Часть 2 (1/2)

Я шла по сумеречным улицам Нью-Йорка и мечтала только об одном: дойти до кровати и бухнувшись в нее уснуть, что бы забыть этот день и многие его ужасные события. Сейчас мне было легче чем обычно. Я выплакала все то что накопилось за эти пол года, если не все, то половину уж так точно. Асфальт был мокрым, а в воздухе был запах озона… Люблю позднюю весну.

В сумке равномерно постукивали баночки с разными жидкостями в такт моим шагам. Длинная футболка Майкла, которую я сшила сама, была длинной и главное тёплой. Честно говоря, шила я её по двум причинам. Первая из которых — любовь к разного рода экспериментам. Ну и во-вторых, после того, как Майки узнал, что я умею шить, сам попросил.

Из подворотни раздался шум, я повернула голову в ту сторону. Это движение далось мне слишком легко и быстро. Не привычно. Вглядевшись в темноту, я нашла очертания чего-то пушистого.

— Хе-ей… — тихо позвала я. — блохастый комочек, кис-кис-кис… — тень шевельнулась и испуганно вытащила на меня свои прекрасные глаза мятного оттенка. Я полезла в сумку и начала там искать… Нет, далеко не колбаску — Кис-кис-кис, валерьянку будешь? — найдя нужный бутылку я вытащила его из сумки, и открыв, сделала медленный маленький шажок вперёд, так, чтобы не напугать зверя, и шагнула обратно.

Некоторое время мы так и играли в гляделки, до тех пор, пока мне это не надоело. Как только я решила встать и, забрав бутылку уйти тихонько утопая в своих слезах, как оно сделало несмелый шажок. Затем ещё один. И ещё… Когда зверь оказался у банки, я его рассмотрела.

Это был маленький чёрный котенок, на вид месяца четыре, может пять… Вообщем где-то около полугода. Он выглядел как самый настоящий чертёнок. Шерсть торчала в разные стороны. Что меня обеспокоило, так это полное отсутствие хвоста. Был обрубок, но это даже и хвостом назвать стыдно. В одном из ушей немного по-пиратски торчала маленькая серебряная серьга, отчего кот периодически подёргивал тем ухом.

А мохнатый тем временем нализался валерьянки с краев и пытался перевернуть бутылёк.

— Экий ты шустрый, блохастик… — улыбнулась я и начала потихоньку подходить. Чертик, уже нализавшийся, был по спокойней и подпустил меня к себе. Погладив его, я поняла, он не просто блохастый, он блошиный Нью-Йорк! Блохи буквально кишили по всему его телу.

Убрав баночку с валерьянкой, я начала рыться в поисках баночки с зелёной кашецей полыни. И найтя ее начала растирать кота. Блох стало заметно меньше. Я видела, как они прыгают на асфальт, а потом по дальше от мохнатика. Кот, а я убедилась, что это именно кот, по началу начал качать права и громко мяукая. При фразе:

— Цыц, а то пожизненно в этом ходить будешь! — подействовало на удивление очень даже не плохо. Кот присмирел, но периодически тихо матюгался на кошачьем. — Ладно, пойдем ко мне, там и помоемся, и поешь. — мне показалось или в его льдисто-травяных глазах мелькнула благодарность? По надеясь, что это так, я пошла домой.

Провернув ключ в замочной скважине, я крикнула:

— Мама Эмили, Джесика, я дома! — в кравтире было тихо. Даже слишком. Даже не слышалось поскуливание Джеси. Скинув балетки, я поставила кота на пол и заглянула в гостиную…