти, чтобы понять, почему ее силы работают только определенным образом. Но ничего не приходило ей в голову.

Поэтому вместо этого Гвин обратилась к выдумке. К тем книгам, которые она читала для развлечения и в которые погружалась, чтобы убежать от мира. Теперь она антагонист. Она должна была стать той злодейкой, какую представляют себе эти люди.

Гвин подняла подбородок. — Факелы и костры слишком слабы для моей магии. Мне нужен более мощный проводник. — Ее взгляд переместился на факел на стене позади него. — Я уже давно не пользуюсь столь малым ресурсом.

Нолан даже не дрогнул. — Ты не сможешь обмануть меня, девчока. Фебан слишком силен. Я знаю, как он влияет на ваш род. — В его глазах блеснула гордость. — Вы любите притворяться богами, но когда мы стояли бок о бок на поле боя, я видел, как вы все пали перед Хайберном, точно так же, как и мы.

Гвин вздрогнула при этом имени. При упоминании этих сил. Она молилась, чтобы Нолан не увидел трещину в ее броне. Пусть он видит ее усталость, но не страх.

— Твои силы скоро вернутся, но сейчас я хочу, чтобы ты рассказала мне о своей магии.

— Я пою, и солнце исполняет мои желания, — твердо сказала она.

Его губы сложились в ровную линию. — Так просто.

Гвин услышала вызов в голосе Нолана. — Но, как ты сказал, с фебаном в организме я не могу устроить вам представление.

— Значит, если я дам тебе время на восстановление, ты сможешь показать мне свои дьявольские силы?

Она кивнула. — Если вы готовы рискнуть.

Нолан встал с кресла, и, хотя он был пожилым, в нем чувствовалась сила, с которой он держал себя.

Старик поправил манжеты своей белоснежной рубашки и подошел к Гвин, изучая ее, как изучают насекомое. Она старалась не вздрогнуть под его взглядом и усилием воли заставила испариться выступивший на лбу пот.

— Знаешь, что я думаю?

Гвин не ответила.

— Я думаю, что она была не права, и ты не знаешь, как использовать свою силу, — сказал Нолан. Он наклонил голову. — Я думаю, что ты нас обманываешь. Вряд ли с этим можно что-то поделать. Обман заложен в самой твоей природе. — Он усмехнулся, горячее дыхание старика лизнуло ушибленную щеку Гвин. — Я думаю, что ты — помеха, и нам нужен только твой голос. А вот ноги — нет.

Гвин вскинула на него голову и поняла, что ему нравится ее страх. Он нравится ему, потому что он тоже боится. Боится ее.

— Ты не захочешь этого делать, — сказала Гвин, стараясь говорить как валькирия, которой она была.

— Почему? Потому что он придет за тобой? — Он проницательно сузил глаза. — Тот, кого называют Поющим с Тенями.

Откуда он знает об Азриэле? Откуда он знает о его силах? Кем был этот ненавистный человек по имени Нолан?

— Что может сделать его магия? Расскажи мне.

Это уже другое. Гвин знала, как работают силы Азриэля и знала, где заканчиваются их возможности. Это та информация, которую она не могла выдать этому человеку.

Поэтому снова ври!

— Он может манипулировать темными материями...

Он может использовать тьму и становиться ею. Он может заставить тьму задушить тебя своей песней. И когда он найдет меня, ты увидишь...

Если Азриэль не умрет первым, то...

— Это все, жрица? — спросил Нолан.

Гвин кивнула. — Мы многого не знаем о магии Поющих с Тенями. Никто не знает.

— Даже вы не знаете? — фыркнул Нолан, выпрямляясь и вышагивая вокруг нее.

Гвин слегка вздрогнула от его тона. — Я так и сказала.

Раздался треск, и в глазах Гвин все вспыхнуло белым. Только через несколько секунд она поняла, что Нолан ударил ее по лицу. Сильно. Очень сильно для такого старого, озлобленного человека.

Ее затуманенные глаза искали инструмент, которым был нанесен удар, и обнаружили, что на костяшках пальцев старика надеты тяжелые кольца.

— Я спрошу снова, фейри, — сказал Нолан, продолжая вышагивать перед ней. — Что может Поющий с Тенями?

— Я сказала тебе, что он может манипулировать темными материями!

Еще один удар, на этот раз в подбородок. Гвин прикусила язык и зашипела от боли.

— Я не дурак, — прошипел он. — Ты управляешь светом. Когда ты поешь, ты управляешь солнечными лучами. Он управляет тенями. Что происходит, когда он поет, девчонка?

Ее оцепеневший разум искал ответы для Нолана. Ей нужно быть осторожной. Она должна выбрать правильный неправильный ответ. Задача, которую ее кружащаяся голова не могла решить.

— Я не знаю, что происходит, когда он поет, — выдавила из себя Гвин. — Все, кто знает, уже мертвы.

— Значит, это смертельно?

— Возможно.

В голени возникла внезапная колющая боль, и старик захрипел. Гвин вздохнула, когда удар боли прошел по ноге и пронесся по всему телу. Нолан пнул ее... это был сапог с железной подошвой?

— Расскажи мне, что происходит, фейри! — приказал он. — У тебя есть несколько секунд, чтобы собраться с мыслями и попытаться сказать что-нибудь, что будет не ложью. А я знаю, что ты умеешь лгать.

Гвин сглотнула, пытаясь сесть прямо. Она закрыла глаза, сдерживая жгучие слезы. Слезы гнева, боли и горя. Гнев, на который она так легко поддалась. Боль, от которой содрогалось все ее тело. Горе валькирии, которая исчезала у нее на глазах.

— Отвечай, девчонка. Что происходит, когда он поет? — Нолан пересек помещение и встал прямо перед ней, сложив руки за спиной. — Если ты извращаешь солнце, то он извращает тьму?

Он боится. Дай ему то, чего он так боится, Гвин.

Гвин посмотрела на мужчину сквозь ресницы. — Никто из нас ничего не извращает.

Нолан приподнял бровь.

Гвин не могла сдержать легкую улыбку, игравшую на ее губах. — Мы управляем светом и тьмой.

Она увидела, как он вздрогнул. Вздрогнул от ее слов и съел каждый кусочек дерьма, которым она его кормила. Легковерный глупец.

Он оскалился. — Ты ничем не управляешь, фейри. Ты обманываешь. Ты можешь только извратить.

— Если это все, что мы можем, Нолан, — сказала Гвин, выпрямляя позвоночник. — Тогда почему ты выглядишь таким напуганным?

Упоминание о страхе стало для старика стимулом к тому, чтобы вытащить из ножен незамеченный Гвин кинжал, который был у него под рукой.

Нолан зарычал, его лицо было в нескольких дюймах от ее нее. — Представь себе клинок из ясеневого дерева, перерезающий твое горло, жрица.

— Тебе будет трудно использовать мой голос, когда у меня перерезано горло, не так ли? промурлыкала Гвин. — А мой голос нужен тебе, ведь так? Ты сам сказал.

Старые, злые глаза Нолана на мгновение впились в нее, а затем он отстранился, бормоча проклятия себе под нос.

Когда он наконец повернулся к ней лицом, чтобы заговорить снова, его голос был ледяным. — Чтобы петь пальцы тебе не нужны. — Нолан опустился на колени рядом с Гвин и провел лезвием кинжала по костяшкам ее пальцев. — Расскажи мне о Поющем с Тенями. Сейчас же.

О, боги. Им нужен Азриэль? Неужели они искали ее только для того, чтобы узнать о нем побольше?

Что, если Гвин похитили не потому, что она была Поющей со Светом... Что, если ее похитили потому, что она была напарницей Азриэля и могла дать им информацию о нем?

И тогда, когда он придет спасать ее, они смогут его поймать.

То, что она — Поющая с Тенями, для них всего лишь бонус. Но Азриэль — настоящий приз.

А может, она была просто параноиком... Может, эта агония, эта паника донимали ее. Заставляли ее голову плыть...

В любом случае, это не имеет значения. Не имеет, если она умрет во время пыток.

— Я могу рассказать тебе больше о себе, — сказала Гвин, стараясь унять дрожь в голосе. — Я могу рассказать тебе о Поющих со Светом.

Глаза Нолана сузились. — Расскажи мне о власти, которую он имеет над тенью.

О, боги, Азриэль. Нет. Он придет за ней, и когда он придет, она...

Ужасная боль пронзила мизинец Гвин, и она посмотрела вниз, чтобы увидеть, как Нолан медленно разрезает его.

— Я остановлюсь на кости, — сказал он холодно. — Тогда я дам тебе еще один шанс.

Крик подкатил к горлу Гвин, ее зрение помутилось, а в ушах раздался звон. Кровь хлынула из ее пальца и залила костяшки.

Когда Нолан наконец остановился, она задыхалась. Задыхалась от рыданий. Боль была слишком сильной, чтобы вспомнить хоть что-то о своей собственной магии, не говоря уже о магии Азриэля.

— Как он управляет тенями, фейри? — прохрипел Нолан.

Гвин задохнулась от боли и подняла голову. Другой рукой Нолан взял ее за подбородок и повернул ее лицо к себе. Его обветренная кожа блестела от пота, а в глазах было безумие, от которого Гвин задрожала.

Затем у нее перехватило дыхание, но не из-за безумного выражения Нолана или боли, пронизывающей ее. Это было знакомое пение в ее крови.

— Твой последний шанс, — сказал Нолан, и от зловония его дыхания у Гвин свело живот. — Как он управляет тьмой?

Гвин сделала вздох, от которого у нее защемило в груди.

За Ноланом промелькнули тени, высокие и темные. Затем из клубов тьмы появился Поющий с Тенями.

АЗРИЭЛЬ</p>

Его вина. Его вина. Полностью его вина.

Гвин. Его партнер. Его друг. Его мэйт. Пропала.

Дни, потраченные на ее поиски. Дни, проведенные в надежде, что связь мэйтов поможет найти ее. Дни, проведенные безуспешно.

И вот, наконец, он нашел ее. Здесь. Здесь, из всех мест. В окружении этих мужчин. Из всех людей.

Сидя на ветке дерева и высматривая лучший маршрут к месту, куда вел ее запах, Азриэль слышал, как кровь стучит у него в ушах. Чувствовал, как сердце бьется о ребра.

Что бы с ней ни случилось, Азриэль был виноват в том, что оставил ее без присмотра. В том, что позволил увести ее прямо у него из-под носа.

Найди ее, Поющий с Тенями... Верни ее...

Азриэль найдет. И когда он это сделает... помогите боги тем, кто держал ее в плену. Особенно если это именно те, о ком думал Азриэль.

Используя остатки сил, он позволил теням окутать себя.

Он оставил позади Азриэля. Он оставил позади Шпиона. Он оставил позади мэйта Гвин.

Остался только Поющий с Тенями. И он не проявит милосердия.