Пожалуйста, не притворяйся (1/2)

”Кто я?”

Этот вопрос мучил Киётаку уже много лет, с того самого дня, когда он вырвался из крепких объятий этого человека. Человека, носившего титул «Отец».

Ответ на такой, казалось бы, невинный вопрос был единственной целью мальчика, которого с самого рождения избегали общества. Мальчик, который понимал только порядок и дисциплину. Мальчик, который знал только комнаты, выложенные ослепительно-белой плиткой, и сердца, окрашенные в малиновый цвет, везде, куда могли бросить взгляд его коричнево-карие глаза. Никогда врожденный хаос, охватывающий жизнь во всех ее сферах.

Был ли он эгоистичным монстром, который уничтожит всех, кто стоит на его пути к победе? Жестокий и безжалостный человек, который переступит все границы только для того, чтобы увидеть, как те, кто ему угрожает, сгорят в аду?

Или он был скучным угрюмым подростком, каким себя изображал, чья индивидуальность не могла завоевать даже малыша? Равнодушный одиночка, который таинственным образом ни о чем не заботился и все одновременно?

Он был обоим?

Или он не был ни тем, ни другим?

Честно говоря, он не знал ответа. Потому что не было ответа.

Все, что осталось от его «я» в белой комнате, когда он вышел из этого богомерзкого места, было двумя вещами. Первым был тактический ум, не похожий ни на какой другой, способный просчитывать множество возможностей в далеком будущем, возможности, которые никогда не были бы признаны простыми смертными, а вторым было знание. Знания, охватывающие несколько библиотек и более, слишком тяжелые для одного человека.

У него не было желаний.

Нет лайков.

Никаких антипатий.

Никаких предпочтений.

Никаких удобств.

Никаких отвращений.

У него никогда не было ни места, ни времени, чтобы исследовать хитросплетения того, что значит быть человеком. Нет времени быть человеком. Не тогда, когда единственным способом защитить себя было обратиться к своему хладнокровному персонажу из белой комнаты, чтобы добиться цели. Защитное одеяло мальчика, который слишком долго пролежал на нечеловеческом холоде.

Защитный механизм был единственной человеческой вещью в нем. Только искра эгоизма, чтобы защитить себя, была дарована ему этим человеком. Все остальное было убрано.

Он был просто чистым белым холстом, построенным из надежд и невиновности тех, кого он победил на своем пути к свободе.

Он ждал.

Ждал рокового художника, который нанесет ему хаос и краски жизни. Чтобы кто-то вызвал в нем даже один наклонный мазок, достойный эмоций.

Какая-то эмоция, которая не была отпечатком безграничной клетки, которую построил для него его отец, которая все еще окружала его издалека, создавая иллюзию, что ее вообще не было.

Для этого он использовал множество методов.

Знакомство с новыми людьми в обстановке, которая не требовала от него быть лучшим во всем впервые в жизни.

Пробовать новые вещи. Помогать другим полностью раскрыть свой потенциал, а не разрушать их на всю жизнь, как он был бы вынужден сделать в том месте.

Пытается подражать юношеским порывам других мальчиков-подростков в надежде, что это что-то в нем пробудит.

Пока что.

Ничего такого.

Он оставался таким же бесчеловечным, как и в тот день, когда он начал все это испытание.

Его холст был таким же свежим, как и в тот день, когда он поступил в школу.

Ничто не могло поколебать его причудливо ровное сердцебиение. Никакое зрелище не могло заставить его хладнокровно бежать в страхе, тревоге или даже в удовольствии.

Ничто не могло прервать постоянный поток его дыхания. Никакие слова не могли заставить его сделать резкий вдох, нарушив его хладнокровное самообладание.

Ничто не могло искоренить учения об этой способности, глубоко укоренившиеся в нем. Ничто не могло побудить его совершить человеческие иррациональные поступки.

Там он и остался. Идеальный человек, созданный человеком, который должен был стать его семьей. Шедевр скульптуры, отполированный несколькими скульпторами на протяжении веков.

Действительно прекрасное зрелище.

Потом это случилось.

Какие-то сапфирово-голубые глаза смотрели на него с темнотой, с которой он был слишком хорошо знаком. Та самая тьма, от которой он пытался убежать, в поисках новых оттенков. Та самая тьма, с которой он никак не ожидал снова столкнуться. По крайней мере, не в детских глазах обычного человека в его элитной старшей школе.

Но там оно заманчиво кружилось, как бы насмехаясь над ним, в голубых лужах светловолосой одноклассницы, над которой он возвышался, держа ее в заложниках на руках. Она была всего лишь инструментом, который он надеялся заполучить. Или она должна была быть.

Все пошло не так.

То, что он получил, было намного больше, чем то, что он надеялся получить.

Его разум затуманился, пробуждая в нем что-то инстинктивное. Что-то первозданное, превосходящее крошечное количество человеческого времени, которое он испытал. Это было неописуемо естественно, как стук его сердца или расширение груди, когда теплый воздух наполнял его легкие.

Струны между его пальцами ослабли, когда его внезапно потянуло к небу за ниточки, которые, как он и понятия не имел, были к нему привязаны.

Столы перевернулись, когда он парил в воздухе от рук своего таинственного кукловода.

Он усомнился в источнике тьмы, мерцающей в ее враждебных глазах, хотя раньше не планировал. И он всегда следовал планам. К Т.