Часть 5. О том, как опасно купаться в холодном озере (1/2)

В первое мгновенье Эрику показалось, что он заснул за игрой. Тонкие пальцы прикасались к его плечу, нежной нотой проникая в мелодию, звучавшую в его голове. Он позволил себе было отдаться ощущению этой нежности, точно грезе, но уже в следующую секунду осознал, что это не сон; годами тренированная реакция приказывала немедленно посмотреть в лицо опасности, опасность же не должна была видеть его лица. Захлопнув крышку, он резко повернулся к стоявшему за его спиной человеку, левая рука нащупывала лассо в кармане. Сначала он не понял, кто перед ним – какая-то маленькая серая фигурка; затем всмотрелся в черты ее лица. Эти черты он видел перед собою на протяжении десяти лет, знал все их выражения, которые по своей же воле мог им придавать; он умел вызывать на этих щеках бледность или румянец, заставлять глаза блестеть от улыбки или от слез. Это было лицо, слепленное им и безнадежно далекое от него; он был его демиургом, но не творцом; материя уже существовала, он мог лишь сообщить ей форму. Сейчас это лицо было абсолютно чужим; чужой взгляд смотрел на него из самых знакомых на свете глаз, и бешеный гнев начал овладевать им под этим взглядом.

Темная фигура поднялась над Кристиной; один взмах руки – и девушка отшатнулась от него, стиснула руки, кинулась на колени.

- Учитель, пожалуйста… - пробормотала она.

При звуках ее голоса он немного опомнился и отступил.

-  Добрый вечер, мадам. Чему обязан вашим визитом? – холодно спросил он.

- Мадемуазель… - прошептала Кристина. Он приложил руку ко лбу. Ему не было дела до создания, стоявшего перед ним на коленях, как не было дела ни до одного человека в мире, но ее шепот разрушил какую-то из стен, отделявших его «я» от всего, что происходило не с ним.

- Вы не замужем? – бросил он.

- Нет, - пролепетала она.

- Виконт не женился на бывшей певице?

- Я ушла от моего жениха полтора года назад.

Он подошел к ней и приподнял лицо за подбородок, вынуждая посмотреть ему прямо в глаза. Чужой взгляд из широко распахнутых серо-голубых глаз отвечал ему: это правда.

Он отпустил ее и прошелся по комнате. После недолгого молчания резко повторил:

- Вы не ответили на первый вопрос. Что привело вас сюда?

- Ваша музыка.

- Моя музыка, – повторил он, саркастично усмехаясь. – Что это значит? Объяснитесь, Кристина.

Она медленно поднялась и подошла к нему, но он выставил вперед ладонь, не давая девушке приблизиться вплотную. Она замерла на месте. Потом он услышал то, что показалось ему пародией на хорошую драматическую реплику:

- Учитель, я не могу больше жить, не слыша вашей музыки. Я задыхаюсь. Примите меня обратно.

––––––––––––––––––––––––––

Кристина почти пришла в себя, когда он стряхнул ее руку с плеча и вскочил, угрожающе нависнув над ней. В следующий момент он поднял руку, и она, испугавшись, отскочила в сторону. Впервые с начала оперы она снова видела четко окружающие предметы, и он в ее глазах был уже не подземным божеством, а чудовищно уродливым и смертельно опасным человеком, сумасшедшим музыкантом и убийцей, жившим в подземельях и учившим ее десять лет под видом посланного покойным отцом «ангела музыки». Затем он влюбился в нее и пожелал быть с ней как с женщиной, а она, испугавшись его деяний, предала его: согласилась помочь полиции с его розыском и обнажила его лицо перед всем театром во время премьеры его «Дон Жуана». Тогда он утащил ее в этот дом, угрожал ей, заставив выбирать между браком с ним и взрывом всего театра; он мучил Рауля, пришедшего ей на помощь, но, когда она поцеловала монстра, он прогнал ее прочь вместе с виконтом, признавшись ей напоследок в любви. Она боялась его больше всего на свете, она испытывала стойкое отвращение к тому, что скрывала черная шелковая маска, которую он не снимал даже наедине с собой, но она абсолютно ясно понимала, что не сможет без него жить, ибо только он мог вернуть ей ушедшую музыку. Это она и попыталась сказать ему, когда он потребовал от нее объяснений. Зная его характер, еще более чудовищный, чем лицо, она ждала любой реакции на свое признание и на просьбу принять ее, но меньше всего ожидала услышать смех. Он долго и неприятно смеялся, а потом произнес:

- Дорогая моя, позвольте заметить, что ваша фраза звучит слишком банально даже для водевиля. – Она задохнулась от обиды и страха, а он сухо продолжал: