Глава 6 (1/2)
— Ш-ш-ш, всё в порядке, милая, мамочка здесь, — прошептал мелодичный, но полный горечи нежный голос.
Шмыганье достигло Иноичи, когда он шёл по коридору своего дома. Мужчина сразу понял, что у его маленькой принцессы что-то случилось.
— Что такое? — спросил он, входя в гостиную, но так и застыл от открывшегося ему зрелища.
Он был прав. Его маленькая девочка плакала. И это был не тот плач, к которому он привык. Нет, его ангелочек покраснела и выглядела такой изможденной, что его инстинкты шиноби мгновенно проснулись.
Это была не просто пропажа любимой куклы или ссора с маленькой Сакурой. Нет.
Глаза Ино были плотно закрыты, а лицо частично уткнулось в грудь матери.
Едва заметная дрожь сотрясла девочку, и мужчина, наконец, посмотрел на свою жену.
Её губы были сжаты, а в чертах лица отразилось чистое отвращение и печаль.
— Иноичи…
— Папа! — Ино подняла к нему голову и настороженно посмотрела опухшими глазами. Она заскулила тихим высоким голосом. — Я…
Её крошечное тельце сотрясалось от слёз, и она шмыгала носом, качая головой, не в силах вымолвить ни слова.
— Ш-ш-ш, Ино, милая… — голос его жены был ласковым, но твёрдым, как будто она пыталась скрыть собственные эмоции.
— Юрика, — снова начал блондин напряженным голосом. — Что происходит?
Иноичи был шиноби. Он был шиноби, специализирующимся на извлечении информации. Он не знал пощады, когда хотел.
Но когда дело касалось его маленькой девочки? Он был беспомощен. Совершенно беспомощен.
— Брат её родственной души… — начала Юрика, затем неуверенно замолчала, бросив расстроенный взгляд на дочь.
— Шин мертв! — Ино икнула. Девочка снова разрыдалась. — И я ничего не могу сделать для Сая! Теперь он совсем один! Я даже не смогла встретиться с ним. Я знаю, что Сай любит его очень, очень, очень сильно, потому что он всё время говорил о нем. И они всё делали вместе, и иногда это заставляло меня ревновать, но Шин тоже писал мне, и он был милым и веселым, — девочка начала безудержно болтать. — Но Данзо-сама сказал, что только один сможет выжить, и он сказал им сражаться насмерть. Сай не хотел, но Шин сказал, что он всё равно умирает, поэтому он вонзил меч себе в грудь и…
Холодный пот начал стекать по его спине, и Иноичи замер.
Внезапно его полностью поглотило ледяное спокойствие. Больше никакие, сбивающие с толку мысли, смешанные с беспокойством, не затуманивали разум. Его сторона шиноби восстановила контроль, и шестеренки мозга пришли в движение.
С серьезным выражением лица он опустился перед дочерью на колени.
— Ино.
Девочка замерла, уставившись на отца широко раскрытыми опухшими глазами; её залитое слезами лицо покраснело.
— Ино, расскажи мне всё с самого начала.
***</p>
Вода струилась по телу Шисуи, когда он резко потер лицо. Размышляя о событиях прошедшего дня, он решил, что, по крайней мере, никто в деревне не заподозрит его в шпионаже. Потому что какой ниндзя в здравом уме стал бы собирать информацию в настолько кричащем виде? Он был так ужасающе очевиден и заметен… С другой стороны, люди в этой деревне теперь думали, что он изучает искусство, именно из-за очевидности сказанного. Так что было о чём поразмыслить.
Ненамеренно мысли вернулись к его родственной душе. Увидев своё разрисованное лицо, он предположил, что она либо хотела работать в художественном заведении, либо обучалась искусству проникновения. Он пришёл к выводу, что она была довольно мала. И он знал, что она ходила в школу (и имела привычку опаздывать). С другой стороны, это могло быть совершенно случайно — он вспомнил, как Итачи накрасил ногти фиолетовым лаком, просто, чтобы попробовать.
Однако он не осмеливался спросить свою родственную душу о её жизни, это могло привести к большему количеству вопросов к нему, а он ещё не был готов говорить о своей профессии, деревне и своих убеждениях.
Выйдя из душа, он уставился на себя в зеркало, удовлетворенный тем, что на его коже действительно не осталось никаких следов макияжа или краски. Он заметил, что его лицо уже было чистым, когда он вошёл в ванную, но с этого момента у него, скорее всего, разовьётся паранойя.
Когда жители начали бросать на него странные взгляды во время сбора информации, он действительно подумал, что что-то в его речи или внешности выдало его личность. Но увидев своё отражение в витрине магазина: с накрашенными веками, щеками, губами, с кроваво-красными губами — он не мог поверить своим глазам.
Очевидно, это дело рук его второй половинки. Ну, наверное. Должно быть, это был первый раз, когда она накрасилась, так как такого несчастного случая с ним раньше не происходило; если только по какой-то причине макияж до этого момента ни разу не передавался.
А потом, потом, всё стало ещё хуже со всем этим дерьмом в стиле Кабуки<span class="footnote" id="fn_30354108_0"></span>. Он с ужасом смотрел, как в режиме реального времени стирался макияж, прежде чем на его лицо были нанесены слои и слои белой краски. Когда люди начали подходить к нему, спрашивая, даёт ли он представление Кабуки, он окончательно растерялся. Никогда, никогда в жизни он не чувствовал себя таким потерянным. Анко никогда не позволит ему забыть об этом, потому что, естественно, он должен был пересечься с ней именно в этот момент. Забудьте о том, что её не должно было быть в деревне до вечера. Она буквально плакала от смеха посреди улицы. Она даже ничего не сказала, потому что каждый раз, когда её взгляд останавливался на его лице, она снова разражалась смехом. Хаяте, однако, никак не отреагировал, небрежно заметив, что они уже привыкли к его выходкам с макияжем, каждый день видя идеально подведённые глаза. Его ресницы были натуральными, черт возьми, и он знал, что Югао просто завидовала ему.
Увы, учитывая сплетников в его команде, если это когда-нибудь дойдет до ушей Генмы, — он труп.
Шисуи покачал головой и смиренно вздохнул. По крайней мере, когда он присоединится к АНБУ, его лицо всегда будет скрыто за маской.
Надевая штаны, он очнулся от своих мыслей, когда понял, что на его предплечье начинают формироваться слова.
Шисуи удивленно приподнял бровь. Обычно, когда он говорил своей второй половинке, что его не будет некоторое время, она ждала, пока он первым свяжется с ней.
”Мы можем поговорить?”
Мгновение он просто смотрел. Решив, что он может немного отдохнуть, прежде чем вернётся к работе, парень пошарился в сумке в поисках ручки. Наверное, она поняла, в какое затруднительное положение поставила его раньше, и хотела извиниться.
”У меня есть несколько минут. Что такое?”
”У тебя есть брат?”
Шисуи моргнул. Это было немного неожиданно, но это же была его родственная душа. Однако это был первый раз, когда они затронули тему своих семей. Поскольку это было не слишком конкретно и не определяло его личность, Шисуи решил, что говорить об этом будет безопасно.
И хотя он должен был ответить отрицательно, образы Итачи и Саске мгновенно вспыхнули в голове. На его губах появилась легкая улыбка.
”Можно и так сказать.”
Ожидая ответа, парень размышлял, следует ли ему спросить её о том… инциденте. Но эта мысль оборвалась, когда он прочитал новое сообщение своей родственной души и замер.
”Ты бы умер за него? Или ради других людей?”
Такого вопроса… он совершенно не ожидал.
Обычно его родственная душа была так далека от этого… мира. Они говорили о магазинах, погоде, правописании, событиях на улицах, фруктах и рамене и обо всех мелочах, которые заставляли его вспомнить, какой жизнь может быть простой, весёлой и прекрасной. Но смерть? Жертва? Эти темы были самыми далекими от его мыслей в те моменты.
И они слишком сильно напоминали о доме.
Само определение ниндзя состояло в том, чтобы отдать жизнь за деревню. Ради Скрытого Листа и своего клана Шисуи с радостью пожертвовал бы жизнью. Но ответить так означало бы полностью выдать его профессию. Пыталась ли его родственная душа определить, был ли он ниндзя?
Он немного поперекатывал ручку между пальцев, прежде чем осторожно записать ответ.
”Почему ты спросила об этом?”
Ответ был написан неуверенно; его родственная душа, казалось, думала о том, как изложить свои мысли.
”Сегодня я услышала кое-что грустное. Речь шла о двух братьях. Кто-то попросил их убить друг друга, потому что только один мог выжить. Один из братьев решил, что не хочет этого делать, и убил себя мечом.”
Шисуи перечитывал ответ снова и снова, и в горле у него образовался ком. Разговор с родственной душой всегда заставлял его смеяться и отвлекал от печальных мыслей. Он пытался игнорировать тот факт, что кто–то заставил этих братьев убить друг друга, но в его голове начали возникать неподконтрольные ему вопросы: кто мог это приказать? Каге? Это звучало как приказ, который был бы отдан в Киригакуре. Что, если его родственная душа жила в маленькой деревне мирных жителей, а бандиты наводили на них ужас? Была ли его вторая половинка в опасности?
Глаза снова сфокусировались, когда он заметил, что на тыльной стороне предплечья тоже появилась надпись.
”Но я этого не понимаю. Поступил его брат хорошо или плохо? Один из них сейчас жив, но он совсем один, и ему грустно. А другой ушёл навсегда. Мы живём, чтобы быть счастливыми с людьми, которые делают нас счастливыми, верно? Почему они не сражались вместе, чтобы сбежать? Что ты выберешь, если тебе и твоему брату придётся сражаться? Если бы это была я, я знаю, что не причинила бы вреда своим друзьям, но и умирать я тоже не хочу.”
На его лице появилась грустная усмешка. Ладно, определенно не ниндзя.
Шисуи ещё раз прочитал сообщение своей второй половинки и, стерев все её слова чакрой, задумчиво прикусил внутреннюю сторону щеки.
”Когда ты хочешь защитить то, что тебе дорого, приходится делать трудный выбор. Честно говоря, есть два мальчика, которых я считаю своими братьями. В моём случае, если моя смерть может спасти их, то я бы выбрал её без колебаний.”
Он искренне верил в это и знал, что никогда не станет сомневаться в своём выборе.
И всё же он не был готов к реакции своей второй половинки.
”Знаешь, у всех детей моего возраста есть родители, но у меня нет. Когда я спрашиваю о своих маме и папе, старик говорит, что разговоры о них всё равно их не вернут.”
Вспышка удивления поразила его, и его глаза подсознательно загорелись ярко-красным.
”Он сказал, что они умерли, чтобы спасти всех, но, в конце концов, я одна, я несчастлива, а они забыты. Я даже не знаю их имен.”
Тяжесть поселилась у него в животе. Он сжал губы и долго смотрел на последнее предложение.
Когда парень почувствовал, как у него защекотало ногу, он понял, что остальная часть ответа была записана там.
”Я не знаю, это меня немного злит. Тот человек, которого я знаю, сейчас совсем один, и я не знаю, как будто его брат бросил его? Я ненавижу это. Это несправедливо.”
Шисуи не обратил внимания на то, что она писала бессвязно и допускала грамматические ошибки, слишком сосредоточенный на информации, которую только что узнал. И что ж, сейчас был неподходящий момент.
Он почувствовал укол печали, когда впервые заметил одиночество и боль, с которыми жила его родственная душа.
Подросток медленно стёр чернила со своего предплечья.
Она не понимала пути шиноби, и он не знал, как к этому относиться. Часть его испытывала облегчение от того, что она не думала о себе как об инструменте; он хотел, чтобы она жила беззаботно, без груза; но другая часть его была слегка разочарована мыслью, что она, возможно, никогда не сможет понять его.
Иметь возможность защищать своих близких, не жертвуя ничем взамен — это было так по-детски. Так идеалистично. Нереалистично. Возможно, для неё было бы лучше на раннем этапе осознать, что, пытаясь получить всё, она вместо этого рискует потерять всё это.
Но он не мог заставить себя навязать ей своё понимание мира. Хотелось надеяться, что ей никогда не придется смотреть на жизнь так же, как ему.
Тем не менее парень надеялся, что, несмотря на то, что его точка зрения противоречит её, она, по крайней мере, примет её.
”Сочувствую. Я понимаю, к чему ты клонишь. Я правда думаю, что понимаю. Но, в конце концов, у каждого свой способ защитить то, что для него важно. И мы должны уважать это и бороться изо всех сил за то, во что мы верим. Наши действия в такой ситуации — это выбор, который принадлежит только нам.”
Рассеянно вертя ручку, он ждал, не отрывая взгляда от предплечья.
”Всё в порядке, у меня есть друзья, и теперь у меня есть ты.”
Ответ заставил его прикусить нижнюю губу.
Он сжал ручку в кулак, желая схватить, потрогать что-нибудь.
”Я надеюсь, тебе никогда не придется делать этот выбор.”
Шисуи надолго закрыл глаза. На это у него не было ответа.
***</p>
Понятие смерти было настолько расплывчатым для Сакуры, что она всё ещё не могла поверить в то, что кто-то, кто всегда был частью её жизни, внезапно исчез навсегда.
В теории она знала, что значит смерть, и это сильно её беспокоило.
Сидя на скамейке в саду своего дома, Сакура впервые решила написать своей второй половинке что-то кроме ответных оскорблений на смешные каракули, которые он оставлял на её теле.
”Ты когда-нибудь думал о смерти?”
Наверное стоило найти другую тему для того, чтобы растопить лёд между ними, но к прямо сейчас ей было не до соблюдения приличий.
”Соулмейт моей подруги чуть не умер сегодня.”
И эта мысль ужасала.
День был таким веселым… пока Ино не получила ежедневное сообщение.
Шин принимал такое же участие в разговорах между Ино и Саем, как Сакура с Наруто. Это было так странно и неприятно, что с ними случилось что-то настолько ужасное.
У Сая в жизни были только Шин и Данзо-сама. Сакура не знала, почему их смотритель сказал им так поступить, но это означало, что с ним Сай был в опасности.
”Ино ещё даже не встретилась с ним.”
И она так много плакала. Что, если Саю всё ещё что-то угрожает?
”Береги себя. Даже если ты меня раздражаешь, мы, всё равно, должны когда-нибудь встретиться.”
Она отложила ручку.
На самом деле, она не ждала ответа, ей просто нужно было выразить свои чувства.
Но ответ, всё равно, пришёл.
Когда Сакура прочитала его, хмурое выражение лица внезапно просветлело и плечи расслабились.
”Я постараюсь дожить до тех пор, пока у тебя не получится аккуратно накрасить глаза.”
Он был таким невыносимым.
”Ино случайно не та подруга, которая накрасила наши лица сегодня утром?”
Сакура не смогла сдержать улыбку, украсившую её губы.
Свесив ноги, девочка ответила, думая, что, в конце концов, иногда её соулмейт бывает не так уж плох.