МАРИ (1/2)
***
Потёртая вывеска в оплетении виноградной лозы гласила: «Эссе. Кафе прошлого». За широкой неприметной двусторонней дверью, куда почти не проникал свет общего коридора «Авроры», клубился дым искусственного табака, по полу скользили огоньки от зеркального шара, но зоны для танцев не было, лишь множество уютных небольших столиков, хаотично разбросанных по залу. Справа от барной стойки на возвышении у микрофона стояла женщина, её голос лился чудесной мелодией, вторя гнусавому звуку современного саксофона, на котором играл тучный мужчина. За столиками у сцены сидели несколько человек, они слушали певицу, не обращая внимания на самый дальний от сцены столик, где молчаливая пара попивала коктейли. Этой парой, конечно, были Нина и Ричард.
— Интересный выбор заведения, — Нина покрутила трубочку в бокале с коктейлем, по цвету напоминающим скопления звёзд в темноте космоса.
— Вы просили привести вас туда, где вы ещё не были, — улыбнулся Ричард. У него это выходило искренне, и следовало признать, что он умеет вызывать доверие. Любой другой на месте Нины решил бы, что Ричард действительно такой светлый и почти идеальный человек, но не она. На фоне предложения с прошлой встречи, Нина была уверена, что врёт он лучше, чем кто-либо другой. Да и вариант откровенного вруна разведчику подходил больше.
Нина пожала плечами.
— Да, но это не совсем то, что я имела в виду. Не люблю людные места. Предпочту одиночество с книгой всяким развлечениям: танцам, барам, концертам… что там ещё?
— Правда? — Ричард допил остатки из своего бокала и махнул рукой официанту, чтобы тот принёс ещё, — Значит, не любите танцы? — он недовольно цокнул, — Не сходится. На моём назначении вы танцевали с Чеховым, и танцевали прекрасно.
— А что мне мешает уметь танцевать и одновременно это не любить? — Нина отвернулась и посмотрела на сцену, где в клубах дыма саксофонист и певица переговаривались словами и мелодией, образуя прекрасный симбиоз музыкальной композиции. Не дождавшись ответа, Нина сменила тему, — Вы когда-нибудь думали, как люди несколько веков назад так же сидели в похожем кафе, а потом выходили на воздух, шли по траве, по вытоптанным дорожкам, как в старых видео или на старых фотографиях?
Он внимательно изучал её профиль, волосы, убранные наверх, глаза, подведённые тонкой острой стрелкой по верхнему веку, и губы тёплого алого оттенка.
— Почему вы говорите обо всём на свете, но только не о желаемом, Нина?
Она отвлеклась, скользнула по нему взглядом и снова заинтересовалась трубочкой в бокале.
— Откуда вам знать, чего именно я желаю? Вы пригласили меня объясниться, но не делаете этого. Вы так же хотели поговорить с майором Чеховым, но встретив меня у корабля, даже не сделали попыток с ним связаться. Вы сами-то определились, чего хотите?
Ричард ухмыльнулся и, откинувшись на спинку стула, взял бокал в руки.
— Касательно Антона... вопрос потерял актуальность, так что не было смысла. Давайте не будем говорить о посторонних людях.
— О посторонних? Ах, ну да… в нашей прошлой беседе, вы, кажется, — Нина склонилась в его сторону, упираясь ладонями в край стола, в её глазах мелькнуло едва заметное лукавство. — просили шпионить за Чеховым…
— Вы запомнили нашу встречу? — он проигнорировал колкость, поставил бокал и потянулся к руке Нины, но она убрала руку за секунду до прикосновения. Вышло неловко, и Ричард решил поскорее продолжить разговор, — Я польщён. Запомнили что-нибудь ещё?
— Ещё?.. Хм, может то, что я вам нравлюсь, — спокойно ответила Нина.
Он вздрогнул, но справился с чувствами довольно быстро. Вероятно, он мог побороть даже очарование Нины, которое она, не стесняясь, использовала в разговоре.
— Это до сих пор так. Я рад, что вы согласились встретиться, и что не приняли близко к сердцу мои прошлые предложения… и что не стали обвинять меня снова.
— Я вас не обвиняла, Ричард, но вы поступили, мягко говоря, некорректно. Почему вы вообще желаете добиться заключения отца?
Он сложил ладони домиком у подбородка, рассматривая её. Огоньки света плыли по её лицу, сглаживая черты, отражаясь в глазах магически-звёздными вспышками, и падали на плечи, прятались где-то в выпавших из причёски прядях волос.
— Потому что это мой долг, я уже говорил.
Нина бросила трубочку коктейля, скопировала позу Ричарда и открыто взглянула на него, уж больше не отводя глаз. Её голос прозвучал мягче.
— Да, я слышала. Лучший результат теста лояльности. Высокое чувство морального долга, преданности и…
— Ерунда. Это никакое не достижение и к делу не имеет отношения… А сколько процентов было у вас?
— Шестьдесят четыре. Согласна, не достижение, но на основании показателей этого теста идёт распределение…
— Именно поэтому Томпсон тогда и предложил мне служить на «Ястребе», — в глазах Ричарда в этот момент появилась глубокая печаль, которая не могла не коснуться сердца Нины. Наверное, сожаления и сыграли решающую роль, а, может, она просто отвлеклась и не заметила, как её собственное очарование рассеялось и обратилось против неё.
— Мне жаль. Это, наверное, очень… я не могу представить, как это тяжело.
Он некоторое время молчал, не в силах говорить из-за нахлынувших эмоций, но, справившись с собой, произнёс:
— Да, искусственные привязанности, как и любые другие, разрываются с трудом. Правда, не мне на это жаловаться, многие теряли гораздо больше… — он улыбнулся, но улыбка его вышла какой-то не живой, — Я иногда думаю, что колония на Ригеле даёт хоть какую-то иллюзию жизни, здесь её нет. Ни на «Авроре», ни в космосе… Вы можете представить миссии на одиночном корабле, когда полёт сквозь пространство отделяет вас от мира?
— Не могу, — Нина замолчала, снова прислушиваясь к мелодии. Пребывание здесь оказалось удобно тем, что можно было сделать вид, будто слушаешь песню, а на самом деле взять время подумать над разговором, — Почему вы сказали, что вас ко мне отправил профессор Томпсон, хотя на самом деле это было не так?
Ричард даже не вздрогнул, не отвёл взгляда, ни единым жестом не показал, что она только что уличила его во лжи. Он ответил просто и лаконично.
— Мне нужна была серьёзная причина, чтобы увидеть вас. Простите меня.
Нина не могла понять — он казался настолько честным и открытым перед ней, что невольно закрадывались сомнения: а всё ли, что он говорит, ложь?
— Хорошо, а как в таком случае вы объясните ложь майору? О сыворотке? Тогда вы тоже упомянули профессора.
Его реакция не изменилась.
— На тот момент майор чуть не умер, мне некогда было ему объяснять все особенности моего побега, да и мы искали вас… мою мать и остальных. Думаете, я к этому делу причастен? Всё это для меня очень не вовремя, до решения Совета я останусь на должности отца, а какой прок мне был его компрометировать? Ради той же должности? Но она и так бы досталась мне…
— Вас назначили временно исполняющим обязанности?
— Да, несмотря на то, что набор личной охраны ещё не состоялся… — Ричард потёр переносицу и покачал головой, — Нина, мне очень неудобно вас просить, но не могли бы вы завтра составить мне компанию, поддержать меня.
— В чём?
— Мы почтим память погибших… Совет будет в полном составе, офицеры и… В общем, это сложно, я всё-таки ещё не Командующий.
— Я об этом не знала и сказала бы, что завтра у меня тренировки весь день, но я тоже офицер, значит, тренировки отменятся на время прощания.
— А вот об этом забыл я. — он усмехнулся сам себе, — Простите, вы же теперь лейтенант, и будете присутствовать. Что ж, я гораздо легче перенесу этот день, если буду знать, что за моей спиной стоите вы.
— Я не совсем буду за вашей спиной, но это детали… — она вспомнила новости со списком жертв, — Погиб кто-нибудь из ваших знакомых?
— Да, — не задумываясь, ответил он, — Ванесса Маркес, эксперт по рунам и близкая подруга моей матери.
Нина покачала головой. Столько людей погибает ежегодно... как Человечество вообще умудрилось дожить до сегодняшнего дня?
— Нас так мало, — сказала она, — нас немыслимо мало для огромной галактики, я уж молчу про вселенную, а мы убиваем друг друга… ненавидим… это ужасно, — с каждой минутой жалость к Ричарду в сердце Нины росла, превращаясь в сочувствие и первую ступень доверия, ту отправную точку, после которой почти невозможно избавиться от предчувствия возникающей симпатии, — Не понимаю, почему это происходит...
— Кому-то очень не нравится текущее положение дел, но я не собираюсь с этим мириться, и будь то мой отец или ваша мать, для меня нет никакой разницы. Со всеми я поступаю так, как они того заслуживают.
Некоторые его слова претили любым её принципам, но она ухватилась за ниточку жалости в своём сердце и последовала за ней. Нина должна была вызвать у него доверие, но как вызвать истинное доверие, если сам не доверишься по-настоящему? Она понимала, что может проиграть, но ставила свои чувства на это, чтобы, наконец, разобраться и оправдать невиновных.
— Значит и с Антоном вы могли бы поступить так же? Зачем же тогда спасли?
— А разве я сказал, что наказание должно быть обязательно смертью? Никто не заслуживает смерти, тем более, как вы верно подметили, нас слишком мало в огромной вселенной. К тому же я говорил в прошлую встречу, у Антона есть информация, ради которой он пожертвовал выполнением миссии. Он солгал совету…
Нина не ответила, но сердце её болезненно вздрогнуло.
«Мы должны доверять друг другу», — подумала она, но так и не смогла убедить себя не обижаться. Антон рассказал ей о связях с Советом, но не сообщил о той миссии, не сообщил, что солгал. А ведь теперь, если последствия за это всё же будут, они коснуться и её. Она считала, что за время тренировок между ними сложилось хоть какое-то доверие, она чувствовала, что чип действительно связывает их, но не понимала, почему Антон вечно не договаривает, прерывает разговор на половине, уходит от темы... Может, он действительно тот, кому не стоит верить? А может ей и вовсе не стоит верить никому. Нина снова обернулась к сцене, подмечая, что столики опустели, и в зале они остались одни, а в следующую секунду отвлеклась на оповещение на планшете. Отец приглашал к себе.
— Который час? — Нина открыла настройку часов, — У меня что-то с часами.
Ричард взглянул на циферблат с ремешком из зелёной энергии, опутывающей запястье.
— Без четверти десять по времени «Авроры»… хотите уйти?
— Да. Отец зовёт в гости, не хотелось бы застать его спящим.
— Хорошо. Я вас провожу?
Нина усмехнулась.
— У нас приказ. Вам придётся, — сказала она и добавила, отвернувшись в сторону, — кто бы мог подумать, меня провожает Командующий.
Они вышли из кафе. Ричард шёл на шаг позади и смотрел на Нину. Она в свою очередь чувствовала прилив чего-то необычного — симпатии или влечения к нему — но не знала, откуда это взялось? И почему сейчас? Она шла сюда будучи уверенной, что Ричард не нравился ей, не нравится и не понравится, она просто должна была использовать очарование Флёрсарин и разговорить его, но сейчас у неё складывалось впечатление, что Ричард обладает гораздо более мощными чарами, чем она? Это не было связью, не шло изнутри, это словно окутывало её, витало неразличимо в воздухе. Только и тут с обвинениями не очень складывалось, ведь за всю историю Космической станции никто, кроме неё, разумеется, не осваивал техники других рас, никто из людей не был настолько предрасположен, чтобы использовать чужие техники в совершенстве. Ко всему прочему, Нина была уверена — стоит ей заикнуться об этом, как добрая половина людей решит, что она просто перекладывает ответственность за свои чувства на другого.
— А вы не хотите сообщить майору, что сегодня останетесь на ночь дома? — Ричард буквально выдернул её из задумчивости, и Нине пришлось дать себе время, чтобы понять смысл вопроса.
— Точно. Спасибо, что напомнили, — Нина подняла руку с чипом, коснулась его и произнесла, — Мари, пожалуйста, передай майору, что я останусь ночевать у полковника Фармера.
— Запрос выполнен, лейтенант, — ответила МАРИ на общую связь, чего никогда не делала раньше без специального приказа.
— О, как безжизненно… — удивился Ричард, — Она у вас такая некоммуникабельная, ваша Мари?
— Не знаю, но уверена, что майору она отвечает гораздо теплее. Может, мы ещё плохо знакомы?
— Может быть, — неопределённо ответил он, увидев на площадке у лифтов людей, которые, как и они сами, спешили на жилые уровни.
Для полного комплекта к этой ситуации работающий лифт оказался только один, а грузовой с некоторых пор был недоступен для пассажиров. Ричард мысленно выругался, спрашивая себя, какого чёрта всем этим людям приспичило ехать по домам именно сейчас. Когда двери открылись, Нина, в результате хаотичных перемещений окружающих, оказалась внутри первая, поэтому поспешила пройти к противоположной стенке и встать у перил подальше от входящей толпы. Народ же, вероятно, решил, что поместятся все, так что, когда Ричард протиснулся к Нине, их тут же зажали между панорамным стеклом и чьей-то широкой спиной. Все спешили домой, уставшие, со своими проблемами и заботами, им не было дела до форменных обозначений на кителе офицера, да и кто мог подумать, что новый Командующий лично окажется в это время и на этом уровне, да ещё и решится впихнуться в переполненный лифт.
Нина стояла неудобно, металлический поручень впивался в поясницу, но отодвинуться от него и прижаться к Ричарду ещё сильнее она не могла. Он же отчётливо чувствовал аромат её волос, лёгкий пух которых щекотал его подбородок, слышал её мерное дыхание и ощущал, как она напряжена из-за неудобного и неловкого положения. Ему вспомнился похожий случай, когда так же в лифте, очень давно, они стояли с Марго, её курчавые волосы ловили отблески падающего на них света… На мгновение Ричард усомнился в своей цели, но лишь на мгновение… в любом случае, что бы ни случилось, это будет ему только на руку.
— От вас пахнет персиками, вы их любите? — тихо спросил он.
Нина посмотрела на него и вздрогнула. Она не знала, что он всё это время смотрел на неё, и смутилась. Ощущение неправильности её чувств усилилось.
— Я никогда не пробовала персики, — голос подвёл её и сорвался на шёпот.
Между их губами было несколько сантиметров, взгляды пересеклись, и этот разговор показался какой-то дикой глупостью. Ричард тепло улыбнулся и в то же время почувствовал непреодолимое желание поцеловать её… ему нужно было только чуть-чуть наклониться, только сделать первый шаг, только взять всё в свои руки, но не удалось. В этот момент лифт медленно остановился, дополз до уровня и характерно щёлкнул… Двери открылись, кабина стала постепенно пустеть, и Нина ускользнула к выходу. Она успела сделать пару шагов, прежде чем Ричард решился… он обернулся, без всякого предупреждения схватил её за руку, дёрнул на себя и поцеловал. Она замерла, застыла в медленном осознании происходящего, окутанная тонким травянистым ароматом его парфюма, застигнутая врасплох прикосновением его тёплых нежных губ к своим… Это длилось всего мгновение для неё и вечность для него, после которой Нина положила руки ему на грудь и оттолкнула. Ричард отпустил.
— Прошу прощения, я… не знаю, что на меня нашло… — он и сам растерялся, потому что совсем не планировал этого, не собирался так спешить, но её неожиданная близость, этот внезапный душевный порыв, изменили всё.
Она не понимала, что чувствует, впервые в жизни Нина не понимала себя, и единственное, о чём могла думать — если Ричард сейчас пойдёт за ней, все её слова Антону насчёт этой встречи окажутся ложью. Всё запуталось и стало только хуже.
— Мне нужно идти, — сбивчиво проговорила Нина и вышла из лифта.
Она ушла, не оборачиваясь, слишком поспешно для того, чтобы кто-то мог её догнать, ворвалась домой, закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Рука сама непроизвольно потянулась к лицу, пальцы коснулись губ, на которых до сих пор горел его поцелуй… Сердце трепетало, отбивая бешеный ритм, воздуха не хватало и, казалось, что у неё лёгкое помешательство… Она шла не за этим, её целью был несколько иной итог, но отрицать то, что поцелуй ей понравился, было бы просто глупо. И только в конце, когда эйфория немного спала, её осенило — Ричард её переиграл. Даже если он использовал что-то, что заставило её чувствовать, прямо сейчас, в этот самый момент, она ни о чём не жалела.
— Нина? Воробушек. Это ты? Что-то случилось? Ты в порядке? — Джон Фармер появился на пороге кухни в домашней одежде и тапочках, прерывая волнения Нины. Он выглядел плохо: осунувшийся, с синяками под глазами и впалыми щеками, словно внезапно и резко похудел. Все его чувства отражались в нём, как в зеркале. Джон любил Эмилию и знал, что она никогда не полюбит его и вполовину так же сильно, как любит Кристофера, но ещё он знал, что Эмилия никогда бы не поступила так с Ниной, право на воспитание которой отвоевала ценой нескольких разрушенных жизней.
— Да, всё хорошо, а вот у тебя, как я посмотрю, нет… Пап, ну, так нельзя, — Нина печально улыбнулась, подошла и обняла его, — Не мучай себя, мы не дадим маму в обиду.
Джон сжал кулаки. Ему было трудно сдерживать эмоции, но он старался держаться перед дочерью, а ещё не переставал удивляться, что она, сколько бы Эмилия не злила её, сколько бы не скандалила, всегда относилась к ней с искренностью и теплом... да, после короткой обиды, но всё же...
— Что-то не так, воробушек. Что-то не так, — прошептал он, обнимая её в ответ. Они простояли у двери несколько минут, пока Джон, наконец, не спохватился. Он украдкой вытер слёзы и увлёк Нину на кухню, где, приободрившись, решился на разговор, — Всё слишком странно. Они оба молчат, и я… — Джон начал суетиться, выставляя на стол печенья и чай, — я боюсь… — вторая чашка с горячим чаем дрогнула в его руке.
— Почему, пап? — Нина перехватила его руку и помогла поставить чашку на стол.
Джон устало провёл ладонью по лицу и сел.
— Лео и Элизабет, твои родители тоже так себя вели перед тем как…
Нина вдохнула и несколько секунд не дышала, в её глазах задрожали слёзы, а голос, когда она заговорила, сорвался на шёпот.
— Ты знал их?