Глава четвертая. Отаку, отаку, ракетки и поцелуй (2/2)
— Ты чего здесь забыл, грязное отродье?! — так прозвучало приветствие Юки, стоило ему сделать шаг по проходу в сторону кортов. — Таким уродам, как ты, вход запрещен!
Оками прибавила шагу и начала ощупывать свой чехол, готовая пустить его в ход в случае чего, но не успела.
Юки такое приветствие нисколько не обескуражило. Он лишь хмыкнул:
— Так и скажу Хоши-сан. Клуб тенниса не хочет показывать расходы студсовету.
— Рассказывай больше! Ты отаку-извращенец! Такого, как ты, вообще не должно быть у нас в школе! Ты просто пришел пялиться на девчонок из клуба. На их короткие, постоянно поднимающиеся юбочки, на их мелькающие под юбкой блумерсы, а то и трусики! Ты хочешь наслаждаться видом теннисной формы, облепившей девичьи груди. Наслаждаться видом увеличившейся прозрачности униформы от капелек пота после сложного сета. Я все про тебя знаю, извращенец!
Юки только головой покачал:
— Мда, как живописно ты все описал. И кто из нас еще извращенец? Ладно, не растрачивай себя попусту. Я тут по поручению студсовета, занят бухгалтерией. И все.
— Да какой ты нахрен член студсовета, задрот? — зашипел взбешенный теннисист.
— Временный. Как раз для проверки.
— Я бы хотел знать, каким образом ты смог убедить Хоши-сан. Ты ее шантажировать начал, урод. Мне стыдно, что мы были когда-то друзьями! Мне даже стыдно, что мы когда-то были одноклассниками. Вот я тебе…
Что точно произошло, Оками не видела. Она услышала звук удара. Юки отступил. Последовал еще один удар. Юки снова отступил, и ей, наконец, стало отчетливо его видно.
Такое неприкрытое насилие, которое никто из членов клуба даже не думал останавливать, было само по себе ужасным. Но Нацуми не давала покоя мысль, что Юки сейчас терпит удары из-за нее. Из-за ее эгоизма и желания поскорее найти Храброго Зайца. Из-за того, что она оставила Юки одного.
У нее не было времени, чтобы расчехлить столь бережно носимый в последние пару месяцев бокен.
Она быстро прошла вперед, нет, даже проскочила, и вытянула вперед бокен в чехле, защищая Усаду от следующего удара. Ракетка скользнула по чехлу и впечаталась ей в ладонь, затем опустилась чуть ниже и концом плетеной сетки рассекла кожу. Юки, увидевший это, только собрался схватится за ракетку, как Оками сделала еще шаг вперед, выбила ракетку из рук довольно высокого парня и ткнула противника концом палки в солнечное сплетение.
— Это еще что такое? — голос ее был обманчиво спокойным. Юки уже знал, что надвигается смертоносный арктический айсберг. — У нас, оказывается, хулиганы заполонили теннисный клуб?
— Оками-сан, — пораженно выдохнул упавший после удара парень. — С вами все в порядке? Зачем вы защищаете этого отброса? Вас он тоже шантажирует?
С Оками было достаточно:
— Усада-кун не сделал ничего плохого. Он по просьбе Хоши находится здесь с проверкой бюджета. И я не вижу причин для такого отвратительного поведения.
— Но я. Он же отаку-извращенец! — парень выкрикнул, как ему казалось, неопровержимый аргумент.
Оками холодно усмехнулась:
— Я с ним общаюсь несколько дней, и ведет он себя крайне корректно. И не кидается бить людей, как только их видит. И сразу представляется. В отличии от вас, неизвестный теннисист-кун.
На шум с площадки сбежалось сразу несколько парней и девушек.
— Что случилось, Сайто-кун?! Что здесь делает этот изврат? Где твоя ракетка? И… а-а-а, почему у Оками-сан рука в крови?
Юки встрепенулся и перевел взгляд на Нацуми.
— Семь лысых демонов, сумку у Хоши оставил, — непонятно выругался он и сделал шаг к девушке.
— Заранее простите, Оками-сан, но царапину надо обработать, — он на мгновение поймал ее взгляд, но тут же опустил голову.
«За что он просит прощения?» — застыл вопрос в глазах окружающих и самой Оками. Впрочем, спустя секунду все стало понятно.
— У меня все, кроме пластырей, в сумке, а сумка осталась в комнате Хоши-сан.
С этими словами Юки залез в карман, вытащил пластырь, аккуратно взял раненую руку Оками и без малейшего стыда поцеловал ее. А потом слизал кровь рядом с ранкой. Юки несколько раз провел языком, вызывая у Нацуми непонятную дрожь в руке и заодно — глубоко внутри.
А затем наконец наклеил пластырь и взглянул в глаза Оками, вспыхнувшей от смущения. Члены теннисного клуба застыли неподалёку, решительно онемев.
— Еще раз извините. Слюна не лучший дезинфектор, но тоже эффективна. Пока не найдем что-то… другое.
— Все в п-порядке. Я понимаю, что ты это сделал ради меня. Но в следующий раз, пожалуйста, спрашивай заранее.
Тон Нацуми Оками был суровым. Однако в нем не чувствовалось того пронизывающего до костей холода, который девушка обычно адресовала тем, кто действительно её злил.
— Еще раз прошу прощения, Оками-сан, но… Вы бы отказались. А даже такая маленькая ранка может оставить небольшой шрам, если ее вовремя не обработать, и мне бы не хотелось…
Нацуми впервые слышала, чтобы перед ней извинялись таким непреклонным, не подходящим ситуации тоном. И почему-то вспомнила другого мальчика. Того, у кого испуганный голос тоже не соответствовал твёрдости слов и намерений.
«Смущает. Смущает. Смущает! Ну почему меня это так смущает?!» — Оками чувствовала, что у нее горят и уши, и шея. Ей хотелось провалиться сквозь землю.
Однако она смогла собраться и равнодушно, даже излишне равнодушно выдать:
— Я же сказала — все в порядке.
Нацуми перевела взгляд на главу теннисного клуба, которую знала как подружку Лали.
— Ари-сан, у вас есть хоть какие-то объяснения ситуации?
Та, несмотря на явного зачинщика ситуации, предупреждению не вняла:
— Да какие тут еще нужны объяснения?! Ведь ясно как день, что этот извращенный задрот пришел поглазеть на нашу тренировку. И даже студсовет смог впутать! Как и говорил Яма-кун…
Она была в большинстве, непоколебимо уверенная в своей непогрешимости. И настолько взбесила этим внешне спокойную Нацуми, что Оками даже почти расчехлила меч. Вот только активно обругиваемый отаку-задрот успел удержать Нацуми.
— Пойдем, Оками-сан. Вообще-то… казначей должна просто проверить документы. И если не все документы предоставлены, то либо дать возможность их принести, либо подать документ на закрытие клуба за махинации с финотчетностью. Как ты думаешь, если мы расскажем о таком отношении теннисного клуба, что сделает уважаемая Хоши-сама? Даже если они принесут почти все документы?
Оками заколебалась. На площадке находилось около двадцати членов клуба, и парней среди них было предостаточно. Кроме истеричного «анти-извращенца» Ямы-куна еще трое подходили под параметры Зайца.
Нацуми было важно переговорить со всеми участниками клуба, чтобы найти своего таинственного любителя аниме.
Вот только вероятность того, что ее Храбрый Заяц мог состоять в клубе, где так открыто демонстрируют ненависть к отаку, стремилась к нулю. А вероятность того, что Нацуми все-таки не удержится и снова пустит в ход бокен, росла с каждой секундой.
Немного поколебавшись, Нацуми кивнула так быстро остановившему ее парню:
— Пойдем, Усада-кун.
Специально бросив дерзкий взгляд на спортсменов, она взяла Юки за руку и с удовольствием отметила, что юноша покраснел. Впрочем, после его поцелуя и почти облизывания ее руки это уже казалось мелочью.
Когда они пришли к Хоши-тян, та никак не прокомментировала их соединенные руки. Однако Нацуми показалось, что ее глаза опасно сверкнули. Но это же просто показалось… Ведь так?
Услышав, что творилось в клубе тенниса, Хоши впала в ярость — как и ожидала Нацуми.
— Они у меня на коленях перед Юки будут ползать, — прошипела она.
Нацуми же передернула плечами. Ее больше занимала небольшая ранка на руке. Точнее, пластырь. А ещё точнее, тот, кто его наклеил.
Поведение Юки не вписывалось в стандартные рамки.
— Прошу меня простить, — поклонилась она. — Я сегодня обещала Коро-сенсею помочь со спаррингами в клубе кендо.
— До свидания. Спасибо за компанию, Нацуми — сан, — Юки слабо улыбнулся ей. — И еще раз… прости за бесцеремонность.
— Все хорошо, Усада-сан. Я… ушла.
***</p>
«Все-таки Юки — очень непонятный…»
— Начали! Раз-два-три, — один из одноклубников подал сигнал к началу боя.
«… очень-очень непонятный парень».
Встать, первым движением отбить синай противника и нанести боковой в голову. Победа.
«Иногда смущается хуже среднеклашки».
Следующий. Отбить. Быстрый шаг вперед. Достать пытавшегося отклониться противника, отбить удар, нанести удар в голову. Победа.
«А иногда ведет себя так, будто слово стыд ему незнакомо!»
Следующий. Прямой удар и победа.
«И как мне вести себя рядом с ним?»
Ого, сенсей их решил уже парой выпустить? Уклониться от первого, отбить удар второго. Три шага назад. Удар в голову вырвавшемуся вперед. Отбить удар, еще раз отбить, отойти и ударить заново.
Отклониться от выпада спереди. Отбить удар слева, отбить удар справа. Отойти влево, нанести удар. Все. Пять ударов тому, что посередине, пока он мешает тому, что справа. Готов. Удар в шлем последнему.
Синай сломался. Оками оглянулась. Это она сейчас спарринговала сразу с главой клуба, его заместителем и следующим «по рангу» — «четвертым учеником».
— Прошу меня простить, — Нацуми поклонилась.
— Все в порядке, Оками-сан. — Коро-сенсей кивнул. — Это был превосходный урок. Не буду спрашивать, как именно у вас получилось, Оками-сан, но… запомните это состояние «задумчивой неотвратимой ярости».
Коро-сенсей хлопнул в ладоши, привлекая внимание в себе.
— Отлично получилось! Оками-сан смогла зайти в сатори — состояние медитативного боевого транса. Оками-сан осознавала движение всех нападавших на нее еще до того, как то оформилось. Невероятное достижение!
Итак, Нацуми из-за мыслей об Юки смогла войти в состояние, которое Коро-сэнсэй обозвал «яростной задумчивостью». Ну, примерно так. Вот только это не помогло Нацуми понять главное, то бишь свое отношение к Юки.
Юки Усада неведомым образом, буквально после пары встреч, стал к ней намного ближе.
Спарринг-партнеры Нацуми на своей шкуре познали всю ярость ее задумчивости, но вот она своих истинных чувств к Юки познать не могла. Поэтому продолжила усиленно размышлять уже в своей квартирке.
Она открыла запечатанный пакет и вдохнула почти выветрившийся запах ее героя. Долго пыталась вспомнить Храброго зайца, собрать его образ в своей голове.
У этого оказался очень нехороший побочный эффект — она четко вспомнила все события того дня, что перевернули ее мировоззрение. Однако не смогла вспомнить только одно — почему и как именно она оказалась так поздно в этом парке.