Немного о скоротечности времени и прогрессирующем безумии (1/2)
Ну, что же, время, как известно, пролетает незаметно. Особенно если ты занят монотонной работой.
Уже через месяц Цю Хайтан поняла, что всё для неё стало слишком обыденным. Как говорится, 40 дней на адаптацию. Она уже не жалела о своем прошлом «мужественном» поле. Привычка говорить о себе в женском роде даже в мыслях приобрела сильные корни. Слуги перестали её раздражать – обычные призраки, просто полезные. Даже Цзяньлоу она не начала ненавидеть сильнее, вот только и не меньше. Каждая встреча с ним действительно стала работой, у девочки создавалось ощущение, что она снова стала редактором книг жанра ужасов. Мужчине тогда так же не хотелось встречаться с авторами. Они всегда были слишком… вне этого мира. А если учесть не слишком высокий уровень социализации у самого Шэнь Юаня, то выходил просто кошмар. Ни авторы, ни он сам не понимали своего собеседника. А ещё после этого он стабильно погружался в тоску.
Зато после его перевели в отдел Фэнтези и Фантастики. Просто для того, чтобы показать, как могут жить люди, все так же погруженные в другие миры и не слишком адекватные, но хотя бы позитивные. Ну, по крайней мере, не погруженные в депрессию от постоянных грустных мыслей в голове. От окружающих мужчина - хотя какой мужчина, ему было то только двадцать три, - заразился невероятным жизнелюбием, там же ему посоветовали начать вести блог, правда после встреч с некоторыми авторами женского пола ему часто становилось боязно находиться рядом с мужчинами. Просто потому, что эти леди имели привычку описывать совершенно отвратительные вещи, называя их при этом очень романтичными, а его часто склоняли к нетрадиционным вещам. Ему не нравилось. Он мог оценить красоту другого человека, но то, что они описывали и с ним любимым… брр…
Поэтому, стоило Цю Цзяньлоу неуверенно завести разговор о помолвке с сыном какого-то высокого чиновника, девочка – в тот момент в ней говорил не детский девчачий мозг, а взрослый человек, который никогда не мог смотреть на окружающих его мужчин иначе, чем на друзей и знакомых, - была только благодарна одержимости этого человека собой и слезно говорила, что не хочет расставаться с братом и Шэнь Цзю. Сработало, и уже через день она снова была невестой зверька, становившегося рядом с ней все более спокойным.
Вместе они изучали каллиграфию, рисовали, играли на музыкальных инструментах и просто наслаждались жизнью. Но Хайтан знала, стоило мальчику выйти из её учебной комнаты, как тот сразу попадал в ад.
Цзяньлоу становился с каждым днем все более и более раскрепощенным с ним. Он все чаще оставлял на хрупком теле раба раны, а не синяки, а за несколько месяцев до события Z девочка начала замечать разгорающуюся похоть, направленную на ребенка. После этого Цю Хайтан была убеждена - мужчина никогда не поднимется в её глазах выше, чем подвал.
А-Цзю тоже заметил. Только теперь в его взгляде более чётко начал прослеживаться страх. Страх за свою жизнь, страх боли и унижения. Но одновременно с этим можно было заметить сталь, становящуюся плотнее и тверже с каждым днем. А ещё можно было увидеть агрессию, которую нельзя было ни на кого вылить. Это тот самый коктейль, который приводит к мести и смерти. Пытаясь сгладить острые углы, стараясь хоть чем-то помочь, хотя бы разговорами, Хайтан поняла, что сделала в каком-то роде только хуже – Шэнь Цзю становился защищенным от мнения других. Он переставал чувствовать отношения других к себе и свои собственные эмоции, но теперь мнения других не будут его заботить. Может быть в будущем, где будет низкое совершенствование и неприязнь, это ему поможет…
Только на это и была надежда.
А время, простите за тавтологию, тем временем, неумолимо шло.
Заклинатель, который зашёл к ним в город, заметил её зверька, сразу начав зазывать к себе в ученики. Он выглядел бы как очень мудрый и представительный человек, если бы не знание, что этот мужчина – приверженец темного пути, избрав который люди, да и демоны тоже, со временем начинают терять здравый смысл и разум. Сила, которая досталась им таким простым путем, как убийство, начинала уничтожать все, что есть от человека, любую мораль, даже самую простейшую – не убивать женщин и детей, - рассыпает в прах. И лишь специальные упражнения помогают замедлить – заметьте, замедлить, а не нивелировать, - все отрицательные признаки, но в возрасте У Яндзы уже ничего не помогает с деградацией.
Юань бы ни за что не отдала своего дорогого братика этому уроду, но, как любит говорить Система, судьба – есть судьба, и она попросила у Цю Цзяньлоу свободу для А-Цзю. Тот дал. Не с первого, не со второго раза, но через неделю дал.
В начале девочка даже удивилась такой покладистости, но чуть позднее в ту же ночь смогла подслушать по наставлению Системы разговор, нет, экспрессивный монолог главы семьи, адресованный рабу. Тот ругался, шипел, обвинял подростка в соблазнении его дорогой и любимой сестры, манипулировании её чувствами. Все это звучало бы прекрасно, если бы не одно «но»:
-Ты мелкий выродок, - голос мужчины казался звериным рыком от злобы, сразу после этого послышался грохот и звон, как будто что-то достаточно тяжелое упало на стол, разбросав письменные принадлежности. Девочка вздрогнула, и ей снова стало безумно страшно, но она продолжала слушать, - она принадлежит мне и ты тоже. Никогда, понял, никогда ты не будешь свободен. И знаешь, как я это сделаю, я возьму тебя прямо здесь, на этом столе. И ты будешь сопротивляться, тебе будет больно. О, а может мне во время этого процесса порезать твоё лицо?
Цю Хайтан прислушивалась, пытаясь услышать другие звуки, но их не было, даже дыхания А-Цзю. Она сжала кинжал, доставшийся ей от матери этого тела. И, необъяснимо, он придал ей духа, помог побороть страх, и единственное чувство, что в ней осталось – это желание ворваться туда и прекратить все, что должно произойти, но…дверь была закрыта, через окно она не сможет забраться – Система позаботилась о том, чтобы происходящему внутри не помешали. Все в особняке же спали мертвым сном под действием сильного транквилизатора, подсыпанного девочкой в чан с едой для слуг и в порции особенно мерзких рабов, никто не сможет, да и объективно не захочет помочь. Поэтому сейчас ей оставалось только гореть от злости, терпеть и слушать.