Глава четвёртая. Тупик или конец? (1/2)

—Расскажи подробнее. —попросила я парня, когда мы сели в автобус.

—О чем?

—Ну о твоём суровом прошлом.

—Да и рассказывать тут особо нечего. Если ты в начальной школе отличаешься, тебя за это дразнят. Меня тоже дразнили. За то, что я понимал математику лучше всех. За то, что носил брекеты. Ну ещё и за кое-что—Джисон усмехнулся. —Я был хилым ребёнком.

—Гадкие детки. —замечаю я. —Почему ты мне никогда об этом не рассказывал?

—Потому что я уже и забыл про это. Тогда мне было фиолетово, что меня называли очкариком, и так далее. Меня интересовало то, как стать первым, и завоевать кубок в одной игре... Но один раз я не выдержал, и ответил на эти обзывательства. Меня позвали за школу, и разбили мою приставку. Я дрался до последнего. —на лице парня застыла задумчивая улыбка. —Правда потом мне стали угрожать по серьёзному. Тогда-то я и начал бояться толп людей, и перешёл в другую школу.

—Это жестоко. На самом деле, иногда мы даже на замечаем, как нас ранят те или иные события.

—Да. —согласно кивнул Хан. Мы ехали, сидя рядом: я, облокотившись о стекло, а Хан, уставившись вперёд, каждый задумался о своём.

А ведь рано или поздно мы разойдёмся. Тогда я ещё не знала, как скоро это наступит.

—И почему ты так высоко живешь? —ворчала я, поднимаясь по бесчисленным ступенькам. Дом Джисона находился на высоте: я была у него часто, но ночевала всего лишь два раза, на новый год.

Его дом был двухэтажным, но очень маленьким, меньше чем та или иная квартира. Его родители получили его по наследству, поэтому фундамент и все остальное оставались прежние, под многолетними ветрами стояли и стоят.

—Хотел бы я знать.

—Здравствуйте. —Я разулась, и прошла дальше, увидев, что родители Джисона сидели на кухне и ужинали.

—Привет, Джимин! Как же ты выросла! —удивилась мама Джисона. Её речь была с заметным малазийским акцентом. Ее я всегда побаивалась, она была весьма строгой. Отец Джисона же был флегматиком. —Скоро и нашего перерастешь. —она встала, и вышла к нам в коридор. —Эй, Джисон. Почему ты не предупредил, что приведёшь свою подругу!? Я бы приготовила еды. Стоп, или ты уже всякой фигни купил. —она заметила в руках парня пакет с «фигней». Госпожа Хан всегда презирала две вещи: полуфабрикаты с лапшой, которая заваривается кипятком, и людей, которые все это едят. То есть нас с Джисоном.

—Это всего лишь перекус. Предлагаешь нам постоянно питаться водорослями и овощами?

—Передавай привет своей маме. —вздохнула женщина, смирившись с тем, что ее сын бестолковый. —Вот получишь себе гастрит, будешь знать. Джимин, я постелю тебе на диване наверху.

Я киваю, и благодарю госпожу Хан. Родители Джисона всегда хорошо ко мне относились.

—Пошли уже. —я захожу в комнату парня. Давно я тут не была. Все такой же беспорядок, и куча хлама. К этому всему ещё добавилась гитара и много нотных тетрадей.

—Хм, сейчас я немного приберусь. Может ты выйдешь?

—Слушай, я у тебя в таких условиях тут была. Ты что, стесняешься?

—Ащ. —Джисон закатывает глаза. —Просто выйди, и все.

Я вздыхаю, и выхожу в коридор. Повезло, что родители Джисона спят на первом этаже. Так они не слышат того, что мы очень громко ржем в три часа ночи со всякого бреда.

—Что, убраться решил? —торжествующе говорит госпожа Хан, поднимаясь по лестнице, и выдыхая. На руках у неё куча постельного белья. —Небось стыдно стало, перед красивой девушкой.

Я краснею. Никто мне ещё такие комплименты не делал, особенно в таком ключе.

—Что вы, наверное,у него просто там много личных вещей разбросаны. –зачем-то оправдываюсь я.

—У него? Да не смеши. —женщина заходит в комнату, смежную с комнатой моего лучшего друга, и начинает застилать диван. —Как дела у тебя? Куда поступать собираешься?

—В Сеул. —на самом деле, я в этом не уверена. У меня в последнее время крутится совершенно другая мысль.

—Как и Ха Ныль? Умничка какая. —улыбается госпожа Хан, и хлопает по застеленной постели. —Ну все, спать спокойно будешь. Ты у родителей отпросилась?

Я застываю на секунду. Врать очень стыдно, но меня спасает Джисон.

—Пошли, Джимин, чайник поставим. —говорит он, заходя в комнату.

Мы смотрим фильм у Джисона в комнате, и едим лапшу. Спустя минут десять меня начинает заметно клонить в сон.

—Хорошо, что завтра выходной. Но я пойду спать. —говорю я.

—У меня есть пижама.

—Я рада за тебя.

—У меня есть пижама для тебя! —говорит Джисон, и достаёт из уже идеальной стопки мою майку с надписью: 067.

—Она у тебя ещё сохранилась? Помнишь, как я пыталась ходить на волейбол?

—Такое забудешь.

—Спасибо.

Я иду в комнату, и ложусь на диван, но сон не идёт. Я решаю проверить телефон, и обнаруживаю там много пропущенных от отца. Я писала маме, что останусь ночевать у Джисона. Видимо, отцу это не понравилось.

Дурные мысли овладевают мной. Я иду в ванную, и закрываюсь. Я включаю кран, а сама сажусь на пол, и плачу. Я дала волю слезам, всей той слабости, которая ко мне сейчас пришла, которая не даёт мне отпустить ситуацию и стать сильной, чтобы двигаться дальше.

Тихий стук в дверь заставляет меня вздрогнуть.

—Джимин, все в порядке?