Галактический союз (1/2)

***

Антон остался один. Его окутала глухая беспросветная тишина, какая бывает после сильной ссоры, когда осколки разбитой посуды ещё лежат на полу, а эхо отшумевших голосов звенит в ушах. Антон трижды глубоко вдохнул и выдохнул, но не смог успокоиться и скинул блюдце со стола на пол, тут же вцепившись в край этого самого стола до побелевших костяшек пальцев. Он вынужден был признать, что ревнует, и ревнует не как обычно, а по-особенному, по-новому для него. Антон никогда за всю свою жизнь не чувствовал такой ревности, которая выходила бы за грани обычного понимания, была сродни одержимости, невысказанной, невыносимой и жестокой. Его любили многие женщины, а иногда и мужчины, но никто из них не нашёл отклика в его сердце, все они были им отвергнуты. И вот, наконец, когда он смог полюбить сам, его возлюбленная, кажется, влюбилась в его друга, — эта ирония жизни выглядела полностью как заслуженная кара за сотни разбитых сердец. Мысленно прокручивая прошедший разговор, Антон ещё больше погрузился в уныние — разрываясь между чувством и долгом, он стал корить себя за несдержанность и, в конце концов, решил, что нельзя заканчивать на такой ноте. Он пошёл за Ниной, думая, что она вернулась к Кристине, но Кристина уже ушла, а Нины не оказалось ни в каюте, ни в кают-компании, ни в техническом отсеке. Пришлось обратиться к МАРИ — для неё это была простая функция, и она незамедлительно указала на тренировочный зал. Чехов поспешил туда, ожидая увидеть Нину за тренировкой по рукопашному бою, стрельбе или фехтованию, но Нина танцевала. Она танцевала, и Антон невольно залюбовался ей. Его настолько заворожили её движения, что он остановился в дверях, не в состоянии пошевелиться, не в состоянии помешать ей. Антон бы стоял и смотрел так вечность, но Нина, каким-то чудом ощутив его присутствие, остановилась.

— Я думала, разговор окончен, — сказала она, крайне недовольная тем, что ей не удалось побыть одной. Снова. Нина стояла к нему спиной и смотрела в зеркала, расположенные на панелях стен, которые обычно были отвёрнуты внутрь. Смотрела на себя, не на него. Она не знала, почему вспылила, и не понимала, почему в отсутствии этих невыносимых чар Ричарда её бесит любое упоминание о нём.

— Нет… — Антон замешкался, растеряв слова, однако он не был бы самим собой, если бы тут же не нашёл их, — я был не прав. Обвинять бездоказательно Ричарда или кого бы то ни было неправильно.

Нина вскинула бровь, и это было единственным её движением. Антон сделал несколько шагов к ней и продолжил.

— Предлагаю сначала наведаться к Эмилии и бывшему командующему. Не зря же они молчат. Нужно выяснить хоть что-то. Если Ричард в чём-то виноват, эти двое знают ответ.

Их взгляды в этот момент пересеклись в отражении, и время, до этой минуты казалось бежавшее быстрее скорости света, вдруг замерло. Слова позабылись, невозможно было уловить ни единой мысли, но Нина всё же смогла выйти из оцепенения первой.

— Ты прав, но, я думаю, нам стоит решать это на светлую голову…

Он прикрыл глаза.

— Да уж, ночь, и правда, время для совсем других разговоров.

Нина усмехнулась.

— И для каких же?

— О танго... — сказал Антон и тут же пояснил, — Я имею в виду, что обещал научить тебя танцевать танго…

— Сейчас?

— Да. Ты всё равно пришла танцевать. Я покажу.

— Хорошо… хорошо, — Нина ничего подобного не ожидала, но раз уж он предложил... Она согласилась после короткой паузы и обратилась к МАРИ, — Мари, включи, пожалуйста, нам…

— …танго. Выбери сама. — закончил за неё Антон.

МАРИ молчала очень долго, потом сообщила.

— Запрос не выполнен. Мои системы самостоятельного выбора неисправны. Пожалуйста, конкретизируйте запрос, майор.

— Давай классическое… Классическое танго.

Антон снова посмотрел Нине в глаза, на этот раз без препятствия в виде зеркала.

— Итак, что ты знаешь о танго? — его голос вдруг стал завораживающе глубоким, почти бархатным, с нотками флирта, словно наполнился аккордами начавшейся музыки. Он, не дожидаясь ответа Нины, продолжил говорить, одновременно с этим делая ещё несколько шагов в её сторону. Нина не переставала удивляться, как легко он отбрасывает эмоции и переключается на другие, меняясь почти полностью, а ещё она вдруг отчётливо осознала, что вот оно... это, в сравнении с очарованием Ричарда, было настоящим. Абсолютным, истинно-подлинным и живым, — Всё начинается довольно медленно. Со взгляда или жеста, — Антон остановился в шаге от неё и предложил руку, — И когда приглашение принято… — он прерывисто вздохнул, когда она мягко коснулась его раскрытой ладони, — начинается танго, — Антон сделал последний шаг к ней, свободной рукой обвил её талию и, притянув к себе, зашептал на ухо, — Это танец предвосхищения, соблазнения, желания и любви… двигайся, только если будет желание… и действуй, только если чувствуешь, что переполнена… любовью.

Нина напряглась. Не то что бы у неё совершенно не получалось танго, но это был новый и необычный подход в обучении. На этом моменте Нина поняла кое-что ещё — почему вся женская половина вселенной сходила по Чехову с ума. Его голос, его движения, каждый шаг и взмах руки привлекали внимание и заставляли сердце замирать от восторга, каждое его касание было искусством, каждый взгляд наполнен смыслом, каждый поворот головы — уверенностью. Приглушённый свет скрадывал черты лица, смягчал их, и Антон выглядел ещё более привлекательно. Нина в глубине души отругала себя за такой пристальный разбор его внешности, но от танца не отказалась. Странное любопытство захватило её, и вопрос — что же будет дальше? — вдруг стал важнее её истинных чувств. Она прислушалась к своим ощущениям и обнаружила неожиданно поднявшееся волнение — то самое, о котором говорила Маргарита Лабуле, когда рассказывала о танго — и трепет… Нина долго искала в себе эти чувства для танца и была готова на что угодно, чтобы найти их, но сейчас достигнутый результат совсем не обрадовал её, а испугал. Если очарование Ричарда пугало её своей странностью, то здесь причиной стала неподдельная искренность. Сердце Нины ухнуло вниз, и она, ощутив очевидную близость Антона, оттолкнула его. Он улыбнулся, успевая в последний момент поймать её ускользающую руку.

— Вот так. Всё верно… — подбодрил он, — Для хорошего танго, — продолжил Антон, — недостаточно техники, недостаточно страсти! Хорошее танго как боль, как разлука с представлениями о жизни, как гибель иллюзий и начало действия! — он легко и при этом уверенно потянул Нину обратно, твёрдо обхватив пальцами запястье и невольно отметив, какое оно тонкое. Для самой Нины это действие оказалось слишком резким, и она буквально упала в его объятья… ей пришлось опереться на него… на его руку и бедро, чтобы удержать равновесие и элегантно завершить начатое движение — Всё-таки они танцевали, и Нина не хотела выглядеть неуклюжей. Этот захватывающий разворот и стремительное приближение могли свести с ума любую женщину, и Нина сейчас ничем не отличалась от остальных. Её нога, согнутая в колене и подхваченная его левой рукой, грудь, прижатая к груди, одно сердцебиение на двоих, запрокинутая голова, волосы, выпавшие из причёски, глаза в глаза и меньше сантиметра между губами, сбивающееся дыхание, — Когда ты уже обладаешь желаемым, — шёпотом продолжил Антон, возвращая Нину в реальность, — и понимаешь, что скоро время танца закончится, и только пока звучит музыка, ты можешь быть рядом с партнёром! — он провёл свободной рукой вдоль её лица, словно гладил по щеке, но не касался, продолжая говорить, — Касаться и чувствовать его… Танго всегда независимо, и оно всегда является недостижимой целью… вот она в руках, а вот её уже нет.

Внутри Нины горел огонь азарта и желания. Слова, которые Антон шептал во время танца, были точно по методичке, но сказаны таким образом, что складывалось полное впечатление, будто Нина слышит их впервые.

— Я поняла. — Нина отстранилась и встряхнула руками, сбрасывая напряжение. На губах ещё ощущалось тепло его дыхания.

— Поняла? — с намёком на сарказм переспросил Чехов.

Она нахмурилась и уклончиво ответила.

— Я хочу научиться. Попробуем ещё?

Он кивнул.

— Хорошо. Но теперь ни звука. Не говори, не думай, только чувствуй… проживи этот танец… — и обратился к МАРИ, — музыку заново, пожалуйста.

Мелодия смолкла и после краткого перерыва началась заново. Нина выпрямилась, Антон тоже. Они стояли в шаге друг от друга, когда первый звук повторяющегося танго нарушил тишину. На первом аккорде они одновременно подняли руки — он правую, она левую — соединили ладони и на переливе мелодии плавно опустили их на уровень груди. Антон подал Нине другую руку и, когда она вложила свою ладонь в его, как в тот первый раз в «Ренессансе», сделал несколько шагов вперёд и назад… Нина поддалась ему, ведомая его уверенными руками и музыкой, она почти сразу растворилась в танце. Технически она прекрасно знала элементы, ей не было необходимости ни смотреть под ноги, ни считать… как и ему. Ещё несколько шагов, разворот, наклон и поддержка… его сердцебиение, её растворившиеся в музыке мысли… Всё менялось стремительно и оставалось неизменным. Они словно парили над полом, и музыка была их крыльями… быстрое, яркое и страстное танго. Глаза в глаза, дыхание к дыханию… руки, скользящие по разгорячённым телам, почти неощутимая ткань одежд и головокружение на поворотах… всплеск эмоций: боль, любовь, отчаяние, разлука и ненависть, судьба и рок, страсть и безнадёжность… Антон не смел надеяться, что Нина сейчас искренна, что её страстность, это бушующее пламя, которое столько месяцев в школе она не могла найти, всего лишь отголосок, вызванный музыкой, всего лишь очередной элемент танца. Нина всегда танцевала опираясь на рассудок, на мысли, на устойчивые правила, на то, как должно быть, но сегодня… сегодня всё было иначе. И она сама была иной. И Антон казался не таким как прежде, а привлекательным и… желанным. Близость партнёра, их синхронизация, их прошлое и настоящее, их чувства друг к другу и к другим людям, чувства на пределе возможного, — все компоненты танца слились с очарованием и привлекательностью Антона Чехова для неё, и Нины Леоновенс для него. Между ними словно сверкали молнии, полыхал огонь и распускались цветы… Как сам и говорил вначале, за один аккорд до завершения мелодии, Антон успел пожалеть, что ещё миг, и всё закончится… Нина увлеклась и не желала останавливаться… несколько локонов выпали на лоб, и причёска окончательно распалась, рыжие волосы волной обрушились на плечи… Последние ноты, взмах руки, разворот и поддержка… Музыка завершилась, и они застыли в центре, прижавшись друг к другу, пытаясь выровнять тяжёлое рваное дыхание… Казалось, никто из них не понимал, что на самом деле сейчас произошло.

— Ещё? — радостно спросила Нина, так и не сдвинувшись с места.

— Нет. Уже поздно. — Антон был уверен, ещё один танец он не переживёт, — Завтра тяжёлый день. Мне нужно придумать, как сделать так, чтобы ты смогла поговорить с Эмилией, — он отстранился первым, отошёл и коснулся своего чипа, — Мари, верни всё как было и заведи будильник на семь утра по межгалактическому.

— Запрос выполнен, майор.

***

Танец невероятно сблизил их, и хотя Антон и Нина в последствие не говорили об этом, они знали, что между ними с того вечера стало всё по-другому. Время шло. Совет так и не вернулся на «Аврору», все тренировки курировал Ричард, который не оставлял попыток снова встретится с Ниной и уговорить её остаться. Нина больше не велась на это, избегала встреч, отклоняла официальные вызовы, давая понять, что поднимется в кабинет командующего не раньше, чем ей прикажет Чехов. Ричарда это явно злило, но он по какой-то причине настаивать не пытался, вежливо принимал отказы и выглядел вполне спокойно для человека, которого в чём-то подозревают. Одновременно с этим Антон и Нина при поддержке Кристины стали разрабатывать план проникновения в следственный изолятор. Им необходима была Эмилия не только потому, что она могла что-то знать о произошедшем в тот день, когда Нину похитили, но и потому что она так же присутствовала на проверке лояльности Ричарда Нейтана, что увеличивало их шансы «убить двух зайцев» и всё выяснить. Однако дело оказалось нелёгким, и все их планы сводились к тому, что Нине так или иначе снова придётся обратиться к Ричарду, что значило прямо ответить на одно из его приглашений. Антон всеми силами старался найти другой путь, но, в конце концов, даже он вынужден был признать, что его нет. К Эмилии должна была попасть именно Нина, только дочери Эмилия могла открыть правду, потому что если не ей, то кому?

Совет же решал собственные проблемы. Они добирались в ужасной спешке, и всё равно не успевали вовремя — о возвращении на «Аврору» в ближайшее время не шло и речи. Их задержка была вызвана, как выяснилось позже, действием нового пропускного пункта, из-за которого на границе выстроилась армада ожидающих своего часа кораблей. Для делегаций Союза исключений не делалось, и все они отстояли эту немыслимую очередь, чтобы, наконец, собраться на встречу, которая, очевидно, уже срочной не являлась.

«Не бывает войны, которая не началась бы с мира, и не существует мира, в котором не разразилась бы война. Будь то космос, древние цивилизации Земли или неизведанная параллельная вселенная, — всё едино: война и мир сменяют друг друга, задуманные кем-то, спланированные неведомой дланью свыше», — так думал Себастьян Терри, действующий Советник космической станции «Аврора». Он вошёл в зал заседаний на планете Гиперион в системе Чара, где решено было собраться высокопоставленным чиновникам и главам союзных цивилизаций, вслед за другими Советниками и встал рядом с Аннет Диамант — достаточно близко, чтобы она смогла слышать его шёпот, но и достаточно далеко, чтобы не нарушить приличий.

— Слухи неутешительные, мы должны быть осторожны, — сказал Себастьян, едва шевеля губами.

— Думаешь, это связано с тем, что происходит на «Авроре»? — спросила Аннет, не поднимая головы.