Глава 9. Бриенна (2/2)

- Это все так. Но уж и мы с То… с отцом о маме позаботимся, - Артур свел брови, - вот и он говорит.

- Верно. Вы теперь за нее в ответе, вы оба, слышите? И словами не передать, как я счастлива, что вы все теперь под защитой – Севера и Вольного края, и Стены, и Джона Сноу, и народа Тормунда, и моих армий, и твоей силы. Больше никто не посмеет ее обидеть.

- Нет. Не посмеет. Не то я так наподдам!..

Артур просиял, воинственно размахивая руками. Санса в ответ счастливо рассмеялась.

К вечеру вынесли во двор деревянные распорки и положили на них длинные кедровые доски. Бриенна и старушки застелили их льняными скатертями и начался радостный, шумный приветственный пир. Солнце зашло, и сад заполнился множество маленьких огоньков – это танцевали светлячки. Тормунд и Сноу, и другие мужчины расставили вокруг, и в саду, и у реки, факелы в длинных медных подставках. Небо еще долго переливалось всеми красками заката, от ярко-оранжевого до бледно-зеленого, и лишь в самой его вышине цвели робкие и бледные звезды.

Это был хороший вечер – из тех, про которые хочется вспоминать. Сансу многие из одичалых любили, и она научилась относиться к этому народу с должным уважением. Она успела со многими вождями поговорить, расспрашивала их о семьях и детях, и, думала Бриенна, наблюдая за ней издалека, ее цепкая память была воистину королевским даром. Вскоре веселье начало стихать – воины разбрелись по палаткам, устроенным вокруг поместья, прямо среди лугов и лесных вырубок. Женщины помогли хозяевам убрать посуду, и, когда, совершенно измотанная, Бриенна вернулась в свою комнату, она была изумлена, увидев Сансу, сидящую за столом. Голова ее была склонена, она корпела над вышиванием одного из свадебных платьев. Кая, которую, вероятно, просили дать указания, задремала в мягком кресле у огня. В открытом окне, на фоне светло-лилового неба, плясали мотыльки. Артур сидел над раскрытой книгой, одной из тех, что ему привезли сегодня в подарок от Сэма «Младшего» Тарли, некогда его лучшего друга. Он водил пальцем по строкам и быстро, полушепотом читал Сансе какую-то из длинных старинных историй.

- Ну и дела, - сказала Бриенна, подходя к ним. – В моей спальне столько народу давно не толпилось.

- Позовем и Тормунда? – вскинулся Артур, обрадованно и наивно.

Санса и Бриенна переглянулись – они отчаянно пытались спрятать улыбки: и без всякого успеха. Наконец, Бриенна выдавила:

- Он уже спит. И ты ступай. Отведи Каю в ее спальню, сам ложись. Умыл лицо?

- Я сегодня уже мылся.

- Я же не о том спросила.

- Леди Санса, боги свидетели, я всегда мою лицо, когда мама требует, и я думаю, что это попросту опасно! У меня скоро дыры на месте щек будут! – огорченно сказал Артур.

- Не будут, - хмыкнув, пообещала Бриенна. – Иди. Уже очень поздно. Иди, завтра вы с Тормундом в кораль едете. Вставать придется до рассвета. Артур!

Он с неохотой захлопнул книгу и поплелся прочь. Санса, поймав его за плечо, потянула к себе и поцеловала в макушку:

- Сладких тебе снов, Артур, сын Тормунда.

Когда мальчик и Кая ушли, Бриенна села напротив Сансы. Та с беспечным видом прокладывала шов за швом, и бровью не повела.

- Мы приготовили комнату для Королевы Севера.

- Хорошо.

- Неужели не спится с дороги.

Санса подняла на нее свои внимательные синие глазища:

- Ведь я обещала помочь. Работы еще много.

Бриенна помолчала. Потом решилась:

- Плохие сны? Снова эти плохие сны, Санса?..

Быстрые, отточенные движения тонких пальцев. Молчание, красноречивее любого ответа.

- Я не думала, я не знала, что… - беспомощно начала Бриенна.

- С тех пор, как ты пропала, как ушла от нас, все стало хуже, - вдруг, опустив руки с вышиваньем, в ледяном спокойствии проговорила Санса. – Он является за мной каждую ночь. Иногда я кричу во сне, так мне докладывала горничная, и не одна. Ужаснее же всего другие сны.

- Что в них?

- Ты, и ты мертва, на дне глубокой ямы, глубокой, узкой, словно могила, такой глубокой, что, заглядывая вниз, я словно в колодец гляжу. Иногда в этой яме я вижу свою мать, ее мертвое разложившееся лицо, и яму заполняет вода. Иногда я вижу Арью, а у нее нет лица, а вместо него лишь кровавая каша… Вижу Робба, с пришитой головой волка, вижу отца, вижу Рикона… А когда я протягиваю к ним или к тебе руки, то вижу, что это не мои руки, что это руки мужчины… ЕГО руки. Его. Я… я превратилась в него, Бриенна.

- Но я жива. И ты вовсе не он.

- Не в том дело, - Санса поморщилась. – Эти сны меня опустошают.

- Пробовала ли те снадобья, что мейстер Тарли…

- Чушь, - оборвала ее Санса. – Ты знаешь, как я ненавижу зелья для сна.

- Прежде помогали.

- Я хочу… - Сансу шумно выдохнула. – Ах, и сама не понимаю, чего я хочу. Можно ли вернуть себе самое себя? Нет, пути назад не было, и никогда не… Послушай-ка. Джон рассказал тебе о Ланнистере, верно?

Бриенна вздрогнула. Пряча глаза, сказала:

- В общих чертах.

- Тогда ты знаешь, что мой брат его, почитай что, миловал.

- Это не такая уж милость, - сумрачно пробормотала Бриенна. – Это наказание, и оно, пожалуй, ужаснее всего для того, кто…

- Мнил себя рыцарем?

- И был таковым.

- Только ты так считаешь.

- Просто знаю.

- Как выяснилось, плоховато ты его знала.

- Зачем так?..

Санса молчала, прикусив губу. Затем выдавила, не без сожаления, но и не без труда:

- Я не хотела тебя ранить. Прости меня. Прости, пожалуйста.

- Его подвергли позору там, в Королевской Гавани.

- Это тебя тревожит? Да его и пальцем никто не тронул.

- Я слышала, что люди смеялись над ним, плевали в него, бросали гниль и объедки.

- Он вынес все с честью, - Санса ощерилась в недоброй насмешке. – С теми ее остатками, что нашел в себе напоследок. Больше он не рыцарь, и честь ему не нужна. Она и прежде ему лишь мешала… Бриенна. Ты прямо побледнела. Тебе его жаль?

- Нет, но…

- Да, стало! Признай.

- В этом моя вина?

- Нет. Но тебе стоило бы подумать, почему брат вынес такое решение.

- Я знаю, что вами двигало. Но, все же…

- Всё, что до слова «но!» Что мы должны были сделать?! Золота ему насыпать? Земли отдать какие? В советники взять? А, может, сестру его, эту полоумную тварь, назначить верховной фрейлиной? Это бы тебя обрадовало?

- Ты меня винишь в том, что не радуюсь его неудачам?

- Да, представь себе, виню! Ты виновата в том, что он натворил, Бриенна. И это вовсе не «неудачи»! Любому другому человеку ты нашла бы другое слово – «преступления». Но не ему? У Ланнистера все только лишь «неудачи»?! Ты, своей добротой, своей глупой, глупой, глупой и доброй наивностью его до того довела, что он совершенно распустился. Все их семейство теперь процветает, глумится вовсю и сочится мерзким гноем, как раскрытая рана на теле королевств! Ах, отчего ты убила только Ланни, почему на него-то руку не решилась поднять! В бою против тебя он бы не выстоял, он однорукий калека, подбитый лев! Стоило тебе сделать лишнее движение, и ничего, ты слышишь, НИЧЕГО не было бы. Девушки бы остались живы и здоровы. А сестрица бы выбросилась из окна сама, затосковала бы по своим нечистым развлечениям, и скинулась бы, ох, как я этого желаю. Ты и знать не знаешь, КАК я этого желала бы.

Увидев что-то в лице Бриенны, Санса с заметным усилием успокоилась и замолчала.

- Но ты не любишь его больше, - тихо произнесла она, наконец.

- Нет.

- Но ты не рада тому, как низко он пал.

- Нет, - повторила Бриенна помертвевшим голосом.

- Отчего же? Ты простила его?

- Нет, - в третий раз проговорила она. – Нет. Никогда. Нет.

Лицо Сансы дрогнуло и словно разбилось, как если бы кто-то кинул камнем в чистое зеркало. Бриенна увидела, что по щеке ее покатилась единственная, злая слеза:

- Ты не понимаешь, попросту не способна меня понять, Бриенна! Боги, как же я зла! Я ненавижу их так, как никого на свете, эта ненависть сжирает меня.

- Перестань, перестань, прошу, он того не стоит…

- Нет же, послушай! Я могла бы стерпеть все, могла бы обдумать все и решить, что, дескать, моя Бриенна любит его, а следовательно, прощает, а следовательно, мне следует отступиться. Но то, что он с вами сотворил осенью… Этому я объяснений не нахожу. Да пойми же, наконец! Джон мне рассказал. Он не только готов был ребенка у матери отнять и подарить, как некую игрушку, своей сестрице, он готов был ТЕБЯ ей отдать, на пытки, на измывательства, он все знал, ВСЕ ЗНАЛ… Ведь он и тебя заманивал пойти в Кастерли Рок?! Он все про свою сестру всегда знал. Притворялся, будто изумлен ее жестокостью, а сам, в глубине души, был даже доволен, она все его тайные страстишки тащила наружу, все его тайные мечты и чаяния, и я уверена, уверена, уверена совершенно, в том, что он желал тебя не просто унизить, уничтожить или прогнать – он желал, чтобы тебе было больно и страшно, и чтобы ты плакала, умирая, в неисчислимых страданиях, и в ужасе от того, что доверилась, и вот тогда-то он был бы на самом верху блажен…

- Ш-ш-ш, тише, тише, не надо, Санса, прошу, - Бриенна обняла ее прижала к себе, чувствуя, как Санса вздрагивает от гнева и горя. – Пожалуйста, перестань. Этого не случилось. Ничего не случилось. Джейме действовал опрометчиво, бесчестно и странно, но, я не думаю, что он в этом схож с сестрой, он никогда бы не…

Санса вырвалась из объятия. Глаза ее стали сухими и странно сверкнули. Она обнажила в ухмылке острые красивые зубки:

- Предать доверие – вот его высшее наслаждение, Бриенна. Ты плохо разбираешься в людях. Я же? Я видела этот взгляд, узнАю его из тысячи других. Такое я не забуду. Я видела эти глаза на другом лице, я знаю, как смотрит человек, который топчет чужую душу, это Рамси мучил Теона, это Джоффри издевался надо мной, это Серсея… Это все их глаза, Бриенна, и я не спутаю их ни с чем. Нет для него большего удовольствия, и не в постели он его ищет, а в предательстве, в глумлении. Видела бы ты, как он смеялся над всеми там, на суде. Как он высокомерно говорил, как он сеял ссоры и смуту в наших лордах. Это ему доставляло неизъяснимое наслаждение. Пустое сердце, которое питается только чужим поклонением, подчинением и страхом. Пустое, злое, ледяное сердце! И… Я клянусь тебе, всем, чем только могу: в следующий раз, как он попадется мне или моим людям – я сделаю то, что Рамси делал с иными неслухами… Я прикажу пригвоздить его к земле за руки и ноги, вскрыть его нутро, выпущу самых голодных псов с псарни, и пусть они станут его кишки глодать, а его крики я буду слушать с таким счастьем…

- Нет, - твердо оборвала ее Бриенна. – Ты на такое не способна.

Улыбка стала еще шире, и еще сильнее напомнила волчий оскал:

- Ты считаешь? Наивная моя Бриенна.

- Считаю и уверена. Ты не превратишься в него, Санса. Болтон никогда тобой не овладеет, не овладеет настолько. Помни об этом, ладно? Побудь со мной, - она схватила Сансу за руку, увидев, что та поднялась с места. – Прошу, не уходи, побудь со мной. Прежде это помогало.

Она помогла Сансе дойти до постели, и полились, наконец, слезы – облегчения и горя, неутолимые, ничем их нельзя было исцелить. Бриенна только гладила темно-рыжие косы и бормотала какие-то утешения, вроде тех, какие привыкла говорить Артуру, когда он по-детски горько рыдал над какими-то жалкими и маленькими обидами. Но обида Сансы была так велика, это было понятно – так велика, так горька, вечная незаживающая рана. Бриенна помогла ей снять пышное парчовое платье, и, когда Санса осталась в нижней сорочке, уложила ее на свою постель, укрыв несколькими шелковыми одеялами. Она погасила свечи, задвинула слюдяным экраном тлеющие угли в камине. В комнате стало тихо и темно. Из окон доносился гомон просыпавшихся до рассвета птиц. Где-то в лесу запела кукушка. На реке кричали выпи, пел лягушачий хор. Мирные, баюкающие звуки. Санса лежала, всхлипывая и вздрагивая, свернувшись клубком под грудами покрывал. Бриенна села на пол, рядом с изголовьем, нашла маленькую горячую руку и сжала.

- Обещай, что не оставишь меня, - попросила вдруг Санса, таким детским и потерянным голосом.

- Нет. Не оставлю больше.

- Обещай, что не покинешь эти земли, Бриенна.

- Обещаю.

- Не вернешься к нему?

Бриенна тихо засмеялась:

- Даже и просил бы – не вернулась бы. А он и не просит.

- Поклянись, что Артура ему не отдашь.

- Глупо, - сказала Бриенна с тихим смешком. – Как же это глупо, Санса.

- Поклянись.

- Клянусь, если так настаиваешь…

- Требую. Как твоя Королева и твой сюзерен, и…

- Клянусь, как клялась твоей матери, Санса.

Новые всхлипы.

- Ведь я теперь с Тормундом, - Бриенна старалась говорить разумно и размеренно. – Да? Ты веришь, что все окончится хорошо? Я теперь в это верю.

Санса всхлипнула в последний раз – и притихла. Бриенна встала, наклонилась и поцеловала ее чистый высокий лоб. Укрыла, подоткнув одеяла, и, накинув на свои плечи вязаную из льняных нитей, тонкую и тяжелую шаль, вышла из комнаты. На пороге она задержалась, слушая ровное дыхание.

И, когда отвернулась, стараясь не греметь дверными петлями, пред очами ее предстала несчастная, бледная от волнения физиономия. Два льдистых голубых глаза сверлили ее, рыжая борода вздрагивала.

- Что?! – полушепотом осведомилась Бриенна. – Ты чего это тут?..

Тормунд мотнул своей взлохмаченной головой на лестницу. Бриенна, вздохнув, послушно спустилась вниз. Он поспешил следом. Она заметила, что он был закутан в лоскутное вязаное одеяло поверх нижней рубахи и холщовых штанов. Он прошлепал следом за ней босыми ногами, и так, в тишине, в молчании, они выбрались на крыльцо. Туман пополз от реки длинными молочными лентами. Где-то во мгле, недалеко, бродили и фыркали отвязанные лошади.

- Я слышал, как она кричит. На тебя, - виновато пробормотал Тормунд. – На кухне был, принес на утро дров и свиные колбаски из амбара. Она ведь кричала? Или как? Пошел, думаю, проверю, все ли…

- Ты же знаешь, она никогда мне зла не причинит.

- Знаю. И все же обеспокоился.

Бриенна вздохнула.

- Все в порядке. Королева Севера в порядке. Мы немного спорили, но, честно сказать, это все пустяки и…

Она вообразила вдруг, как Тормунд мотается под дверями ее комнаты, несчастный, взлохмаченный, встревоженный, и ей стало жаль его.

- Иди-ка поспи, - велела она. – Я знаю, что завтра вы все отправляетесь на забой, а ночь что-то выдалась бурной.

Он молчал, разглядывая медленно светлеющий туман.

- Бурные ночи, да? Ну, я по-иному бы хотел провести.

Бриенна хмыкнула. Тормунд слегка повернулся к ней, подняв бровь:

- Эй. Знаешь-ка… Пойдем со мной. Ты ее на своей кровати уложила?

- Она так устала с дороги, и от всего…

- Бриенна. Ты всегда слишком добра.

- Это мне частенько говорят.

- Значит, правда.

Она хохотнула над его упрямством.

Однако позволила взять себя за руку и потянуть по садовой тропинке. Тормунд ночевал под открытым небом, а точнее, под тонким пологом, натянутым от комаров. Поверх дощатого настила он набросал шкуры и одеяла, и уверял ее и всех остальных, будто в комнатах ему в такую пору слишком жарко, слишком тесно – а в саду в самый раз. Иногда к его маленькой стоянке присоединялись одичалые, Сноу, даже Артур, и он всем делал дополнительные постели прямо посреди смородиновых кустов. Пахло здесь, особенно на исходе ночи, когда прохлада никак не желала уступить жаре, а влажный туман – сухим лучам – свежо, остро-влажно, одуряюще.

Бриенна села на настил, почувствовав вдруг разом ужасную усталость. Тормунд пристроился рядом и, попыхтев, побормотав нечто бессвязное, накинул на ее плечи свое одеяло. Они прижались друг к другу, вслушиваясь в звуки отступающей ночи. Плечо Тормунда было твердым и крепким, это как прислониться к куску скалы, подумала Бриенна. Только горячему, живому.

- Помнишь ведь, что я буду ваш обычай блюсти? – проговорил он осторожно.

Бриенна кивнула, стараясь не поворачивать к нему головы. Щеки ее запылали.

- Не трону тебя до свадьбы, - заявил Тормунд, чуть смелее. – Нет. Не стану так все портить.

- Ведь я не то, чтобы невинна, - не без труда выдавила она. – Впрочем, я с твоим решением согласилась, и…

- А не в этом дело, - сказал он загадочно, обхватил ее плечо рукой и начал его растирать. – Не в этом, Бриенна.

Он наклонился и поцеловал ее шею, поцелуй был горячим, но легким, неожиданно коротким. И, едва Бриенна повернулась, чтобы обнять в ответ, Тормунд осторожно отстранил ее руки от себя и поднялся. Заметив ее изумленный, почти обиженный взгляд, обезоруживающе улыбнулся:

- Совсем не в том дело, Бриенна. А теперь ложись здесь, спи, я велю никому тебя не тревожить. Особенно накажу этого не делать волчьей Королеве. Хватит уж с тебя, пожалуй. Мы здесь празднуем, а не растравляем старые раны.

- Но, - вскинулась Бриенна, - Тормунд! Как же ты? Куда же ты?..

Он коснулся губами ее лба и ушел. Она слышала его шаги, осторожные и тяжелые, странным образом одновременно неуклюжие и грациозные – поступь лесной рыси. Уходя, он начал мычать себе под нос какую-то песню. Бриенна легла и ткнулась носом в подушку, набитую лебяжьим пухом и вшитую в шелковую наволочку – подарок от нее и Мии, Бриенна даже вышила на подушке узор из травинок и цветов клевера.

Тормунд был в восторге, он повсюду подушку эту теперь таскал: и спал только на ней. От шелка пахло приятно, знакомо, чабрецом, зверобоем и этими смородинными листьями, и чем-то ужасно родным, близким ей. Она зарылась лицом поглубже, и, от запаха и тишины, и свежести вокруг, невинной и чистой, какая бывает лишь в самом начале лета - стало спокойно, легко. Грустные мысли, тревоги о Сансе, об Артуре, воспоминания о Ланнистере рассеялись, словно далекий вдох.

Ей приснилось, что она идет по лесу, бродит среди стройных сосен, пронзенных лучами желтого, как янтарь, солнца. Мох под ее ногами пружинил, будто самый роскошный ковер. Заросли папоротника сияли ярко-зеленым, изумрудно, волшебно. Она была совершенно одна, но в одиночестве было некое отдохновение от всего, отрешенность и простота, доселе неуловимые.

Вдруг кто-то окликнул ее, короткое эхо от двух голосов прокатилось между темно-багряных стволов. Бриенна оглянулась и увидела двух всадников, лошадь одного из них была белоснежной, великолепной, огромной. Под другим танцевала огненно-рыжая кобылица, такой же невероятной красы. Лиц она не могла рассмотреть, словно ее душа не могла определить, кого явить в этом сне. Словно она сама замешкалась в этом выборе.

Всадники медленно разошлись, тот, что на белой лошади, повел ее к югу, доспехи сверкали золотом. Рыжая лошадь пошла к северу, и Бриенна, наконец, увидела толстый плащ, подбитый куницами и беличьими огненными хвостами.

И, подняв голову, она увидела в седле саму себя. Посмотрела на воина в золотом доспехе – и у него оказалось ее лицо, бесстрастное, некрасивое, полное затаенной печали.