Heartbreaker (1/2)
You're the right kind of sinner to release my inner fantasies
Ты — именно тот грешник, который сможет исполнить мои самые потаенные желания.
The invincible winner, and you know that you were born to be
Ты — вечный победитель, и ты точно знаешь, зачем ты родился
Лиза проснулась и сразу поняла, что не так. На кровати тесно, но она тут не одна. Да и не её эта кровать. Рядом мирно сопит Сириус. Вся прошедшая ночь ярко и в хронологическом порядке всплыла в её голове. Что ж… Предложение Лили было дельным, надо было отвлечься, значит сделать что-то глупое. Вот Лиза-Лиза и сделала Сириуса Блэка. Жалела ли она об этом? Нет. Это было яркое впечатление и, возможно, если Сириус предложит снова, она не откажется. Но пора бы и честь знать, да и вести утренние беседы Лиза не любит.
Лиза выползла из-под одеяла. Так, на ней футболка, но не её, ладно, постирает и вернёт Сириусу. Только рука потянулась к колготкам, как с соседней кровати раздался шёпот:
— Не надо.
Лиза подняла испуганный взгляд, ей улыбался Джеймс, но он тут же приложил палец к губам и указал на дверь. Лиза кивнула, быстро надела юбку, взяла в руки колготки, рубашки и ботинки, а затем прошмыгнула за дверь. За ней тут же вышел Джеймс и шепотом начал:
— Отдай колготки Лили.
— Чего? — шепчет Лиза.
— Она поймёт, — прошептал Джеймс и тут же ушёл за дверь.
Лиза тихо выругалась и быстро направилась в свою спальню. Хорошо, что все спят, ей хотелось успеть на пробежку до завтрака. Но когда Лиза вошла в их комнату, то её встретили три пары больших глаз. Подруги уже не спали.
— Блинский, — выругалась Лиза и прижала к себе вещи.
— И как прошёл остаток вечера? — деловито интересуется Клэр, рассматривая Лизу.
— Как у истинной рок звёзды, — вздохнула Лиза и закрыла за собой дверь.
— Рассказывай подробности, — просит Мэри, наблюдая как Лиза подходит к Лили и протягивает колготки.
— Об этом просил Джеймс, — устало произнесла Лиза. — И чего-то знать не хочу, что у вас там за фетиши.
— Никаких фетишей, — вздохнула Лили. — Не думала, что вы так сразу далеко зайдёте.
— Поэтому нам и нужны подробности, — напомнила Мэри.
— Какие именно? — уточняет Лиза, притворно делая вид, что не понимает о чем речь.
— Где ты спала с Блэком, — без церемонией выдаёт Клэр и подходит к окну.
— А это-то вам зачем? — вздыхает Лиза и идёт к своему чемодану за спортивной формой.
— Это же Блэк! — восклицает Клэр.
— Да-да, — вторит ей Мэри. — Мы-то с ним учимся, и в курсе, что он дурак. Но нам капец как интересно, на что там другие барышни западают!
— О, мои хорошие… — Лиза принимается надевать голубой спортивный костюм с эмблемой Шармбатон. — Но если говорить правду, там есть на что западать. Наивысший балл, рекомендую.
— В смысле, рекомендуешь, — опешила Мэри. — Вы разве не встречаетесь?
Лиза застегнула молнию и удивленно взглянула на подруг.
— Не вижу причинно-следственной связи, — Лиза принялась надевать кроссовки.
Клэр и Мэри удивленно переглянулись. А вот Лили тяжело вздохнула и пояснила подругам:
— Просто Лиза не хочет строить отношений с мужчинами.
— В точку, дорогая, — кивнула Лиза и направилась к выходу, но у него замерла, обернулась и добавила. — Знаю, что могу прозвучать цинично, но мальчики в моей жизни для любви и радости.
— А ты ему сказала, что вы не встречаетесь? — Клэр распахнула окно.
— Нет, — вздохнула Лиза.
— Лиз, — начала Лили, — думаю у него уже сложилось иное мнение.
— Мы конечно весело шутим, что Блэк дурак, но все же все тут в курсе, что это не так. Думаю, он сам догадается, — Лиза хлопнула дверью и ушла на пробежку.
***
Том прибыл в Париж, да, позже, чем ему хотелось. Но, как говорил великий философ Джаггер: «Нельзя получать все, что хочешь». Только вот Том слышал эту песню<span class="footnote" id="fn_29594213_0"></span>, и знает, что дальше идут строчки: «Но если ты однажды постараешься, то обнаружишь, что ты получаешь все, что тебе нужно». Тому бы хотелось подискутировать насчёт этих слов, но он слабо представлял, при каких обстоятельствах могут встретиться Темный Лорд и автор песни, Мик Джаггер. Хотя, не до него сейчас.
Том открыл дверь. На первом этаже ателье горел свет, играла музыка, и не привычные уже французские шансонье, а рок. Амелия оставила свои туфли у дивана, как и платье. Ее рыжие волосы, всегда уложенные в изящную причёску, сейчас были как попало собраны наверх и заколоты волшебной палочкой и длинной кистью. Амелия стояла, уткнувшись руками в бока и сжимая в зубах большую кисть. Думала. Ее короткое бежевое неглиже было в пятнах краски, как и молочного цвета нейлоновые чулки. Она расписывала платье, висевшее на манекене. Том взглянул на пять других нарядов. Скоро Парижская неделя моды в волшебных кругах, Амелия готовится к показу. После надо будет приобрести журнал. Юношей Том считал ее увлечение пустой тратой времени. Прошло уже больше тридцати лет, его мнение стало абсолютно иным. Том гордится Амелией и готов с восторгом рассказывать о ее успехах. Амелия чуть обернулась и взглянула на Тома. Ее глаза… его тёплый океан.
Том прошел вглубь комнаты и оставил саквояж у дивана, подошёл к Амелии со спины, на ходу расстегнув плащ. Прижал к себе. Краска была не только на ее одежде, но и на ее теле.
— Любопытно, — начал Том, его рука проскользнула вверх по бедру Амелии и по-хозяйски забралась под неглиже, — если измазаться краской и заняться сексом, какой узор останется на простынях?
Амелия выхватила кисть изо рта, обернулась к Тому, его рука выскользнула, но тут же сжала ее талию.
— Ну пока не попробуем, — игриво начала Амелия, — не узнаем, — она аккуратно провела кисточкой по щеке Тома, оставляя там зелёный мазок. Том усмехнулся.
Прислушался.
— Философ Джаггер был не прав, — тихо произнес Том, Амелия замешкалась и Том пояснил. — Пластинка, что сейчас играет. Когда я слушал ее в первый раз, то хотел оказаться рядом с тобой.
Быстрый взмах палочки. Музыка стала громче. Том прижал Амелию. Кисточка выпала из ее рук. Том сжимает пальчики Амелии и вместе с пластинкой поёт:
Tonight I wanna see it in your eyes
Этой ночью я хочу увидеть это в твоих глазах,
Feel the magic
Почувствовать магию.
There's something that drives me wild
Что-то сводит меня с ума.
And tonight we're gonna make it all come true
И этой ночью мы воплотим все наши мечты,
'Cause girl, you were made for me
Потому что, девочка, ты была создана для меня,
And girl I was made for you
А я — для тебя.
Том никогда не писал стихов, даже не пробовал, но был уверен, если все же говорить о своих чувствах, то так. Нет ничего страшного в том, что он позаимствовал эти слова у Пола Стэнли<span class="footnote" id="fn_29594213_1"></span>.
I was made for lovin' you baby
Я был создан, чтобы любить тебя, малышка,
You were made for lovin' me
А ты была создана, чтобы любить меня.
And I can't get enough of you baby
Я не могу насытиться тобой, малышка,
Can you get enough of me
А ты насытилась мной?<span class="footnote" id="fn_29594213_2"></span>
— Нет, не насытилась, — шепчет Амелия.
Они замерли, Амелия тянет плащ Тома. Шурша, тот падает на пол.
— Мне всегда будет хотеться еще, — Амелия принимается торопливо расстегивать пуговки его черной рубашки.
Том ловко выхватывает волшебную палочку и кисть, рыжие волосы падают вниз. Растрепана. Словно феникс. Кисточка выпадает из его рук, а вот палочку Том прячет в карман брюк.
Призванная со второго этажа светлая льняная простынь. Пластинка группы «KISS» на фоне. Одежда на полу и краска. Рисование в перечень талантов Тома Реддла не входило. За всю свою жизнь Том рисовал раз, когда ему было восемнадцать, теперь этот рисунок красуется на предплечьях его приспешников и вселяет ужас в людей, не уродством исполнения, а тем, что за ним стоит. Том искренне жалел, что не пришел с этим рисунком к Амелии. Она уже тогда была крайне спокойной и отстраненной, когда дело касалось некоторых его планов. Сказал бы ей: «Нарисуй так, что было красиво». Амелия бы не спросила: «Зачем?», она бы просто нарисовала. Но тогда гордость Тому не позволила. Может в будущем он попросит и изменит рисунок на своем теле под ее эскиз.
Сейчас Том рисовал во второй раз. Но тут было проще: широкие мазки, оставленные рукой или кистью. От прикосновений холодной краски Амелия вздрагивала и тихо смеялась.
Амелия же умела рисовать, но сейчас она восторженно оставляла на теле Тома мазки кисти и отпечатки рук. Сплошная абстракция. Особенно Тому нравилось, как холодная краска сочетается с теплыми ручками Амелии.
Отпечатки и мазки на простыне.
Радость.
Восторг.
Желание.
Стоны.
Новые отпечатки.
Простынь окрашивается всеми цветами, кроме красного.
Тому нравилась алая помада на губах Амелии, но один раз, увидя ее смазанной, внутри что-то оборвалось. Тушь может растечься только в постели, если тушь потекла, когда они полностью одеты, это дурной знак. Сейчас косметики не было, но была полная банка красной краски. Спасибо, но Тому хватило бурых пятен на Амелии в том кошмаре.
На простыни нет светлого места. Широкие мазки и отпечатки. Произведение современного искусства написанное страстью темного колдуна и портнихи.
Том чиркнул спичкой. Он и Амелия сидели на полу завернувшись в большой плед и прислонившись к дивану. Рассматривали свое творение, прижавшись друг к другу. Том прикурил и передал сигарету Амелии, затем выхватил вторую для себя.
— Можно подарить Кларе, — предложил Том.
— Думаю, — задумчиво начала Амелия, — она придет в восторг, если мы скажем, как это нарисовали.
— Жопами же.
— Ну не членом же.
Том рассмеялся, но больше от невозмутимости Амелии в этом вопросе.
— Ух ты, — Амелия провела рукой по его виску, — седой волос.
— Да, — протянул Том, стряхивая пепел в пепельницу, — я с ним уже познакомился. А вот ты даже для ведьмы стареешь медленно, все твои маленькие морщинки знаю только потому, что в твое лицо смотрю чаще, чем в свое отражение.
— Я же мелкая, — отмахнулась Амелия. — Такие как я, все молоденькая девчушка, а потом резко: «Бум!» и бабка, причем вредная такая.
Том звонко рассмеялся, а затем уткнулся в Амелию и тихо произнес:
— Зато моя.
— Даже бабка? — хмыкнула Амелия.
— Красота, конечно, удобный инструмент, — спокойно начал Том, — но со временем она увядает. Важно то, что кроется за ней. Вот за моей красотой прятался Дьявол, которого ты рассмотрела раньше всех и приняла меня таким, какой я есть, — он заглянул Амелии в глаза. — Да и за этим милым личиком прячется демоница.
— Но тебя это не смущает.
— Моя же демоница.
Том забросил окурок в пепельницу. Был один вопрос. Юношей Тома это не волновало, но сейчас… Он узнал больше о Амелии, не о том, что она за человек, а о том, что за ней скрывается: тени прошлого, и оттого ему очень хотелось спросить:
— Почему ты пошла со мной тогда?
— Ты о чем? — Амелия перевалилась через Тома и затушила бычок в пепельнице.
— О рождественском вечере, — Том взял руку Амелии в свою и сжал.
— Я же рассказывала…
— Нет, ты рассказывала о том, что было после. Но почему ты пошла со мной? Я же волшебник.
Амелия выпрямилась, повалилась на плечо Тома и смело спросила:
— А почему ты пригласил француженку?
Том чуть задумался, но ответил:
— Думал, что будет интересно и не ошибся.
— Вот и ответ на твой вопрос, — весело ответила Амелия, но все же продолжила. — Подумала, почему бы не провести вечер в обществе Дьявола. Может у нас будут темы для разговоров, но мы точно потанцуем. Может в танце ты прижмешься ко мне как-то по особенному и потом это воспоминание будет греть меня в холодные и пустые ночи, — она фыркнула. — Уже на месте поняла, в чем ошиблась. Дьявол, Дьяволом, но вел ты себя как джентльмен.
— Джентльмен? — хмыкнул Том.
— Ну до момента, как мы страстно целовались в том закутке, ты вел себя согласно политесу. Но и в тот момент рук ты не распускал.
— Очень хотелось, между прочим. Но побоялся, что тебя это оттолкнет. А мне то хотелось целовать тебя ни один вечер кряду.
— Твоё желание сбылось, — Амелия нежно поглаживала предплечье Тома.
— Пожалуй, моя самая сладкая победа.
— Да и в нашу первую ночь вместе, — внезапно добавила Амелия, — ты тоже был очень галантен. Что удивительно для юноши, которого девушка просит вжарить посильнее.
Том снова рассмеялся и, отдышавшись, начал:
— И опять, повторюсь: моя цель была, чтобы ты просила еще. Это ты там себе что-то придумала и юношу на один вечер из меня сделала. Да и… когда по весне понял, что у тебя никого не было, почувствовал некую ответственность за твою первую ночь.
— Да ты во всем оказался первый, — игриво начала Амелия, — первый танец, первый поцелуй, первое гуляние под луной, первый парень, который залез мне под блузку и луна тому свидетель. Первая ночь… дети… если надумаешь еще и в жёны позвать, то официально станешь моим первым мужем.
— Просто мужем, — поправил Том.
— Чего?
— Приставка «первый» предполагает наличие «второго», мне такой расклад не нравится.
Пластинка затихла, Амелия щелкнула пальцами в сторону граммофона. Пластинка сменилась. Заиграла песня, которую Том слышал впервые.
— Ну слушай, — начала Амелия, — в глубокой древности с такими как ты жен хранили, так что да… в нашем случае приставка «первый» неуместна. Но при таком раскладе не вижу смысла говорить «да».
— О… ты согласишься.
Амелия легко запрыгнула на Тома. Провела руками по его шеи и спустилась на грудь. Он сжал её талию. Проигрыш, а затем Амелия запела вместе с пластинкой:
Your love has set my soul on fire
Твоя любовь сожгла мою душу,
Burnin' outta control
И этот огонь невозможно потушить.
You taught me the ways of desire
Ты доставил мне всевозможные удовольствия,
Now it's takin' its toll
Но теперь приходится платить.
You're the right kind of sinner to release my inner fantasies
Ты — именно тот грешник, который сможет исполнить мои самые потаенные желания.
The invincible winner, and you know that you were born to be
Ты — вечный победитель, и ты точно знаешь, зачем ты родился —
You're a heartbreaker, dreammaker,
Ты разбиваешь сердца, создаешь иллюзии,
Love-taker…
Забираешь любовь без остатка.
Том потянул Амелию к себе. Властно. Требовательно. Его глаза горят красным. Шепчет:
— Я не могу насытиться тобой, дорогая.
— Тогда, mon cher, предлагаю совокупить приятное с полезными и перебраться в ванну, — нежно просит Амелия, а потом добавляет. — А то с этой краской на теле начала понимать смысл фразы «ебало стянуло».
По итогу Том провел в Париже два дня. Уж очень хотелось отдохнуть и с новыми силами и чистой головой дальше в бой.
По приезду в Британию Тома будет ждать одна неприятная новость. То, что произошло, прокатилось так быстро, что Том только и успел сказать «Блять!» им в спину. Но наедине Том честно скажет Антонину, что не жалеет об этом маленьком путешествии в Париж. В любом случае это все вышло бы боком, а так хоть весело было.