Часть 27 (2/2)
Тут просто наклоняется и обнимает. Прижимает к груди, подтягивая к себе и усаживаясь. Утыкается в макушку и не может сдержаться, чувствуя всхлип где-то в районе груди – его трясет, натурально трясет: дрожь мелкая пробивает все тело, слезы уже собрались в уголках глаз… Попытка их не показать, задрав голову кверху, не помогает – все равно текут по лицу вниз.
Они чувствуют друг друга – грусть, тоску и боль утраты. Но радость и тихое спокойствие, что оба живы… выжили… в этот раз.
Заглянувшая было медсестра испаряется, как только видит эту картину. Она знает, кто эти люди. Она знает, что они потеряли ребенка, а омега чудом выжил. Она бесшумно (по ее меркам) закрывает дверь в палату и уходит, отгоняя других посетителей, прося не нарушать покой и выплеск чувств.
Молодняк переглядывается ошарашенно. То есть Чен очнулся? Но им не сказали?
- Тихо, - вмешивается Чженси, - Би наверняка ему сообщает о…
- Айщ, - хлопок по лбу от Цзяня, кажется, слышится на весь этаж, - Пойдем-пойдем. Чаю выпить надо. Другое не предлягаю – тут не всем можно.
Пытается натянуть свою излюбленную улыбку на лицо, но это плохо получается, криво и ломко.
От осознания, что потерь избежать не удалось.
От того, что Мо просыпается в поту и с криками каждый раз, как засыпает. А засыпает он, только если Тянь крепко держит его за руку.
От того, что Ли каждый раз морщится, когда видит все эти проявления чувств и доверия. И от того, как болезненно реагирует на это Чженси – сестренка-то будто и не замечает, хотя… Все свое свободное время Змей проводит с ней, стоят в обнимку часто, даже если просто молчат, а если говорят, то оба серьезны и внимательно слушают другого. Видно, что между ними нет напряжения, боли и недоверия, как у тех же Тяньшаней. И с одной стороны это радует.
Цзянь И вообще много видит и чувствует, анализирует. Прикидывается только, но эти люди его слишком хорошо знают все, чтобы верить в клоунаду и гримасы.
- Да ладно, прекращай выделываться, - бросает Тянь, - Но чай точно надо попить. Или кофе. И вообще, пожрать бы чего-нибудь.
- И на Би заказать, - вклинивается Мо. Он, как заботливая мамочка, отмечает все, что связано с жизнедеятельностью всей компании, прекрасно забивая на себя все время.
Сказать, что Шань отдался чувствам и напору альфы, нельзя. Нет, недоверие все еще было – осознание, что они оба невольно (сами того не желая) поучаствовали в близости не друг с другом накатывало волнами. И если Тянь винил себя за то, что не уберег и за то, что сам так глупо попался, Мо было противно, просто противно. Не от Тяня, не от себя, нет – от сложившихся ситуаций. Тошно даже, не столько противно. Однако они действительно стали ближе, а еще лучше чувствовать друг друга начали – все же какие-то барьеры Хэ младший преодолел.
Ребенок поначалу испугался больницы, но увидев папу и его альфу рядом (да-да, Лао очень быстро принял Тяня и считал его альфой папы, пусть до конца и не понимал, что это значит) обрадовался. А еще увидел и дядю И с Сиси и сестренкой, и дядю Ли. Счастью не было предела.
Вообще маленький огонечек радовал всех – и редких посетителей, и персонал. Ребенок был активным и любознательным, а еще чистым и непосредственным, веселым и находчивым. Его полюбили медсестры и врачи: показывали простые манипуляции, которые можно было показать. А посетители, глядя на такое яркое проявление жизни, немного отвлекались от своих тяжких дум, иногда улыбаясь.
Да, были те, кто узнал в этой компании младшего Хэ, сделав выводы, что это тот самый омега с ребенком. Не расспрашивали ни о чем, отмечали только про себя, что мальчик, хоть и очень активный, но воспитанный – лишнего не делает, а омега – его папа – ведет себя очень сдержанно и отстраненно, не вешаясь на Тяня, как это можно было предположить по той самой статье.
Когда Чена выписали, вся компания рассосалась по домам. Надо было учиться заново всем: кому-то с потерями, кому-то со скорыми прибавлениями, кому-то просто учиться жить вместе…