Глава XXIII. Lay With Me. (1/2)

Гвин чувствовала себя Тильдой из ”Отреченных вечностью”. Она бежала по залитому лунным светом коридору с тайной улыбкой на лице. Каждый шаг приближал ее к нему. К Азриэлю. К её мэйту.

Где-то между возвращением книг на полки и подъемом по лестнице к Дому Ветра все сомнения покинули Гвин. Было приятно избавиться от внутреннего страха. Отбросить этого монстра, который возводил стены и отталкивал все, что казалось правильным, и просто следовать своим инстинктам. Она чувствовала себя самой собой. Она чувствовала себя, как Гвинет Бердара.

Только когда она поднялась на площадку главного этажа, ее охватило беспокойство. Не потому, что она сомневалась... а потому, что она не знала, какая комната принадлежит Азриэлю.

— Твою... — задыхалась она, оглядывая длинный пустой коридор. Только когда ругательство почти сорвалось с ее губ, Гвин вспомнила, что все еще восстанавливается после смертельной травмы и поэтому ей трудно дышать.

Жрица опустилась на каменный пол и прислонилась спиной к стене. Она переведет дух, а затем снова пойдет искать Поющего с Тенями. Даже если это займет всю ночь.

Гвин закрыла глаза и положила голову на колени, пытаясь подавить подступающую тошноту. Она боролась с желанием мысленно составить речь для Азриэля. Такую, в которой она резко и красноречиво рассказала бы о том, что они — мэйты. Нет, если она будет слишком много думать об этом, то ничего хорошего не выйдет. Она только все испортит.

Открыв глаза, Гвин обнаружила, что тошнота прошла, дыхание выровнялось и... вокруг пальцев ног извиваются тени.

Гвин подняла голову, глаза сузились от любопытства. Прямо у ее ног на полу лежал сгусток теней.

И просто потому, что это казалось правильным, Гвин заговорила с ними. — Привет.

Тени заколыхались перед ней, как длинная ветка на ветру.

— Я ищу Азриэля.

Разговор с тенями оказался не таким уж странным, как она думала...

Тени заколыхались перед ней, увлеченно кружась. Гвин вскинула брови.

— Где его покои?

Тонкие линии закрутились в обратную сторону, словно волна, которую уносит в море, и понеслись по коридору. Гвин наблюдала за ними в немом в восхищении. Они... сопровождали ее?

Она заставила себя встать и увидела, что линии, словно ковер, стелятся по коридору.

Словно почувствовав ее осознание, тени нетерпеливо зашевелились.

— Простите, уже иду, — пробормотала она, пускаясь вслед за ними. Тени неслись по коридору, изредка подрагивая. — Знайте, что вы очень мне помогаете, — сказала она, когда они свернули направо по следующему коридору.

Тени ласково погладили ее пальцы, а затем спрыгнул на пол и поскакали к двери в конце коридора.

Чем ближе Гвин подходила к двери, тем лучше она слышала ноты пронзительной мелодии, исполняемой дымчатым баритоном. Тени, притаившись в щели под дверью, увидели, как на ее лице промелькнуло понимание, и в ответ на это Гвин лишь тревожно кивнула. Это они хотели, чтобы она пришла сюда. Но не он.

Нет, если бы он хотел, чтобы она была здесь, он бы не пел.

Гвин сделала глубокий выдох через нос и уставилась на дверную ручку, словно на заклятого врага. Она сосредоточилась на его голосе.

Гвин ошиблась. Песня, которую он пел, не была грустной. Она узнала в ней мелодию, которая обычно звучала в тавернах, ”Здравствуй, бегущая вода”. Простая песня о засухе в городе, где в течение месяца жители могли пить только эль. Она звучала грустно только потому, что... потому что он звучал грустно.

Возможно, лучшим вариантом будет вернуться в другое время. Вежливо расспросить его завтра, как прошла ночь, и узнать, не нужно ли ему надежное плечо рядом. Это были разумные варианты.

Но боги, разумность — преувеличена, и, черт возьми, он звучал несчастным.

Это нельзя просто так оставить.

Гвин осторожно приоткрыла дверь и проскользнула внутрь, тихо закрыв ее за собой. В темноте она все еще могла различить мрачную застольную песнь, но слегка растерялась, когда темнота вокруг стала еще темнее... и еще темнее... и еще темнее.

Затем она оказалась перед волнистой стеной теней от пола до потолка. По ту сторону она слышала его. Его голос, даже такой мрачный, звучал как из сказки. Он был глубоким и ровным, но очень нежным и хрупким. Он напоминал ей бархат. Красивый, черный бархат.

Возможно, эта стена из теней должна была напугать ее. Может быть, именно поэтому он из раза в раз отказывался петь для нее. В конце концов, это не имело значения. Потому что ему было грустно, он был один, и это было неправильно.

Гвин прошла сквозь стену, и ощущения были именно такими, как она и предполагала. Как будто прошла под водопадом шелка.

А за водопадом были только мужчина и кровать.

Азриэль, одетый в одни штаны, сидел на коленях, склонив голову и положив ладони на бедра. Его голос звучал гораздо громче, чем когда Гвин находилась по ту сторону шелкового водопада.

Она удивленно огляделась вокруг. Было такое ощущение, как будто они находились в другой комнате. Потолок, стены, пол — все было блестящим и черным. Как беззвездное море. Гвин опустилась на колени и провела пальцами по полу. Мерцающая тьма пульсировала под ее пальцами. Все это было так...

— Невероятно.

Черное море иссякло, успокаивающий баритон оборвался, бледный лунный свет и тусклая реальность поглотили комнату. Исчезла мерцающая бездна ночи, и на ее месте оказалась гостевая комната с сидящим на кровати Поющим с Тенями.

— Гвин? — прохрипел Азриэль.

Гвин встала, вытирая руки о колени своих леггинсов. — Никто иной.

— Гвин, что... что, черт возьми, ты здесь делаешь? — В его голосе не было злости, но он был крайне озадачен. Тень, сидевшая на плече Азриэля, укусила его за шею. Его брови сошлись. — Они привели тебя?

Неодобрение в его тоне заставило ее едва заметно рассмеяться. — Не будь к ним слишком строг. Я все равно собиралась найти тебя... — Гвин осеклась, заметив покрасневшие глаза Поющего с Тенями. Следы слез на острых углах его лица. Как вздрагивала его грудь. Среди талантов Гвин никогда не было тактичности, поэтому она просто спросила. — Тебе приснился кошмар?

Азриэль на мгновение замер, и они оба затаили дыхание. Затем он опустился на колени и сел, скрестив ноги на кровати, тяжело выдыхая. — Мне жаль, что тебе пришлось стать свидетелем этого.

Гвин смущенно улыбнулась и села на край его матраса. — Спаси меня Матерь, я только что стала свидетелем величайшего злодеяния мира. Плач иллирийского мужчины!

Азриэль издал смачный смешок. — Ты не перестаешь удивлять меня, Гвинет Бердара. —Когда он встретился с ней взглядом, выражение его лица было извиняющимся. — Но я имел в виду то, что делали мои тени, когда ты вошла. Что они делают, когда я... когда я пою.

Гвин моргнула. — Так вот что происходит, когда ты поешь?

— Это может произойти, да. Я контролирую, как они реагируют, какую форму принимают. Они не будут вести себя подобным образом, если я не попрошу их об этом, но они могут быть... излишне самостоятельными, — проворчал он, недовольно поглядывая на тени на своих плечах. — Например, когда они идут за помощью из-за того, что мне, видите ли, приснился плохой сон.

— Перестань их ругать, — недоверчиво сказала Гвин. — Так вот почему ты отказываешься петь для меня?

— Я... Ну, это причина, почему я отказываюсь петь для всех, Гвин.

— Почему? — выпалила она. — Это великолепно!

Азриэль наклонил голову к жрице. Тишина в комнате вдруг стала оглушительной. Гвин опустила глаза и попыталась вспомнить, зачем она вообще сюда пришла. Ох.

— Ты думаешь, что это ”великолепно”?” — мягко спросил он. Азриэль смотрел на нее так, словно она была прекрасной тайной, которую он не мог разгадать. Это был взгляд, делавший ”безумие”, о котором она читала, гораздо более привлекательным. — Я использую... свою песню, — он произнес это как ругательство, — для допросов. Это метод пыток.

Теперь была ее очередь смущаться. Как можно использовать это бескрайнее море шелка как пытку? Она представила, что это может быть довольно неприятно — так внезапно очутиться в сверкающем ониксовом океане, но ”пытка”, пожалуй, было слишком сильным словом...

— Я топлю их в этом. Тех, кого допрашиваю. — Его глаза потемнели. — Если они лгут мне, если они отказываются сотрудничать, я использую свою песню, чтобы задушить их своими тенями.

Гвин сглотнула. Она никогда не видела его таким... как будто призраки прошлого съедали его.

За последние семь месяцев она видела его в самых разных обличьях, которые вряд ли видел кто-то еще. Она видела его умирающим, улыбающимся, смеющимся, сосредоточенным, разочарованным, злым, испуганным. Но это было чем-то новым.

Это было уязвимостью, открытостью и чем-то еще. Чем-то, что ощущалось как отчаяние.

— Почему ты мне это рассказываешь? — тихо спросила Гвин, глядя на свою руку, которая лежала на кровати

Его голос был усталым. — Потому что я хочу... хочу, чтобы ты узнала меня. — Вздох был настолько поверженным, что заставил ее поднять глаза. Азриэль провел рукой по залитому слезами лицу, заправляя крылья, сгорбившись. — И потому что это правильно.

Неуверенная улыбка потянулась к губам Гвин. — Я понимаю.

— Наверное, это правильно, потому что мы друзья, — пожал плечами Азриэль. — Мы стали друзьями после всех этих ночных тренировок и остались друзьями после того, как... поцеловались.

— Ты жалеешь об этом?