«Сложно» - PG-13 - Развитие отношений. (1/2)

— Останься… — Ичиго шепчет это непроглядной тьме, окутавшей его маленькую комнату. Он едва различает предметы, пробудившись ото сна, тянет руку в направлении окна и хочет схватиться, сжать ткань ночного гостя, но рука не находит ничего кроме пустоты и глубокой ночи, объявшей его со всех сторон. Он не может почувствовать, поскольку потерял силы, но точно знает — Киске здесь. Ответом ему служит шуршание ткани и он с трудом отрывает голову от подушки, пытаясь протереть глаза. Урахара сидит прямо на его подоконнике, наполовину высунувшись в открытое окно. Он смотрит на него — Ичиго различает только блеск серых глаз и нахмуренные брови.

— Останься, — вновь повторяет он и протягивает руку более конкретно. Раскрытая ладонь смотрит прямо на Киске, и пусть Ичиго не чувствует его реяцу, он знает, что та колеблется. Он такой человек, что никогда не знаешь, чего он хочет наверняка. В одно мгновение он может сдвинуть горы с места, а в другой косить под дурачка, который ничего не смыслит в этой жизни. Но Ичиго знает его лучше многих. Ичиго знает его лучше, чем знал полгода назад. Ичиго знает, что Киске никогда не мучается от недосказанности, оставляя все эти терзания ему, Урахара любит ходить по грани, предпочитает, чтобы его чувства и эмоции оставались сокрытыми от окружающих. Он предпочитает тьму яркому свету, выглядывая из нее лишь по собственному желанию. Его нельзя заставить что-то сделать, вероятно, в этой жизни, он сделал слишком многое по чужой наводке, чтобы теперь от этого отказаться. Именно поэтому в хриплом ото сна голосе Ичиго, сквозит не настойчивость, а простая просьба, которую Урахара в праве отклонить. Он знает, почему мужчина приходит к нему, знает, что тот мучается от чувства вины ничуть не меньше его самого и что он единственный, кто за ним присматривает в мире, где, казалось, остался лишь он один.

— Просто останься, — Ичиго чувствует, как присутствие Урахары ускользает от него с каждой секундой все больше. Он не останется, он понимает это настолько отчетливо, что даже страшно, что Куросаки в одно мгновение вновь окажется один, вновь наедине со своими кошмарами, которые не желают его покидать. Он не видит выражения его лица, не может прочитать реяцу, он самый обычный человек, которому приходится довольствоваться лишь тем, что ему позволяет видеть тьма и сам Урахара. — Я знаю, что ты тоже сожалеешь, поэтому останься…

Он поднимается, садится на кровати, опуская руку на подоконник. Ичиго не может его коснуться, потому что иначе это будет выглядеть не как просьба, не как то, где Ичиго предоставляет ему выбор. Давно пора понять, что между ними все настолько сложно и запутанно, что там где дружеские чувства, внезапно проскальзывают и другие, которые он то ли не в силах различить из-за неопытности, то ли просто не хочет.

Чужие светлые волосы поблескивают из-за света фонаря за окном, лицо обрамляется мягким контуром и Ичиго видит сощуренные глаза, поднятые брови и губы, которые не произносят ни слова за все это время. Он не останется.

Но он остается.

Нехотя спускается с подоконника снимает гёта, черную накидку, которую вешает поверх его одежды на спинке стула и сам берет его за некогда протянутую руку, укладываясь рядом с ним. У Ичиго немеют пальцы ног от осознания. Он поворачивает голову, оказываясь нос к носу с Урахарой и чувствует, как его со всех сторон окутывает мягкое тепло. Он смотрит прямо в его глаза, серые, глубокие, что неотрывно наблюдают за сменой эмоций на его лице — Ичиго вздыхает, краснеет, вновь вздыхает и прикрывает глаза, на мгновение отворачиваясь. Он не сожалеет, но лицо человека, который уже долгое время занимает все его мысли, находящееся в такой близости и кажущееся таким недоступным одновременно — пьянит, путает, создает еще больше непонимания и недосказанности между ними. Сказать хочется так много и одновременно с тем непробиваемо молчать. Он чувствует тепло чужого дыхания на своей щеке, как бьется чужое сердце и что на этой узкой кровати они оказываются запредельно близко, чем когда либо.

— Хватит переживать, Ичиго… — его тихий шепот распространяется по его телу волной мурашек. И Куросаки поворачивается к нему, вновь смотрит в его глаза, чувствует себя натянутым до предела… и расслабляется, в противовес с бешено колотящимся в груди сердцем. — Ты слишком много думаешь о том, о чем думать не надо…

— Как об этом не думать? — он имеет в виду сразу тысячу вещей и не может сконцентрироваться ни на чем конкретном. Любая мысль ускользает, оставляет после себя эффект полного непонимания и страха, что сейчас он оборвет все то хрупкое, что выстроилось между ними за те полгода. Обычно болтать невпопад было прерогативой Урахары, но сейчас он боится занять его место.

— Просто не думай, отключи голову и лежи.

— Но ты рядом…

— Тогда тем более, — он улыбается. Ичиго видит как изгибается контур его губ и эта не та насмешка, которой он одаривает всех окружающих. Это нечто более интимное, чувственное, лишенное всякой глупости.

— Ты лежишь со мной в одной постели.

— Тебя это пугает?

— Я не знаю, что я чувствую, — признается Ичиго. — Мне тревожно, непонятно, но одновременно с тем… мне спокойно.

— Ты только что сказал, что тебе тревожно.

— Да, и спокойно. Ты…