Roaring 20s (1/2)
Everyone here has a trophy
Здесь у всех по трофею,
And I'm sipping bourbon, the future's uncertain
А я попиваю бурбон, перспектива туманна,
The past on the pavement below me
А ретроспектива — на тротуаре под ногами,
Maybe I'll elevate, maybe I'm second rate
Может я ещё поднимусь, а может я второй сорт,
So unaware of my status
Понятия не имею о своём статусе,
Maybe I'm overjoyed, maybe I'm paranoid
Может я вне себя от радости, а может я параноик,
Designer me up in straight jackets
В смирительную рубашку меня!
— Я не знаю что это, но Тыковка просила передать, — Антонин протянул Тому конверт.
Эту комнату, небольшой кабинет на втором этаже дома Лестрейнджей, Том давно приспособил под себя. Ну и как-то очень быстро сложилось, что туда никто не ходит, кроме Тёмного Лорда. Исключения были, и в основном для Долохова.
Том развернул конверт: фотография и кассета. Люди на фото замечают его и весело машут, а потом принимаются петь и танцевать, но голосов не слышно. На обороте имена: Элис, Хью, Лиза-Лиза, Римус, Лили, все написаны разными почерками, словно автографы. Том взмахнул палочкой. Сундук у стены открылся, потом все содержимое поднялось, из потайного отдела в самом низу выплыл маленький кассетный магнитофон. Антонин тут же опустился в кресло у рабочего стола. Ясное дело, не уйдет. Том усмехнулся. Взмах палочки. Комната запечатана от любопытных ушей. Кассета отправилась в магнитофон. Сам же Том опустился в свое кресло и поставил магнитофон на стол. Нажал кнопку «Плей». Шуршание, а затем незнакомый голос:
— Здравствуйте, месье. Я — Хью, — сразу же представился юноша. — Лизка включала нам запись, и это просто волшебно! Положа руку на сердце заявляю: я отлучаю Лизку, Римуса и Лили от своих текстов, — на фоне раздались неразборчивые ругательств. — Простите друзья, но я услышал как звучит моя песня и вы так хорошо не сможете. А теперь к делу. Нам пришлось вывернуть себе мозги, чтобы сделать эту запись. Думаю, вы оцените, месье Немо.
Слышались голоса на фоне, Том сделал чуть погромче и тут раздалась музыка, куда больше одного инструмента. А затем и голос Тома Реддла:
Broadway is black like a sinkhole
Бродвей чёрный, словно выгребная яма,
Everyone raced to the suburbs
Все сорвались в пригород,
And I'm on the rooftop with curious strangers
А я на крыше с любопытными незнакомцами,
This is the oddest of summers
Это самое странное лето из всех
Том усмехнулся и прикрыл глаза. Вспомнил, как третьего января Амелия закрыла ателье, а Лиза-Лиза спешно подбирала музыку на пианино.
Maybe I'll medicate, maybe inebriate
Может наемся таблеток, может напьюсь,
Strange situations, I get anxious
Странные ситуации, меня это тревожит,
Maybe I'll smile a bit, maybe the opposite
Может немного поулыбаюсь, может наоборот,
But pray that they don't call me thankless
Но молюсь, дабы не прослыть неблагодарным
Лиза-Лиза показала тексты своего друга, кажется Хью, за завтраком и взгляд Тома упал на этот.
My tell-tale heart's a hammer in my chest
Моё сердце-обличитель словно молот в моей груди,
Cut me a silk tie tourniquet
Пырните меня шелковым жгутом!
This is my roaring, roaring 20's
Это мои бурные, бурные 20-е,
I don't even know me…
Я сам себя не узнаю…
Лиза-Лиза подобрала аккомпанемент и Том спел несколько раз, прежде чем они нажали кнопку «запись». Пока он репетировал, пришла Клара. Том видел, как горят её зеленые глаза, она просит у Амелии колоду карт. Том хмыкает, конечно, Клара втянет его в эту игру, проиграет или нет, зависит от того, как пойдет масть.
Oscars and Emmy's and Grammy's
Оскары, Эмми и Грэмми,
Everyone here has a trophy
Здесь у всех по трофею,
And I'm sipping bourbon, the future's uncertain
А я попиваю бурбон, перспектива туманна,
The past on the pavement below me
А ретроспектива — на тротуаре под ногами,
Maybe I'll elevate, maybe I'm second rate
Может я ещё поднимусь, а может я второй сорт,
So unaware of my status
Понятия не имею о своём статусе,
Maybe I'm overjoyed, maybe I'm paranoid
Может я вне себя от радости, а может я параноик,
Designer me up in straight jackets
В смирительную рубашку меня!
Том так ярко помнит обманчивый теплый свет январского солнца разливающийся по ателье. Как Лиза-Лиза перебирает клавиши пианино. Как Амелия танцует. И как он поет. Губы невольно шевелятся в такт словам с кассеты. «This is my roaring, roaring 20's. I don't even know me. Roll me like a blunt, cause I wanna go home»<span class="footnote" id="fn_29338437_0"></span>. Этот крестовый поход длится так долго, что он начал уставать. И чем больше эта усталость, тем сильнее ему охота спрятаться. Скрыться, чтобы перевести дух. Он просто хочет попасть домой. Как же прекрасно, что этот дом у него есть. Это не угнетающий дом Реддлов, не безжизненный приют, не хибара Мраксов… не особняки компаньонов. Юношей Том рвался в Хогвартс. Но сейчас, после стольких лет, событий, свершений, Том может легко усмехнуться и сказать, что его адрес в Париже, на волшебной улице Монмартра. А может дом там, где живет его семья.
Hallucinations only mean that your brain is on fire
Галлюцинации значат лишь, что твой мозг в огне,
But it's Lord of the Flies in my mind tonight
Но Повелитель мух в моей голове сегодня,
I don't know if I will survive
Не знаю, выживу ли я,
Lighters up if you're feelin' me
Поднимите зажигалки, если понимаете, о чем я,
Fade to black if you're not mine
И исчезните с глаз, если нет,
Cause I just need a sign, or a signal inside
Мне просто нужен знак, или сигнал внутри.
И вот тот момент, который тогда Том пел один, но сейчас…
This is my roaring, roaring 20's
Это мои бурные, бурные 20-е
Сейчас на фоне звучали молодые голоса вместе с его.
I don't even know me
Я сам себя не узнаю,
Roll me a blunt, cause I wanna go home
Скрути мне самокрутку, ибо я хочу домой,
Roll me a, roll me a blunt
Скрути мне, скрути мне самокрутку,
This is my roaring, roaring 20's
Это мои бурные, бурные 20-е,
I don't even know me
Я сам себя не узнаю,
Roll me like a blunt, cause I wanna go home
Скрути меня как самокрутку, ибо я хочу домой,
Roll me like a blunt, cause I want
Скрути меня как самокрутку, ибо я хочу,
I wanna go home
Я хочу домой
Том бросил взгляд на фотографию. Да, это именно тот кадр, когда пятеро молодых ребят подпевают кассете. Они не знаю с кем поют, им это не важно. Хотя, Лили знает кому подпревает. Но она словно солнце, ей не важно, ей важна только музыка.
I wanna go home
Я хочу домой.
Со словами закончилась музыка, но тут же раздались радостные аплодисменты, это ребята веселятся и рады проделанной работе.
— Я просто хочу домой, — задумчиво протянул Том и закурил.
Кассета зашуршала. Раздался щелчок. Они просидели в тишине около пяти минут, пока Том курил.
— Я бы послушал ещё раз, — произнёс Антонин, постукивая пальчиком по столу. — Но нас ждут в гостиной внизу.
— Да, сначала дела, — кивнул Том и поднялся, — потом вернёмся.
— Я бы послушал в живую, — прямо сказал Антонин и поднялся вслед за Томом. — Или мне нужна колода карт для этого?
Том исподлобья взглянул на Антонина.
— Тебе проигрывать не так страшно, — хмыкнул Том и направился к выходу. — Ты же после не заставишь меня петь на сцене «Айсберга».
— Я в этот раз пропустил что ли? — расстроился Антонин, следуя за Томом.
— Нет. Я выиграл, — довольно ответил Том, вдвоем они направились в гостиную, на ходу продолжая свой разговор.
— Нормально или как в Альпах? — весело поинтересовался Антонин.
— Нормально! — резко ответил Том, а потом обреченно протянул. — В Альпах я только у ледяной хуйни выиграл. Кстати, славная парижанка рассказала мне, что это такое было.
— И?
— Я расскажу тебе позже, — хитро улыбнулся Том и потянул ручку двери.
***
— И как мы поступим с великанами?
Том устало взглянул на Люциуса. Шёл уже третий час в маленькой гостиной дома Лестрейнджей. Эта та стадия планёрки, где уже все устали, пьют вино и ведут непринужденные беседы. Но Люциус все же решил обсудить то, чего в повестке сегодня не было. Конечно, то что произошло в середине декабря в Альпах — это вина британского министерства, но Темный Лорд и французское министерство оттуда тоже обиженными ушли.
— А ты добыл ответ французской стороны? — поинтересовался Том.
— Да… — начал Люциус, Том его перебил:
— На будущее, такие вещи должны входить в комнату первыми.
— Я понимаю, господин, — тут же начал Люциус, — но он на французском. Я думал принести вам копию, когда будет перевод.
Том прищурил взгляд и посмотрел на Люциуса. Медленно начал:
— Два вопроса. Первый, на кой черт ты тогда снимал эту копию? И второй, ты же в курсе, что мне не нужен перевод? Я перед тобой лично в этих сраных Альпах свободно изъяснялся на французском.
— Ну… — уклончиво начал Люциус, Том вздёрнул бровь, — я немного знаком с этим языком и у меня сложилось чувство, что говорить и читать на нем — немного разные вещи.
— А что там знать? — фыркнул Том и протянул руку. — Просто надо быть в курсе, что в этих блядских словах для красоты.
Рядом крякнул Антонин, но под взглядом Реддла уткнулся носом в бокал.
— И что же тебя повеселило, старый друг? — с внезапно весёлой ноткой спросил Том.
— Думаю, тебя преподавать в Хогвартс не взяли не из-за твоей личности, а из-за того, как ты материал подаёшь.
— Да нормально всё, — проворчал Том и взял из рук Люциуса лист пергамента.
Антонин хотел что-то добавить, но Том уже погрузился в текст. Долохов заглянул в бумагу через плечо Реддла.
— Ты тоже читаешь по-французски? — поразился Люциус.
— Жизнь может и не таким кренделем завернуть, — тихо ответил Антонин.
Том холодно рассмеялся, поднёс руку к лицу и опустил лист на колени. Компания с интересом взглянула на него.
— Я многое готов отдать, — начал Том, — чтобы изъясняться, как мадам Дориан. С другой стороны, так дипломатично нахуй послать, это талант нужно иметь.
Антонин подхватил лист, дочитал текст. Поджал губы, но не удержался и рассмеялся.
— Что могу сказать, товарищи, — начал Антонин, — любую оперативную группу, любую дипломатическую группу и прочие наименования мы в Альпах больше не ждём. В этом письме перечень всех документов, которые должно предоставить британское министерство, и давайте на чистоту, справка о наличии любых домашних животных, а также их паспорта прививок, тут больше для бюрократического ада, — у собравшихся в комнате брови поползли вверх. — Ну и вишенка на торте: все прошения рассматриваются в течение семи рабочих дней. Зная мстительность мадам Дориан, она ответить на восьмой, так как возможен форс мажор, — многозначительно закончил он.
Компания присвистнула.