1. (1/2)

Любовь выскочила перед нами, как из-под земли выскакивает убийца в переулке, и поразила нас сразу обоих! Так поражает молния, так поражает финский нож!

Михаил Булгаков , «Мастер и Маргарита»</p>

Алина задумчиво смотрела на электросамокат, стройный и красивый, стоящий в ряду точно таких же. Она чуть склонила голову набок, прищурив глаза, словно решала сложную математическую задачу. В математике Алина никогда не была сильна.

В голове вертелись все те нелицеприятные вещи, которые Нина говорила о самокатах и людях, которые их используют. Зеник в выражениях, как правило, не стеснялась.

Она эмоционально и со вкусом, используя слова, которые в приличном обществе и сказать-то постесняешься, не раз и не два рассказывала Алине о пациентах реанимации с самокатной травмой.

- Никогда, Старкова! - ругалась подруга, - ни за что и никогда! Даже не вздумай! - и грозила со свойственной ей эмоциональностью, - лечить не буду!

Алина пожимала плечами. Не то чтобы ей очень и хотелось. Электросамокаты казались неведомыми трудноуправляемыми монстрами. Алина с завистью и легкой дрожью следила за теми, кто ловко гонял на них по Ос Альте. Но сама не каталась никогда. Даже разговора не заводила с тем же Малом.

Мысль о муже отозвалась привычным уколом в сердце. А еще гневом и каким-то злым отчаянием, которого не было раньше в их отношениях. Ведь не было же! Когда они успели стать настолько чужими друг другу?

Алина поморщилась. Она приехала сюда на последние деньги не о Мальене думать, не об их семейной жизни! Она приехала в Ос Керво к теплому морю, сочным фруктам, яркому солнышку, от которого уже к вечеру первого дня ощутимо покалывало плечи. Она совершенно не подумала о солнцезащитном креме и сейчас пожинала плоды своей беспечности. Впрочем, Алина собиралась в такой спешке, что удивительно, как она не забыла еще десятки мелочей, которые скрупулезно записываются за месяц до отпуска, а потом тщательно проверяются. По крайней мере Старкова всегда делала так.

В этот же раз, разругавшись с мужем в пух и прах, наскоро покидала в чемодан немногочисленные летние вещи, и умчалась в аэропорт, чтобы взять билет к теплому морю, искренне надеясь, что расстояние пойдет их с Малом отношениям на пользу.

Девушка сняла номер в небольшой семейной гостинице у самого моря и засыпала под шум прибоя вот уже второй день подряд, совершенно умиротворенная.

- Вам повезло, - лукаво улыбалась ей хозяйка на стойке регистрации, - у нас как раз отменила отпуск семейная пара.

Алина вымученно улыбалась и не особенно верила в слова хозяйки. Впрочем, отрицать, что ей действительно повезло, Старкова не могла. В августе в Ос Керво яблоку негде было упасть. А тут небольшой и уютный номер с видом на море. Белье на широкой кровати для двоих пахло лавандой, свежий ветерок колыхал белоснежные тонкие занавески, а плиточный пол приятно холодил ноги. Телефон молчал. Алина поймала себя на том, что улыбается.

В Ос Керво она была только в детстве. Ей было десять, а сирот вывезли к морю на деньги какого-то мецената. Это был первый и последний раз в жизни Алины. Потом у нее не было денег, потом, когда появились деньги, Мальен полностью погрузился в дела приюта, и у них не было времени поехать. Как ни упрашивала Алина, супруг никогда не соглашался. Девушка подозревала, что Малу просто не нравится само море. Или жаль тратить деньги. Или он боится оставить приют без присмотра, хотя его заместитель вполне справился бы с функцией директора. Алина никогда не просила месяц, всего-то неделю или десять дней. Муж был непреклонен. Девушка расстраивалась, но покорно соглашалась, что отходнуть можно и просто за городом, пару дней на базе отдыха на берегу реки. Но сама чувствовала, что ей этого недостаточно. И вспоминала синее море и горячий песок, что жег ступни, яркое солнце, от которого хотелось щуриться, запах фруктов и вкус соли на губах. И легкий ветерок, который приносил лишь мимолетное облегчение.

Все это Алина ощущала сейчас, стоя на набережной Ос Керво и пристально разглядывая самокат. Отчаянно тряхнула головой, решаясь, хватая самокат, потратив несколько минут на то, чтобы разобраться с оплатой, а потом еще столько же, чтобы понять, как управлять, смело поставила сначала одну ногу, оттолкнулась, хихикнула глупо и помчалась вперед.

Сначала ехала медленно, осторожно лавируя между отдыхающими, закусив губу от старательности, пыталась скрыть глупую счастливую улыбку. Она чувствовала себя школьницей, сбежавшей с последнего урока. Это была она, Алина Старкова, которая нарушала собственные правила, отмахивалась от голоса благоразумия и, если верить Нине, подвергала себя сейчас опасности. Но и к волькре!

Старкова выехала на более пустынный участок набережной, здесь она поворачивала вокруг залива, была менее облагорожена, и гуляющих здесь было гораздо меньше. Ловко войдя в поворот, Алина помчалась дальше, расхохоталась счастливо. Теплый ветер бил в лицо, ласкал покрасневшие от длительного пребывания на солнце плечи, усыпанные веснушками, растрепал волосы. Слева переливалось золотистыми искрами море, справа раскинулся город. Солнце ласкало нежную кожу, льнуло к Заклинательнице Солнца, Алина позволила солнечным зайчикам сопровождать ее.

В обычной жизни она редко афишировала свой дар. О нем знали друзья и близкие, дети в приюте, да и то не все. Алина использовала его в повседневной жизни, но не более того.

Сейчас Старкова вспоминала, как после окончания специализированной школы для гришей ей предлагали работать и на государственные полузакрытые и совсем закрытые структуры, и на благо науки. Алина отказалась от всего. Тогда она планировала свадьбу с Мальеном, поступление в педагогический университет, не мыслила своей жизни вне приюта. И даже не мечтала поехать на море. Свадьбу отметили в небольшом кафе, где в шумной компании из ее друзей были только Нина да Инеж. Гафа, кстати, давно звала ее в Кеттердам в гости, но Мальен никогда не любил сулийку, та отвечала ему сдержанной неприязнью. Алина могла бы поехать сейчас, но недавно вышедшая замуж Инеж уехала с супругом в свадебное путешествие.

Старкова поморщилась, из-за Мальена она не смогла побывать на свадьбе подруги, ведь путешествие в другую страну - это так дорого и нерационально. Да и вообще «как ты там будешь, Лина, ты же плохо знаешь керчийский!» Может, она и плохо знала керчийский, но там рядом с ней была бы Инеж. А словарного запаса, чтобы заказать себе чашку кофе, Алине вполне бы хватило. Но в этом был весь Мальен: он был рационален, бережлив, все свои силы отдавал Керамзину. И Алина не могла его за это винить, приют требовал постоянного внимания.

Старкова понимала, как тяжело ее мужу, но иногда ей хотелось чуточку внимания для себя. А еще хотелось полноценного отпуска, нового платья и цветов просто так, а не на какой-то праздник. Ей хотелось, чтобы на нее смотрели, как на красивую, любимую женщину. А видела во взгляде смутную нежность, гордость, удовлетворение, но не любовь. А еще раздражение, когда мнение Мальена не сходилось с ее, недовольство, когда была недостаточно строга с детьми, снисхождение, когда пыталась мечтать о далеких странах, а в ответ слышала: «пока мы не можем себе этого позволить, Лина». Позволить они не могли вот уже семь лет.

Алина раздражалась в последнее время все чаще, грустила, гадала, куда делись их любовь и страсть, их смех, их шутки, маленькие ненавязчивые сюрпризы вроде завтрака в постель, как в кино. И пусть завтрак состоял из растворимого кофе и бутерброда с дешевой колбасой, как во времена их полуголодного студенчества, но ведь это был знак внимания. Куда все это делось?

Последней каплей стала Руби. Красивая, смелая и решительная, новая учительница керчийского. Того самого, который так плохо, по мнению ее супруга, знала Алина.

Сначала Старкова старательно не замечала взглядов, что Руби бросает на Мальена. В конце концов, супруг Алины был красивым мужчиной, многие женщины завидовали Старковой, многие флиртовали с Малом, но он всегда был сдержан, любезен, вежлив, но никогда не позволял себе переходить границы. Так что Алина лишь отмахнулась.

Да, возможно, Мальен уделял Руби много внимания и времени, но ведь девушка была новой в их дружном коллективе, ей требовалось время на адаптацию, Мал помогал ей с этим, как помогал всем новым учителям, приходившим в приют. Так прошел месяц, затем второй, Алина слышала их смех, видела, как Руби смотрит на Мальена, в ее взгляде был интерес, желание и вызов, дразнящая хитринка, которая так нравится мужчинам. Алина велела себе не придумывать то, чего нет. Но затем к ней пришла одна из учителей, затем штатный психолог, когда дело дошло до поварихи, Старкова не выдержала, ведь все они говорили одно: слишком часто Мальен и Руби оказываются наедине, слишком часто они бывают близко, проводят много времени вместе. И все они начинали со слов: «Алина, я, право, даже не знаю, как тебе сказать, но и не сказать не могу. Надо сказать». Все они искренне переживали за семейную жизнь Алины, все они дружно не любили новую учительницу и вполне могли оговорить ее просто из зависти.

Старкова не хотела становиться ревнивой женой, которая спит и видит, как бы устроить мужу скандал, подловив его даже на взгляде, что задержался на другой женщине дольше положенного. Алина не хотела, но стала невольно присматриваться и к Руби, и к Малу. И с горечью вынуждена была признать, что Мальен проявляет к учительнице керчийского интерес гораздо больший, чем того требуют приличия.

Когда она попыталась поговорить об этом с мужем, он поднял ее на смех. И несколько дней демонстративно держался далеко от Руби. А затем все началось сначала. Тогда Алина попыталась поговорить с Руби, та отнекивалась и выглядела оскорбленной. Старкова устыдилась, мелькнула мысль, что она ищет подвох там, где его нет. Но уже на следующий день Мальен устроил Алине безобразный скандал за этот разговор, обвинял в том, что она на пустом месте невзлюбила прекрасного специалиста, который мог пойти преподавать в лучшие школы столицы, но оказался у них.

- Тебе есть, чему у нее поучиться! - припечатал муж.

И этого Алина уже не могла снести. Она была прекрасным специалистом в своей области, с маленьким, но опытом. Ее любили дети и уважали коллеги. Ее приглашали на симпозиумы и конференции. И не ее вина, что она не всегда могла присутствовать.

Девушка взвилась мгновенно, было сказано все, что так долго копилось в душе. Припомнилась даже их свадьба, на которой почти не было ее друзей. Их крики слышал, наверное, весь приют. И Алине, которая всегда старалась держать себя в руках, впервые не было стыдно.

Тогда-то Алина и собрала вещи и, использовав небольшую сумму своих личных накоплений, укатила в Ос Керво к морю. С трепетом и дрожью легкого ужаса, осознавая, что не чувствует за собой вины от такого поступка.

И мчалась сейчас навстречу заходящему солнцу, окружив себя легкой дымкой из света, ведь Мальену нравилось хвастаться тем, что его жена - Заклинательница Солнца, но не слишком нравилось использование ею дара, как в его голове уживались эти две вещи, Алина не понимала. Впрочем, зло подумалось сейчас, он же отказник, ему не понять гриша. И пусть слово «отказник» было почти ругательным, но сейчас девушка думала о муже только так.

Алина жалела, что не может отпустить руль, чтобы раскинуть руки и чувствовать ветер, чувствовать свободу, которая кружила голову, заставляя улыбаться безумно, заставляя искорки света прыгать вокруг. Девушка дышала полной грудью, хотелось кричать, сметься, петь, мчаться вперед и никогда-никогда больше не останавливаться!

Алина увеличила скорость, промчалась пару метров, заливисто смеясь, а потом самокат подпрыгнул на каком-то камешке, руль дернулся у девушки в руках, она сбросила скорость, но самокат уже повело в сторону. С громким вскриком Старкова упала, неловко всплеснув руками, приземляясь на колени и ладони. В шоке выдохнула, глядя на старую булыжную мостовую, с которой не встретилась носом только милостью высших сил, не иначе. Часто-часто заморгала, пытаясь отдышаться и прийти в себя, понимая, что должна встать и оценить масштаб повреждений не только себя, но и самоката.

Вокруг стояла поразительная тишина, только слышен был шум прибоя, да наглые чайки пронзительно кричали вдали. Алине казалось, что они над ней насмехаются. Сердце бухало в груди, колени и ладони наливались болью. Охнув, Алина оторвалась одну коленку от земли, стало еще больнее, девушка поморщилась, замерла и услышала прямо над собой приятный мужской голос:

- Вам помочь?

Резко вскинула голову, встречаясь взглядом с карими глазами, в которых плескалась неподдельная тревога.

- Я, - она отчего-то растерялась.

А незнакомец протянул ей руку, за которую Алина радостно схватилась, мужчина потянул ее вверх, сердце Алина стукнуло как-то истерично и затихло, когда девушка почувствовала зов, которому не могла сопротивляться. Что-то взывало к самой ее сути, что-то настойчивое, древнее, как мир. Вокруг них засиял солнечный свет, соперничая с лучами заходящего солнца, он отражался в темных глазах мужчины напротив.

- Заклинательница Солнца, - выдохнул он пораженно.

Алина часто-часто заморгала.

- Да, я, - запнулась, удивленная, не понимающая, в чем же дело.

Она всегда отлично контролировала свой дар, с малых лет не бывало такого, чтобы свет был ей неподконтролен. Но сейчас она сияла, прикоснувшись к этому мужчине, в глазах которого изумление смешалось с восхищением, от которого тепло разливалось по всему телу.

- Не понимаю, - выдохнула Алина, мужчина едва заметно усмехнулся, заставляя девушку смутиться, - если только, - Старкова склонила голову набок, - да нет! Чушь!

- Поделитесь своей мыслью, - пожал плечами незнакомец, не спеша отпускать руку девушки, - даже чушью.

Девушка поджала губы, посмотрела подозрительно. Она давно уже привыкла держать свои мысли при себе, тем более те, что даже неозвученные были сомнительны, а тут такая щедрость от человека, которого Алина видит впервые.

- Считается, что живые усилители - миф, - выдала Алина.

- И тем не менее, - он все же отпустил ее, развел руками, пожимая плечами, а вокруг пальцев его вились тени, - живой усилитель, Заклинатель Теней, - помедлил, улыбнулся как-то по-мальчишески, - Александр.

- Алина, - ответила девушка, улыбаясь в ответ, отмечая, какая замечательная открытая улыбка у Александра, Заклинателя Теней, живого усилителя.

Желание прикоснуться к нему вновь зудело под кожей, заставляя нервно кусать губы. Она так давно не испытывала такого подъема физических и душевных сил от использования своего дара! И тем более никогда не испытывала ничего, подобного тому, что испытала от одного лишь прикосновения. Недаром в старых книгах писали о том, что гриши древности искали себе усилители, чтобы взрастить свой дар. Если они испытывали то, что испытала она, то их порой маниакальную одержимость можно понять.

- Так вам помочь, Алина? - повторил он свой вопрос.

Он так произнес ее имя, что внутри у нее все перевернулось, по коже пробежали мурашки. Что-то было в его тоне, в тембре его голоса, от чего сердце забилось быстрее. Всего лишь имя, но произнесенное этими губами, на которых Алина против воли задержала взгляд дольше положенного, оно звучало иначе. Или ей солнышко голову напекло!

Алина знала: ей следовало отказаться, покачать головой отрицательно, вежливо сказать нет. Но она не хотела.

- Да, - кивнула, - мне нужна помощь, - помедлила прежде, чем произнести, - Александр.

И с каким-то неуместным восторгом увидела, как потемнели его глаза, а тени вокруг стали гуще.

- Тогда, - произнес он, - для начала нужно обработать ваши боевые раны и доставить ваше транспортное средство на парковку.

- Ох! - Алина только сейчас вспомнила о злосчастном самокате, ссадины на коленях и ладонях заныли сильнее, она растерянно оглянулась, замерев, словно не зная, с чего начать. Наверное, выглядела со стороны, как типичная девица в беде, коей никогда не была, но и, правда, вдруг отчего-то растерялась.

Александр же протянул ей платок.

- Вытрите кровь, хорошо бы, конечно, промыть, - он огляделся, - но боюсь, в ближайшей доступности у нас только морская вода, а это едва ли хороший вариант.

Покраснев, Алина приняла платок, и, пока она, шипя от боли, пыталась оттереть кровь и грязь, Александр поднял самокат.

- Что же, вам повезло, ваше транспортное средство цело и невредимо, чего не скажешь о вас, - он внимательно посмотрел на девушку, неловко комкающую платок в руке, и спросил заботливо, - очень больно?

- Терпимо, - пожала плечами Алина, - бывало и хуже.

- О! - развеселился Александр, многозначительно посмотрел на ее коленки, все в шрамах, - я вижу.

Его взгляд скользнул выше, к бедрам, прикрытым коротким платьем, нарочито медленно по талии, груди, к шее, задерживаясь там, где пульсировал сосуд, выдавая волнение Алины с головой. Потому что этот мужчина волновал ее, не было смысла отрицать.

- В детстве я была тем еще сорванцом, - подмигнула озорно Алина.