Глава 19. Невэрлэнд. Вероятность пятая. Осознание и принятие (2/2)

— В таком случае — это не про тебя, — хохотнул Сеиджи. — Однако… Моё тебе уважение, Йен. Учитывая кем она родилась и сказать подобное…

Йеннифэр поблагодарила наклоном головы. Не улыбнувшись.

— Итак, — сказала Филиппа, — с этим покончено.

— Нет, — сказала Цири.

Франциска Финдабаир прыснула в кулак. Шеала де Танкарвилль подняла голову, а лицо у нее недобро закаменело.

— Мне необходимо все обдумать, — заявила Цири. — Поразмышлять. Разложить все сказанное по полочкам. В себе. В спокойной обстановке. Как только я это сделаю, я вернусь сюда, в Монтекальво. Стану перед вами. Скажу вам, милостивые государыни, что решила.

Шеала пошевелила губами так, словно у нее во рту оказалось что-то такое, что следует немедленно выплюнуть, но промолчала.

— Я, — подняла голову Цири, — договорилась встретиться с ведьмаком Геральтом в городе Ривия. Я пообещала ему, что встречусь с ним там, что приеду туда вместе с Йеннифэр. Я сдержу обещание при вашем согласии либо без него. Присутствующая здесь госпожа Рита знает, что я, когда иду к Геральту, всегда отыщу щель в стене.

Маргарита Ло-Антиль улыбнулась и кивнула.

— Мне необходимо поговорить с Геральтом. Попрощаться. И признать его правоту. Потому что, милостивые государыни, одно вам следует знать. Когда мы уезжали из замка Стигга, оставляя за собой трупы, я спросила Геральта, конец ли уже, победили ли мы, пало ли уже зло, восторжествовало ли добро. А он только улыбнулся как-то так странно и грустно. Я думала, это от усталости, из-за того, что всех его друзей мы похоронили там, у замка Стигга. Но теперь понимаю, что означала его улыбка. Это была улыбка сожаления о наивности ребенка, думавшего, будто перерезанные глотки Вильгефорца и Бонарта означают торжество добра над злом. Я обязательно должна сказать ему, что я поумнела и поняла. Я должна обязательно ему это сказать. Должна убедить в существенном и принципиальном отличии того, что намерены сделать со мной вы, от того, что собирался проделать со мной при помощи стеклянного осеменителя Вильгефорц. Должна попробовать объяснить ему, что есть разница между замком Монтекальво и замком Стигга, хотя и Вильгефорц заботился о благе мира, и вы, благородные дамы, также заботитесь о благе того же мира. Я знаю, нелегко будет мне убедить такого старого волка, как Геральт. Геральт скажет, что я — соплячка, что меня легко задурить видимостью благородства, что все разговоры о предназначении и благе мира — глупые фразы. Но я должна попытаться. Очень важно, чтобы он это понял и одобрил. Это очень важно. Для вас также.

— Ничего ты не поняла, — резко сказала Шеала де Танкарвилль. — Ты все еще остаешься ребенком, от фазы сопливого рева и топанья ножками переходящего к сопливому нахальству. Единственное, что вселяет надежду, так это живость ума. Ты будешь учиться быстро, вскоре, поверь мне, ты станешь смеяться, вспоминая глупости, которые возглашала здесь. А что касается поездки в Ривию, изволь, пусть выскажется Ложа. Я лично категорически против. Из принципиальных соображений. Чтобы доказать тебе, что я, Шеала де Танкарвилль, никогда не бросаю слов на ветер. И сумею склонить твою строптивую головку. Надо, ради твоего же собственного блага, приучить тебя к дисциплине.

— Давайте покончим с этим. — Филиппа Эйльхарт положила руки на стол. — Прошу вас, дамы, высказаться. Можем ли мы позволить непокорной мазель Цири поехать в Ривию? На встречу с неким ведьмаком, которому вскоре не будет места в жизни? Можем ли мы допустить, чтобы в ней взрастал сентиментализм, от коего вскоре ей предстоит избавиться полностью? Шеала против. Остальные?

— И я против, — заявила Сабрина Глевиссиг. — Тоже из принципиальных соображений. Девушка мне нравится, что уж говорить. Мне нравится ее категоричность и вспыльчивая дерзость. Я предпочитаю это чуть тепленьким галушкам. Я не стала бы возражать против ее поездки, тем более что она, несомненно, возвратится. Такие, как она, слова не нарушают. Но девица отважилась угрожать нам. Так пусть знает, что такие угрозы нас лишь забавляют.

— А я за, — заметил Сеиджи.

— Тебя не спрашивали! — прорычала Филиппа.

— Эй, это попахивает дискриминацией по половому признаку…

— Это именно то, что ты сказал, Сеиджи из Учиха…

— Правильнее будет: Сеиджи Учиха из Новиграда, — заметил чародей. — И вообще — кто давал тебе право пытаться перебить мой голос? Я такой же член Ложи, как и все остальные.

— Ты не член Ложи, Учиха, — оскалилась некогда красивейшая эльфийка на континенте, — ты лишь «наблюдатель», не забывай об этом.

Сеиджи глянул на Франциску, усмехнулся, а после прикрыл глаза. ПУФ. Дымок разошёлся от него. Перед Ложей явилась красивейшая женщина. Она была беловолосой, с чёрными, пронизывающими глазами, высокой грудью. Одета в такое же белое платье с неприкрытым вырезом. Явились и богатые украшения. На её руках появились изящные, красивые перстни из злата, сребра и платины, сверкая своим великолепиям. В них были инкрустированы прекрасные, чистейшие камни. Кожа была белой, подобно мрамору, девушка была изящной и прекрасной. Мистле бы очень она понравилась.

— В-о-о-о-от, — протянула девушка мелодичным, прекрасным голосом. — Теперь я Сеиджия Учиха из Новиграда, мой голос теперь учитывается, Филиппа?

У Йеннифэр задёргался глаз, когда она рассмотрела новый облик Сеиджи. Да и многие присутствующие посерели, побледнели и заскрежетали зубами.

— Ты меня достал этим трюком, — прорычала Филиппа, — но если тебе это так важно — ДА, твой голос учитывается, а теперь окажи милость — заткнись и не беси меня!

— Бесить тебя — моя задача, — Сеиджи вновь стал мужчиной.

— А всё-таки, — донёсся шёпот Трисс, — твой настоящий облик — женщина или мужчина?

— Мужчина, — прошептал Сеиджи, под скрежет остальных членов Ложи.

Намеренно сказал так, чтобы услышали все… В итоге — Сабрина, Ассирэ, Франциска — проголосовали против. За неё отдали голос: Трисс Меригольд, Фрингилья Виго и Маргарита Ло-Антиль. Таким образом — Цири всё же успеет попрощаться с Геральтом.

***

Великое Градобитие Меригольд, относительно системы магии этого мира, было довольно мощным заклинанием. По правде говоря, Трисс и Йеннифэр хотели применить Молнию Альзура. Гораздо более мощное заклинание, но то ли сама Трисс допустила ошибку, то ли повлияло наличие толпы обозлённых ничтожеств из Ривии, но заклинание они прочли слегка изменённое. Горожане поняли всю величину своей ошибки, когда град размером с кулак, иногда меньше, иногда больше — начал падать на толпу. Ох, как они заверещали и начали ныть и плакать, моля о пощаде.

Ривия… Лето тысяча двести шестьдесят восьмого года. Именно тогда горожане Ривии решили, что всё паршиво из-за нелюдей. Геральт вступился за тех, с кем водил дружбу, ввязавшись в погром, наплевав на формальный закон нейтралитета. Впрочем — тут он как раз был прав. Тенденция такова — люди всегда ненавидели тех, кто не похож на них. Кто сильнее их, кто лучше их. Эльфы живут сотни лет, учатся сотни лет. Соответственно, как ремесленники, они лучше людей. Краснолюды также имеют свои преимущества. Именно поэтому они сначала бы истребили эльфов, низушков, краснолюдов, нелюдей… А затем принялись бы за ведьмаков. Хотя, такое уже было. Ведьмаков почти не осталось в мире, как раз из-за того, что люди начали «поход» против этой профессии. Натуральный поход, осадив и подвергнув штурму ряд школ ведьмаков. И ведь настолько уверены были, что пошли против лучших фехтовальщиков, а ведьмаки в этом мире именно лучшие фехтовальщики, с этим разве что Лео Бонарт мог поспорить. Спустя множество жертв — ведьмаки предложили им компромисс.

И потом эти «победители чудовищ-ведьмаков» вернулись по домам… И продолжили страдать уже от реальных чудовищ, которые заметили слегка проредившиеся число охотников на монстров. В итоге — за что боролись, на то и напоролись. Забавные люди… Но в итоге — Геральт был подвергнут каноничному удару вилами в грудь. Решил пощадить жалкого мальчишку. Наивен всё же мой друг… Этот мальчишка, пока Геральт сидел в таверне, успел насадить на вилы женщину-эльфийку и её восьмилетнюю дочку… А вот проявление силы Цири…

Вот зачем я пришёл, чтобы достоверно понаблюдать за применением силы. Я стоял на крыше здания, когда Цири, доведённая идиотами, вполне осознанно переместила Йен, Геральта, Трисс и Лютика в своеобразный аналог междумирья. Я следил за ней Шаринганом и Риннеганом, используя клонов. Основная цель — понять как она прыгает между мирами, не переходя в абсолютно иные вселенные, или вероятности вселенных, как это делаю я. По сравнению со мной — её прыжки немного более развитые. Она не способна прыгнуть в совершенно иной мир, но способна прыгнуть в мир, что связан энергией её вселенной. Теперь я это понял — это магия, мать его, Гарри.

Чисто теоретически — её магия не способна пробить дыру между вселенными, как это делает моя техника. Поэтому она прыгает именно так, и никак иначе. Моя же техника — слишком мощная для подобного… Кхм… А нужна ли мне подобная, как у Цири, способность? Перенестись именно через миры, которые пронизываются конкретной энергией, не уходя в другие вселенные… Я ведь спокойно могу жить в космосе, если мне надоест планета, на которую я попал, или и вовсе уйти в другую вселенную.

С другой стороны — это же интересная способность. Я уже давно не гоняюсь за банальной силой, но всё же… Почему я должен игнорировать данную способность? Не буду… Создам свой аналог, благо я понял как она работает, осталось лишь проработать способы. Я вернулся домой, хотя… Этот единорог Цири меня обнаружил. Вот так неожиданность… Но он даже не успел сообщить об этом никому, или не пожелал, я просто исчез, переместившись в свой дом в Новиграде.

Книги закончились. Остались лишь игры… К слову — надо будет проанализировать способ перемещения Дикой Охоты, точнее — как это делают их Навигаторы. Цири делает это с помощью своей врождённой силы, а вот Дикая Охота… Там больше научный подход и я более точно воссоздам эту силу.

— Марти, — меня встретила моя ученица, которая в последнее время стала ещё прекрасней. Рыжие волосы были распущены. Одета она была в соблазнительную одежду, открывающую многие места… Мда, нимфоманка она конечно та ещё и ей никто не отказывал в «этом деле», но она, как Трисс, с которой я примирился, всё же. Она банально хочет со мной. — Чай есть?

Помнится один великий персонаж под чаёк такую тактику и стратегию продвигал… Я, конечно, не косплею его, впрочем — может когда-нибудь увидимся с ним.

— Да, господин Сеиджи, как всегда чёрный?

— Угу, — кивнул я, — чёрный и три сахара. К слову, что нового?

— Недавно обращался Маркграф Хенкель…

— Опять подцепил венерическое? — спросил я, каждый месяц этот индивид оставляет у меня годовой доход небольшого городка.

— Верно, — кивнула девушка.

Мы прошли в гостиную, где я присел за огромный, роскошный, дубовый стол и принял из рук красавицы чай.

— Благодарю… Эх… Именно данный человек и показывает всю лицемерность текущих дворян, — сказал я, сделав глоток. — В мирное время — они все свои доходы пускают на кутежи и пьянки, а в военное время… Они даже не воюют. Впрочем — не мне бороться с такой несправедливостью, — я отпил больше чая.

— К слову, господин Сеиджи, вам пришло письмо…

— Письмо? — спросил я.

— Да, от Сигизмунда Дийкстры, — кивнула женщина.

Ого, интересно, что там лучший шпион материка мне написал? Впрочем сейчас бы ванную принять и отдохнуть. А его размышления я почитаю позже…