Долгая встреча (2/2)

— Да… Только условия.

— Мы не в том положении.

— Патриций и Винуен должны выжить. Пожалуйста. Делай, что хочешь, убивай, кого хочешь, только их не трогай.

Овид замолчал, и больше Витус его не слышал. Но вмешательство «извне» были отчётливо заметны. Например, клык юноши снова оказался на месте, как и пальцы левой ладони. То была регенерации, черпаемая «по ту сторону». Отныне юноша не ощущал своего тела; он понимал, что имеет две руки, две ноги, но будто бы не руководил ими, был сторонним наблюдателем. Вскоре скрипнула дверь, раздались шаги. Они были готовы…

***</p>

— Гнида! Ублюдок, гнилой подонок, мать твоя — вытраханная козлами. Пусти меня, Винуен, я ему врежу, я эту суку продажную голыми руками задушу!

Пока Витус подвергался пыткам, его товарищей держали в заточении. Так получилось, что среди пленённых оказался Николай — старый друг Патриция, который, как оказалось, несколько лет тому назад погиб, а на деле дезертировал из армии Ноксуса, перебираясь в Демасию и занимая титул барона. Он уже получил несколько раз, дал столь же крепкий ответ и теперь ожидал новых атак, но старик-кучер мешал бывшему соратнику нанести ему увечья.

Это продолжалось со вчерашнего вечера и до сегодняшнего утра. Сейчас же, когда на дворе полдень, двое некогда сослуживцев расселись по разные стороны камеры и слушали болтовню старика Винуена. Только благодаря ему они не скучают. Как это обычно бывает, когда беда объединяет сердца, наступает момент, как бы примирения, и тогда все дискуссии и споры, обвинения и злословия отходят на вторый план, расступаясь перед совместной работой. Такой момент настал, и двое мужчин, пусть и с обидами друг на друга, принялись размышлять о плане побега.

— Молодчика твоего, чует моё сердце, уже порешали.

— Ты бы за языком следил, Никола, он у тебя, ой, какой длинный. А что до Витуса, то я о нём не беспокоюсь. Он — кот, которого закрыли в коробке с мышами.

— Тогда ему ничего не стоит разорвать эту коробку и уйти, — с удручённой улыбкой сказал блондин, почёсывая бритый подбородок.

— Ты ему не пример.

— Патриций…

— Витус скоро нас спасёт, я уверен. Эй, старик, ты же веришь в своего господина. Вот, то-то же.

— …Это было необходимо. Если бы я не ушёл…

— Эй, рубаки свинорылые, те, что по ту сторону решётки, да, я к вам обращаюсь. Чего лупётки вытаращили? Готовьте сраки, скоро вас будут наказывать по всей суровости закона.

Патриций был уверен в талантах неофита, а потому иного выхода, кроме как дождаться помощи, искать не стал. Несмотря на слова бывшего товарища, Николай не разделял его мнения и вскоре, обособившись с Винуеном, предался разговору о вечном. Говорили о женщинах.

***</p>

На дворе стоял оранжевый закат, по тракту ходили редкие прохожие, то и дело поглядывая на оставленный кем-то экипаж, рядом с которым блеяла овца. Вскоре к ней подошёл человек, достаточно высокий в длинном плаще, перчатках и шляпе, закрывающей лицо. Он сел рядом с животным, прошёлся рукой по её шерсти и заговорил:

— Что я здесь делаю, для чего пришёл, что ищу… Вот ты, шкура блеющая, зачем здесь стоишь, кого ждёшь? Молчишь. Молчи, оно и понятно, потому как твой хозяин — тот ещё идиот. Снова вляпался во что-то, в очередной раз сунулся, куда не надо. Говорила Овечка, предупреждал Волк, брат, возлюбленная, а он всё лезет и лезет. Когда-нибудь ему в зад вобьют кол и поставят в назидания другим. А что? Заслужил. Не гляди на меня так, шкурка блеющая, я знаю твоего хозяина побольше твоего, а потому имею права так о нём отзываться. В каком-то роде я — его палочка-выручалочка, как у волшебниц Ионии. Они те ещё дурнушки…

Окна поместья были зашторены, во дворе сновала охрана, а на мансарде горел свет факелов. Сидевший у экипажа прищурился, залез ладонью под плащ, прошёлся пальцами по лезвиям. Овца заблеяла, уселась на зад и стала глядеть на незнакомца.

— Когда твой хозяин висел на шибенице, я ему не помог. Да, не помог. А знаешь, почему? Что это за осуждающий взгляд в твоих глазах, шкурка блеющая? Я мог помочь, да, но не стал, потому как непосредственная опасность ему не угрожала. Ты наверняка не знаешь всех этих умных слов. Поясню для твоего овечьего мозга: когда твоего хозяина избивают, я смотрю, а когда хотят отрезать яйца, тогда вмешиваюсь. Поняла?

— Бе-е-е-е.

— Славно, шкурка блеющая, вот и славно. Я бы не стал с тобой говорить, не зная, что произошло на том хуторе, кем были те маги и почему ты такая особенная. Верно я говорю? Да… Старик Ворон ещё не совсем из ума выжил, чтобы с тупыми овцами говорить. Не гляди на меня так, не сверли взглядом, пойдём лучше твоего дурака хозяина вытаскивать…

***</p>

Загадочная госпожа Э вновь почтила присутствием своего гостя. Зажгла канделябры, взяла в руки нагайку и замахнулась для удара. Вместо того, чтобы принять глупую месть, герой поднял ноги вверх и саданул стальными ботинками по плечу хозяйки. Она опешила, упала в сторону, подняться снова не смогла. Заложник крепко схватил её за шею, придавил к половицам и застыл в нерешительности; радужки его глаз меняли цвет с тёмно-янтарного на родниковый.

— Нет. Не смей. Да, давай же! Мы должны… Не, ещё рано, она может стать заложником. К чёрту! Убей!

Витус отряхнул головой, влепил себе пощёчину, а следом, крепкой хваткой вцепившись в госпожу Э, заставил её подняться. Обвязал ей горло нагайкой и, избавившись от стальных ботинок, поволок в сторону стола, где располагалось его имущество. Единственное, что взял герой, была стальная маска — память о матери.

— Где мои товарищи?!

— Подвал, — скрипя зубами, ответила хозяйка.

Она не сопротивлялась, когда её тащили, не стала звать на помощь и приказала стражам разойтись. Те неуверенно пятились назад, пропуская юношу вперёд и позволяя добраться до подвального помещения. Там и правда своей участи ждало трио заключённых. Завидев Витуса, Патриций закричал:

— Готовь жопу, хрен моржовый! Витус! А, Витус! Это ты, наконец-то, что-то ты опаздываешь! — мужчина стал барабанить по решётке, танцующими движениями праздновать победу. — Ну что, гадёныши, в портки уже наклали?! Аха-ха, это мой мальчик, юное дарование! Видишь, Николай, у этого мальца есть честь. Он в беде не бросит!

Вскоре камера была открыта, и вырвавшиеся из передряги герои были готовы уходить. Приспешники дамы, как и было приказано, не вмешивались, но взгляд их был презрительным, а ладони застыли на ножнах. Они покинули подвал и вышли во двор. Всё это время хозяйка поместья была в заложниках у Витуса, который для пущего эффекта придавил лезвие кортика к её шее.

— Убейте их! Убейте! Убейте! — внезапно стала верещать она, явно охваченная паникой, страхом за собственную жизнь и адреналином.

Арбалетчики приготовились стрелять, мечники обнажили сталь. Всего секунда, и герои были окружены со всех сторон. Послышался свист болтов, Винуен упал на землю, свернувшись калачиком, остальные были слишком шокированы, чтобы предпринять хоть что-нибудь. В одночасье солнце скрылось, наступило затмение, а следом… Нет, это невозможно описать, даже увидев, пережив подобное, мы до сих пор не верим в случившееся. Два вороньих крыла застыли на небе, совершили широкие взмахи, а следом были перья, много перьев. Они предрекали кончину, и каждый, увидевший это чудо, сложил свою голову. Как только тела пали ниц, солнце вновь показалось на небе, а на землю камнем вниз приземлился Ворон.

— Ворон! — вскрикнул Витус.

— Ворон… — заливаясь слезами промычала хозяйка.

— Еби меня в зад, вот это… — не находил слов Патриций.

— Чудо, — докончил за ним Николай, пока Винуен старательно молился.

Пришедший впился взглядом в госпожу Э, взгляд его был недобрым: он будто бы становился сталью, что пронизывает плоть. Встряхнул крыльями, покрутил головой и подошёл к женщине, пальцем поднимая её подбородок.

— Хитрая лисичка решила играть в игры для больших умов?

— Я не…

— Решила обмануть мудрого ворона.

— Нет! Я никогда бы, я вам так… Вы спасли меня, и я…

— Ты доказываешь обратное, и, как итог, я нахожу общество овцы приятнее твоего. Что это значит?

— Я…

— Не слышу.

— Я тупее овцы.

— Это аксиома. Послушай меня и делай это внимательно: твоя задача выполнена, какие бы мотивы ты не преследовала, всё кончено. Этот дурачок тебе не принадлежит, он вообще никому не принадлежит. Пока что…

— Я всё поняла, я поняла, я…

— …поняла. Рад это слышать, а теперь… — женщина зажмурилась, предчувствуя удар, но вместо него до её кожи дотронулись хладные пальцы Ворона. Он прошёлся по её щеке, возвёл очи-горе и, обернувшись, бросил напоследок: — Это первое и последние предупреждение. Если ты посмеешь ещё раз делать нечто подобное, я всё расскажу Матери, и тогда начнётся охота. Не трудно ведь догадаться, кто будет в роли добычи? Ты ведь помнишь Овечку и Волка? Вот и славно. Витус, за мной. Мы уходим.

Они покинули поместье, добрались до экипажа. Анута преданно ждала своего хозяина и, когда тот появился, отвернулась, щипая траву. Ох, уж эта женская натура. Спустя пару мгновений герои пустили лошадей в ход, держа курс на Зерницын Округ, где они смогут взять корабль до Шуримы.

— Спасибо.

— Нет, Витус, не спасибо. Это не норма, а исключение из правил. Ситуация, в которую ты попал, берёт корни из далёкого прошлого, когда ты даже в планах не был, а потому отчасти это моя вина.

— Славно, я уж думал, ты…

— То, что ты — конченый индюк, я знаю с момента твоего рождения. Это надо же довериться неизвестной женщине, приглашающей на ужин в месте, где каждый второй готов тебя повесить! Годы идут — ты не умнеешь.

Во время разговора Ворон освободил Витуса от частей кандалов, которые остались болтаться после его освобождения. Там, в мансарде он разорвал цепь, но не было времени избавиться от стальных «браслетов». Пока вечный охотник мучился с замком, юноша кормил яблоком Ануту и себя заодно. Наконец-то послышался победный щелчок, и Витус был освобождён. Патриций не упустил момента представиться:

— Патриций Патриций, сын самых креативных людей в Ноксусе, а вы…?

— Ворон. Просто Ворон. Муж самой жуткой бабы на свете, по-совместительству, вечный охотник.

— А я Николай.

— А тебя, хрен моржовый, не спрашивали!

— Будет тебе, Патриций, моё благоро… кхм, то есть, как человек интеллигентный, я должен представиться.

— Лучше уйди с глаз моих, пока не засёк!

— А не могу, мы теперь в одной лодке, я этот… Как его… Соучастник, во!

— Он ушёл, — констатировал факт Витус. — И лучше бы нам его больше не встречать.

Замолчали, разделили трапезу, выпили. Экипаж медленно брел по тракту, на небе показались звёзды. Анута заблеяла, боднула Витуса макушкой и легла на его ноги. Они двигаются дальше — это единственное, что им остаётся…