Часть 6. Второе (2/2)

И так получилось, что клуб, купленный чуть ли не по пьяни, оказался вполне себе приличным заведением. Чен нашел директора, ставшего лицом заведения, вложил приличную сумму в интерьер, алкоголь и удобство сотрудников. Ввел систему входа: теперь в клуб могли попасть только те, кто являлся его членами, ну, или если вы пришли с кем-то. Персонал тоже был только «из своих».

Не так давно господин Мао в личных беседах за стаканчиком крепкого (вне клуба) стал часто упоминать некоего рыжего. Мол парень хоть и хмурый, но невероятно красивый. Стоит за барной стойкой, иногда помогает на кухне, да так, что от его кулинарии все с ума сходят. И, несмотря на все подкаты, сохраняет нейтралитет — ни к кому не проявляет симпатии. А однажды даже было так, что он самолично, будучи бетой, не испугался ни статуса, ни силы и прописал пристающему альфе так, что тот еще долго щеголял фингалом. И все бы ничего, но альфа этот — посетитель клуба, весьма частый, грозился тем, что бармена уволят и все дела. Вот только потасовка была на улице, не в клубе, и камеры зафиксировали приставания, а это уже тянуло на дело в полиции. Мао тогда порадовался и таким навыкам рыжего паренька.

И вот сейчас этот директор жужжит и чуть слюной не брызгает, говоря о том, что завтра будет второе выступление Рыжего. В прошлый — три недели назад — зал просто обалдел, никто не ожидал такого в исполнении этого парня.

Такие рассказы пробуждали интерес даже у Чена, ведь Мао был тем еще кобелем, которого сложно удивить чем-либо, а тут столько восторга от одного беты.

В итоге Чен пришел посмотреть на это «чудо» лично. Пришел с Би и Тянем — верный друг и младший брат хорошо ладили между собой. Пришел убедиться в том, что директр ничего не придумывает....

И не ошибся.

Зал переполнен, официанты не успевают разносить напитки и закуски, сосредоточены. Цены выше, как Мао и хотел, но это никого не останавливает.

Их небольшая компания занимает ближайший диванчик к сцене, но подальше от музыки — громко. Тянь и Би относятся скептически — тоже те еще искушенные ребята. Ждут. Внезапно А Цю щурится как-то пристально и кивает кому-то в зале. И вот это уже интересно.

— Сослуживец, - отвечает он на не заданный вопрос Чена.

— Хм, я думал, все твои уже давно на покой ушли, - ухмыльнулся Чен.

— Мои — да, этот из младших, я его сам обучал.

— Надо же, как интересно, - это было сказано уже кисло.

— Вы о чем? Какой сослуживец? - Тянь встрепенулся.

— А, так ты ж не знаешь: наш бравый Цю Ге когда-то был командиром отряда специального назначения, который посылали всегда только в самую жопу. Но как-то раз послали в такую глубокую, что в канцелярии почти сразу начали писать всем дату смерти. Одну на всех. Ну а мы и не стали никого разубеждать, что это не совсем так.

Хуа Би не любил вспоминать тот период жизни и подставу от руководства — не проронил ни слова, ведь Чен рассказал все, как есть, правда, в общих чертах.

Так и текла беседа вяло и ни о чем, однако все изменилось, когда за полночь конферансье наконец объявил о долгожданном выступлении Рыжего. Из зала послышались фразочки типа «ну, наконец-то», принадлежащие тем, кто не видел первого танца.

Свет приглушили, на какой-то миг выключив его полностью, а когда подсветили сцену, в ее центре пылал пожар: он сидел спиной к зрителям, были видны только его четко очерченный белой рубашкой лопатки и тот самый огненный затылок. Опять заиграла неоклассика, которая кажется странным выбором тем, кто видит это впервые.

Его движения плавные и красивые, перетекающие, но сильные. Он намешивает в танец все, что может, кажется. Тут и танец, и боевые стойки, и элементы того, чему учат Цзяни в своей студии только взрослую группу.

В этот раз под рубашкой нет никаких смущающих и интригующих элементов. В этот раз нет никакого макияжа. В этот раз есть только сам Мо, музыка и танец. Он не смотрит в зал специально, но знает, что на него устремлены все взгляды. Он не волнуется, но от одного ему становится не по себе — прошибает странным ощущением бегущих по телу мурашек. Он весь. В движении. В принятии себя. В своей боли, которая рвется наружу через такой отчаянный танец. Ему сцены мало, но он четко знает границы, даже не открывая глаз. Ему хорошо настолько, что... плохо?

Этот клуб не вульгарен в том плане, что кто-то может подойти к танцору и запихнуть ему купюры в стринги — просто такое расхожее выражение применил тогда Мао. На самом же деле на каждом столе есть отсек небольшой куда можно те самые деньги положить, а также небольшой терминал, если нет наличности. После каждого выступления деньги собираются в определенном месте системой, похожей на сообщение внутри банков между отделами.

Мо знает, что ему в этот раз придет больше, чем в тот. Он рад, но что-то не отпускает, беспокоит настолько сильно, что внутри все зудит.

А виайпи столики смотрят неотрывно. Кто-то уже пишет Мао о графике танцев в приватной зоне. Назначают суммы больше, чем за других танцоров. Что ж, директор доволен. Правда, не знает, как отказывать и объясняться.

Чен же смотрит на своих товарищей: Би не удивлен — как сидел с бесстрастным выражением лица, так и сидит, лишь изредка вскидывая брови на особо сложных движениях; а вот Тянь впечатлен — альфа, что еще скажешь. Он подобрался, будто хищник перед прыжком. Взгляд не отрывает вообще, ноздри раздуты так, словно хочет учуять запах, но им уже сказали, что огненный парень — бета. Почему-то Чен думает, что братишку этот статус не остановит.

Сам же Хэ старший в раздумьях. Он видит что-то знакомое в рыжем. Свое. Он думает, что у парнишки наверняка много всего было в жизни: не может танцевать вот так человек, лишенный эмоций и переживаний. Сквозь танец видно много боли, столько же и радости, силы, но и отчаянья. В какой-то момент Чену кажется, что он замечает блеск в уголках глаз танцующего. Видимо, он прав насчет переживаний.

Ох, как бы Тянь не наворотил дел с этим парнишкой...