Глава 8 (2/2)

— Стой! — громкий оклик заставил его дёрнуться и слегка оголить катану из ножен.

Острая пронзительная боль тотчас опалила пальцы, отчего перед глазами вмиг поплыли разноцветные пятна, а рот приоткрылся в немом крике. Было больно, настолько больно, что тело оцепенело, а руки не слушались. Кано ничего не понимал — из-за чего становилось страшнее — когда вдруг увидел перед собой обеспокоенное, почти испуганное лицо Киёмори, и то, как он резким движением возвращает катану обратно в ножны. Боль, что можно было сравнить с кипящей водой, горячим пламенем или раскалённым докрасна железом начала постепенно отступать, оставляя после себя лишь противно пульсирующие отголоски. Кано почувствовал чужие руки, что аккуратно, но одновременно крепко придержали его за плечи, а перед глазами на короткий миг мелькнули собственные ладони. Не успев толком испугаться, мальчика захватила блаженная тьма, в которой не было агонии.

Очнувшись от прохладной ткани на своём лбу, мальчик моргнул, не до конца понимая, что происходит. Протянутая над ним ладонь напряжённо застыла, а после осторожно опустилась на щёку ребёнка.

— Кано, — взволнованный тихий голос раздался где-то сбоку, и ребёнок скосил туда глаза.

Мужчина, что сидел перед ним на коленях, обеспокоенно смотрел на него; рядом с ним стояла миска с неизвестной жидкостью, и пиала, из которой они обычно пили чай. Везде валялись бинты, какие-то тряпки и несколько баночек с мазью. Волосы Фудо были туго стянуты на затылке, а лёгкая испарина блестела в тусклом свете старого светильника. Кано постепенно понял, что лежит у себя комнате. В голове сразу мелькнули последние события и, словно в подтверждение, его руки мгновенно запульсировали и начали неприятно зудеть. Мальчик недовольно поморщился, когда осознал, что с трудом может двигать ими; боль доходила почти до самого локтя, а пальцы и вовсе не шевелились. На секунду испугавшись, что останется таким навсегда, он резко перевёл взгляд на мужчину, подсознательно ища у него поддержку. Тот всё так же продолжал встревоженно смотреть на ребёнка, но сейчас Кано заметил, что жёлтый цвет, что поблёскивал в слабом свете лампы, настолько ярко выделялся, что его глаза казались дикими, кошачьими. Пару раз вздохнув, он медленно приоткрыл губы, чувствуя, как те трескаются, а во рту появляется металлический привкус.

— Что произошло?

Кано хотел узнать всё. Что это была за катана, и что случилось с его руками? Сколько прошло времени, и всё ли будет с ним в порядке? Но мальчик не смел, потому что мужчина перед ним впервые на его памяти был напуган. Ребёнку стало невыносимо стыдно из-за того, что заставил того волноваться; ему не стоило брать чужие вещи без спроса.

— Та катана… она принадлежит только одному хозяину, — начал мужчина, а голос его был непривычно хриплым и тусклым. — Если кто-то другой возьмёт её в руки и попытается вытащить из ножен, то с ним будет… то же самое, что и с тобой, — он на мгновение осёкся и тяжело сглотнул. — Если бы я вовремя не подоспел, ты бы…

— Понятно, — прервал Кано мужчину, которому явно не хотелось договаривать последние слова. — Что с моими руками? Они были… — мальчик замолчал, не зная как продолжить.

— Мне жаль, — как-то надрывно, блеклым голосом, произнёс мужчина, Кано посмотрел на него. — Если бы я предупредил тебя, то ничего бы не произошло. Я сожалею, — Фудо вдруг низко опустил голову, а мальчик почувствовал, как вспыхнули его уши. Хотелось отвести взгляд, чтобы не видеть, как мужчина перед ним склоняет голову.

— Не стоит извиняться. Всё в порядке, — мальчик не знал никаких приободряющих слов, и поэтому произнёс то же, что и мужчина когда-то. Хотелось взять его за руку и крепко сжать, показывая, что с ним ничего серьёзного не стряслось, но руки были перебинтованы и до сих пор не слушались. С ним определённо было не всё порядке.

— Ты ведь мог умереть. Из-за меня, — голос его звучал всё так же виновато. Киёмори искренне сожалел о том, что случилось, и совершенно не слушал мальчика.

— Киёмори-сан, я вас не виню, — твёрдо сказал Кано, и мужчина, наконец, медленно поднял голову; его глаза ещё больше заблестели. — Мне не стоило брать чужие вещи без спроса. В том, что произошло, только моя вина, — на его слова тот лишь как-то странно взглянул, а потом, поддавшись вперёд, схватил за плечи и прижал к себе.

Мальчик застыл от неожиданности. От вспыхнувшей боли в руках, что повисли по бокам и всё ещё не слушались его, он не мог обнять мужчину в ответ. Закусив губу, ребёнок сильнее вжал голову в грудь Фудо и, борясь с пылающей пеленой перед глазами, вдруг осознал, что ему этого не хватало. Не хватало чувства, что рядом с ним есть человек, который всегда поддержит, защитит его… человек, которому можно было доверять.

— Через пару дней твои руки должны более или менее восстановиться, — немного приглушённый голос раздался над головой. Прислушавшись, мальчик понял, что Фудо почти в порядке. — Уже завтра ты сможешь ими двигать, а примерно через неделю боль исчезнет. Но…— неуверенно начал мужчина, а руки на плечах сжались сильнее. — Твои руки… они немного… изменились. Я не знаю, пройдёт ли это.

Видимо, Кано не показалось, что перед тем, как он потерял сознание, его ладони покраснели и стали алыми, как ножны катаны, к которой он прикоснулся. Крепко сжав челюсти, он в сотый раз упрекнул себя за глупость и детское любопытство. Его руки не выглядели так, словно с ними что-то произошло, не считая тёмно-алого цвета, почти чёрного, на кончиках пальцев. Впрочем, он не мог полностью это утверждать, успев рассмотреть их всего лишь пару секунд.

Мужчина отстранился, отчего в комнате сразу стало как-то прохладно. Киёмори заботливо заправил непослушные пряди волос Кано, что опять лезли на лицо, за уши, после чего улыбнулся. Улыбка была искренней, но при этом чуть тяжёлой, грустной и сожалеющей.

— Я дам тебе травяной настой. Стоит поспать и завтра станет лучше, — он взял пиалу, и осторожно преподнёс её ко рту Кано. — Руки я обработал мазью, так завтра точно станет легче, — жидкость была пахучей и немного горчила, но он послушно всё выпил.

Уложив мальчика обратно на футон, Фудо присел рядом с ним. Кано чувствовал, как быстро тяжелеют его веки, а мысли путаются. Он упрямо продолжал смотреть на мужчину, медленно моргая, а когда горячая рука опустилась на его лоб, опять убирая волосы в сторону, глаза сомкнулись, а до ушей донёсся тихий голос учителя.

— Доброй ночи, Кано. — мальчик ничего не успел ответить, окончательно заснув.

***

На его плечах находилась немного грубоватая ткань, что была обёрнута вокруг его шеи. Стул под ним был немного жёстким, но сидя на нём, он мог увидеть себя в зеркале, впрочем, туда он старался как можно меньше смотреть. Позади него стоял мужчина, который аккуратно срезал пряди, что кольцами падали вокруг его ног. Кано смотрел на них, низко опустив голову, и иногда его взгляд натыкался на свои руки, что всё ещё оставались тёмно-красного, как венозная кровь, цвета. Даже ногтевые пластины были такими же. Хотя это никак не влияло на подвижность конечностей, и руки слушались его, как и прежде. Ничего не выдавало того случая, кроме цвета.

— Когда мы вновь приступим к изучению кендзюцу? — поинтересовался Кано, посмотрев через зеркало на мужчину. Тот в свою очередь застыл, заторможено опустив руки, и тоже через зеркало удивлённо окинул взглядом мальчика.

— Ты не передумал? — осторожно спросил мужчина. Теперь уже Кано удивлённо приподнял брови.

— Нет. С чего бы? — старательно избегая своего отражения, спросил мальчик, всё так же внимательно глядя на него.

— Я подумал, что из-за того случая, ты не захочешь… — Фудо приподнял руки, но не продолжил стричь.

— Я хочу, — чуть пожал плечами, из-за чего ткань слегка зашуршала. — Может со следующей недели? — этого должно было хватить, чтобы полностью прийти в себя.

Киёмори посмотрел на него с улыбкой и кивнул.

— Со следующей недели, — согласился он. — А теперь не шевелись.

Кано послушно застыл, ощущая, как вместо жгучей боли в груди разливается приятное чувство, чьё тепло обволакивало всё тело. Это было приятно, словно у Кано появился новый дом.