Часть 1 Глава 11 (2/2)

Но… нужен ли он Брайану, если тот ни разу не сообщил о себе? Мог позвонить или, если мобильник отца опять валяется незаряженный, со Стоуном связаться, попросить что-то передать? Нет. Зачем? Брайан показал ему его самого и, видимо, решил, что достаточно. А все, что было, просто показалось. Брайан красив, умен, успешен… Брайан лучший! И у него таких, как он, в Питтсбурге хватает. Точнее, лучше него: образованных, модно одетых, знающих жизнь так же, как сам Брайан. А не так, как он: от поля до коровника…

Это он, глупый Джастин Тейлор, не может забыть вкус поцелуев, жар прикосновений, запах, улыбку, смех… Брайан Кинни наверняка уже окунулся в водоворот привычной жизни. Наверняка, не лежит, как он, и не вздыхает о потерянной любви. Но, может быть, и по его памяти пронесется сквозной ураган? И тогда, через несколько лет, где-то в Нью-Йорке или другом городе, встретит хорошего парня, и все будет совсем по-другому…

Стоп! Джастин, пораженный собственным мыслям, перевернулся со спины на бок, вдыхая терпкий запах сена. Он что, не успев уехать, уже мечтает о том, что будет возможно, только если не вернется?!

Стало страшно и как-то холодно внутри. Джастин, случайно переведя взгляд в маленькое окошко, видел вдалеке зеленое поле, а поближе, у дороги, повозку мистера Фишера. Это его дом. Его жизнь. Его детство. Его настоящее. Все, что знает: община и часть Ланкастера. Здесь светло и безопасно. Все знакомо. Родители. Сестра. Приятели, с которыми бегали на озеро и старались ускользнуть от взглядов старших. Променять это на… что? Джастин согласен только на Брайана! Сейчас. А потом, когда постарается выучиться, станет художником или откроет в новом мире то, что очень понравится, чаша весов сможет поколебаться. Вдруг, кроме Брайана, на ней окажется что-то еще…

— Джастин? Ты здесь? — Голос отца вторгся в сознание как что-то странное, чужеродное.

— Иду! — Сколько еще дней до отъезда? Почему мама ничего не говорит?

— Ты что, застрял? Нужно наносить воды.

— Сено ворошил, сейчас.

Надо идти. Изображать из себя живого.

***</p>

Все время с отъезда Брайана Джастин чувствовал себя, как в бреду или тумане. В первые дни постоянно одергивал себя, ловя на мысли: «Надо рассказать Брайану». А потом, когда с этим удалось справиться, ударило другим: все казалось, что вот откроется дверь, и он войдет, неуклюже опираясь на костыль. И снова можно будет потеряться в руках, губах, взглядах…

Джастин столько сил тратил, чтобы выглядеть и вести себя как обычно, что к вечеру их просто не оставалось. В том числе и на то, чтобы думать, что будет, если все догадаются, что он не просто скучает по старшему другу. А что тогда произойдет? Не отпустят из общины? Но еще никому не запрещалось уезжать. Значит, он будет первым, кому официально отменят румспринг?!

Испугавшись собственных умозаключений, Джастин старательно избегал не только родителей — это было, конечно, сложно, но он придумывал себе кучу дел вне дома, и даже получил похвалу отца за возросшее трудолюбие, — но и всех знакомых. На последнем богослужении пастор сделал ему замечание за «невнимательность и полеты в облаках». Пришлось бормотать, опустив голову, что волнуется по поводу скорой поездки, и ни о чем другом думать не может. Пастор же в ответ на это, подозвав нескольких готовящихся к румспрингу парней и девушек, затеял длинный рассказ о разнице между свободой и безответственностью, удовольствием и пороком. Суть была проста: пробуй с умом, слушай себя, решай, что тебе нужно, а что нет.

Джастин уже решил. Ему нужен Брайан Кинни. Чтобы тот поделился с ним своей жизнью: «научил ее жить». И любить — хотя, чему здесь учиться, Джастин уже влюблен так, что готов прямо сейчас мчаться по рельсам до самого Питтсбурга. Особенно, если не задумываться о том, нужно ли Брайану, чтобы он к нему бежал…

Все раздражало: дом, Молли, постоянные просьбы папы, странный взгляд мамы, которая словно бы порывалась что-то сказать, но не набиралась смелости. А еще коровы, козы, куры, лошади, повозка, дороги, вечерняя тишина на ферме, шумный Ланкастер, толпы людей… Поездки по гостям в выходные, когда буквально все спрашивали, куда он поедет, и что хочет делать. И не всегда удавалось отделаться стандартной фразой: «Планирую поработать в Нью-Йорке» — и тут же отвлечься на что-то другое, чтобы не отвечать, кем именно хочет работать. Когда-то, еще совсем маленьким, он мечтал продавать на улице хот-доги и гамбургеры — так был впечатлен впервые увиденным в Ланкастере вагончиком с уличной едой.

Теперь же это совсем не радовало. Хотя желание, что самое смешное, может сбыться — на какую еще работу его возьмут без опыта и образования? Конечно, можно доставлять пиццу, когда разберется в районах, улицах и домах, или мыть машины…

Жизнь после того, как уехал Брайан, оказалась тусклой и серой, безрадостной и убивающей — точнее, высасывающей энергию по капле беспросветным однообразием. Проснуться, умыться, заправить кровать, подоить коров, если мама занята на кухне, поесть, выйти из дома и не возвращаться до самого обеда. Ворошить сено, ремонтировать забор и повозки, убирать за скотиной, чинить крыши сараев и амбаров, полоть и поливать огород, прибираться во дворе, носить воду… И всегда одно и то же — почти ничего не менялось! Разве что от времени года: осенью собираешь урожай, зимой делаешь мебель, поздней весной не выпускаешь из рук лопату…

Раньше была просто жизнь, а теперь..? Почему не задумывался о таких вещах, даже когда тайком от отца читал учебники? И почему сейчас, чем бы ни занимался, не мог отделаться от этих мыслей? А заодно и понял, что папа счастлив в ограниченном трудом и религией существовании, а мама — нет…

Джастин помнил ее рассказы о другой жизни, которую попробовала, и от которой отказалась ради сестер и брата. Они были ненамного старше самого Джастина, особенно Эмма и Джемма, и выросли вместе. Мама говорила, что не жалеет о том, как в итоге получилось, и ни на что не променяла бы их всех и возможность родить его и Молли, но Джастин уже был уверен, что это не совсем так. Сейчас — да, конечно. Но если бы ее родители остались живы, мама бы не вернулась.

…Легкие шаги по коридору заставили Джастина беспокойно заворочаться в постели — кому еще в этом доме не спится посреди ночи?

— Джастин… — тихий шепот, заставивший воздух возле уха колыхаться. — Прошу, перестань убивать себя, все скоро закончится. Завтра поедем покупать одежду и билет на поезд, и я точно знаю, что папа собирается позвонить Брайану. Ты едешь в Питтсбург. Уверена, Брайан ждет.