Часть 2 (2/2)
Шастун не на шутку разошёлся, прекрасно понимая, что наговорил лишнего, сделав хуже только себе, но никак не мог с собой совладать.
Злость накатила на мальчика с новой силой.
Вернулось раздражение, и уставший вид Арсения больше не вызывал в мальчике ни жалости, ни сострадания. Захотелось заехать ему между его несомненно очень красивых, но таких наглых глаз.
«С какой стати он вообще лезет ко мне? Схватил на улице, приволок сюда, выпорол, поставил в угол, угрожал, а теперь ещё и это. Да с таким учителем никакой отец и не нужен, сам уже всё сделал!» - нервный смешок сорвался с губ мальчика.
Боль в ухе, на котором ещё не до конца сошла краснота, не была неожиданной, наоборот, после того, что Антон наговорил, она была скорее ожидаемой, но от этого не стала менее неприятной, или хотя бы сносной. Было так же больно, как и предыдущие разы.
Шастун уже понял, что при Попове лучше держать рот на замке, но понять в теории – не значит успешно применять на практике. Как учитель справляется с теми, кто ему не угоден, Шастун тоже уже понял, можно сказать прочувствовал. То, что Арсений, может и не приверженец телесных наказаний, но уже точно не противник им, было понятно ещё около магазина.
Холодные пальцы, сомкнувшиеся на ухе в первый раз, в тот момент казались скорее исключением, частным случаем, чем-то из ряда вон выходящим.
И то возмущение, что продемонстрировал Антон, было вполне уместным. Но сейчас, когда мальчик узнал учителя чуть ближе, любые способы хоть как-то показать своё недовольство или жалкие попытки исправить своё незавидное положение лишь только его усугубят.
Антон для себя уже выделил несколько пунктов, касательно Арсения:
1) Мужчину бесполезно пытаться разжалобить. Глазки, аля «кот из Шрека», тут не подействуют и скорее всего только больше разозлят Попова.
2) Лучше выполнять всё, о чём просит учитель, сразу, с первого раза, и ни в коем случае не пререкаться с ним. Сразу же отсюда выходит следующий пункт.
3) Арсению Сергеевичу НЕЛЬЗЯ хамить. Под понятие «хамство» подходит множество различный словесных выражений: само хамство, мат, оскорбление людей, глупые шутки и, наверное, много чего ещё.
Последние два пункта для Антона были чем-то невыполнимым, хоть и были вынесены в подсвеченную рамочку в голове, с ярким и кричащим заголовком: «НЕ НАРЫВАЙСЯ, ШАСТУН!», но были умело проигнорированы, как только Арсений
задел тему, которую трогать было нельзя.
С появлением несколькими часами ранее в жизни Антона этого мужчины, личные границы, так тщательно и долго выстраиваемые мальчиком, всё время нарушаются, причём делается это абсолютно варварским способом. Попов, как таран, ломает так старательно возводимые стены, даже не пытаясь хоть как-то завуалировать вторжение.
«Варвар-разрушитель, вот он кто!»
Попов – провокатор, который умело находит болевые точки у подростка, и совершенно бессовестно пользуется этим.
Когда Арсений только собирался сказать Антону про отца, то рядом с этим словом тут же должен был появиться стикер red flag, запретная тема, говорить об этом не стоит. Не трогать больную тему! Но Попов просто прошёл мимо, даже не обратив на это внимание, или наоборот, сделав акцент именно на этом, махнув этим красным флагом прямо перед Шастуном, как перед быком, зля того, провоцируя. И Антон повёлся на эту провокацию.
И вот теперь Арсений был тореадором, раздразнившим быка, а Антон – тем самым быком, который сам себя обрёк на смерть.
Никто, конечно, убивать Антона не собирался, но ухо всё ещё настойчиво выкручивали и, кажется, что-то говорили. Громко говорили…
Уйдя в свои мысли, Шастун пропустил всё, что происходило в кабинете последние несколько минут, кажется его слова сильно задели Матвиенко. Антон не заметил, как мент оказался уже около него и что-то злобно орал ему прямо в лицо. В лицо? Этот мужичок был ниже школьника почти на голову, оттого Шастун не сразу сообразил, как такое возможно. Ну конечно здесь не обошлось без Арсения и его каменных пальцев, которые за ухо оттянули голову Антона вниз, чтобы коротышке было удобнее орать на него, не задирая голову вверх.
Не вслушиваясь в слова, Антон думал только о том, что
долго в таком положении он не протянет, и скоро его спина откажется держать его
тело в полусогнутом состоянии, он упадёт на пол, а его ухо так и останется
зажатым в пальцах учителя, и останется он в свои семнадцать без уха, зато можно
будет взять новую кликуху, теперь он будет не «Шаст», он будет «Ван Гог».
Свои же мысли неплохо отвлекали от, кажется, нескончаемых криков полицейского, поэтому Шастун, всё ещё даже не пытаясь понять, что ему говорят, вяло улыбнулся своей последней шутке про Ван Гога.
Вот тут-то его голова наконец-то вернулась в своё обычное положение, но теперь Попов развернул его лицом к себе, выкручивая ухо ещё сильнее, хотя казалось, что сделать больнее уже невозможно.
- Нет, ну вы посмотрите на него, его ругают, а он улыбается! Бессовестный! – Арсений был раздражён, сдвинутые брови, казалось, передавали всё его недовольство этим «невыносимым мальчишкой», как прозвал его Попов у себя в голове.
- Ну так вы не ругайте, и проблем не будет. Всё проще, чем кажется. И я тут же стану очень совестным, честно-честно, - Антон выдавил какое-то подобие улыбки, больше напоминающее кривляние, но на его удивление был отпущен.
Радость от освобождения была недолгой. Схватив из рук мальчишки всё ещё каким-то чудом не выключившийся разблокированный телефон, Арсений взял того за плечо и развернул на 180 градусов, так, что Антон снова утыкался носом в угол, и три раза сильно шлёпнул того по самому низу ягодиц.
«Всю задницу отбил, изверг!» - Шастун обреченно выдохнул и зажмурился, пытаясь собраться с мыслями, но тут же вспомнил про изъятый телефон.
- Верните телефон, это частная собственность, вы не можете так поступать, - практически шёпотом, но от этого не менее недовольно произнёс Антон.
- Нет, я могу!
Антон открыл рот, собираясь сказать что-то ещё, но тут же был прерван:
- Цыц! Помолчи, пожалуйста! Когда нужно говорить, ты не сильно разговорчивый, а когда не нужно - тебя прям не заткнуть. Я очень устал сегодня и просто хочу ускорить процесс, чтобы наконец-то поехать домой.
Пролистав небольшой список контактов вниз, Арсений нашёл номер, называвшийся «отец», и набрал его.
Антон всхлипнул, когда услышал гудки телефона, молясь всем известным ему богам, чтобы никто не снял трубку.
Хриплое «алло» разбило все его планы.