Часть 3 (1/2)

— Ты ведь в курсе, что я педиатр, а не психолог?

В кабинете воняет сигаретами, рабочий день Сёко закончился полтора часа назад, Сатору пришёл к ней на удачу, как обычно одарил улыбками двух знакомых медсестричек и завалился без стука. Без замка на двери оставалось надеяться на чужую осмотрительность и манеры.

Если все думали, что её тут нет, то её тут не было. В теории, они находились где-то в серой зоне, предназначенной невидимкам и только им.

— Мы с тобой друзья, я рассказываю обо всех пропущенных тобой моментах, — возмущается Сатору и крутится на кресле Сёко, сама она стоит у окна и курит третью подряд. И как только лёгкие не схлопнулись от нагрузки? — Помоги советом.

— Нет совета, — она прижимает указательный и большой пальцы к глазам и массирует, Сатору от этого вида кривится, ведь наверняка больно. — Держи язык за зубами и не спрашивай его больше ни о чём.

С трудом пережив тот вечер, Сатору свинтил домой, чему Мегуми обрадовался. Хотелось устроить ему настоящий допрос — и обязательно продолжать держать под рукой или за руку, в общем, всячески сохранять физический контакт для общего успокоения, — и задать больше вопросов. Узнать детали. Любая деталь в состоянии сделать историю настоящей. Сатору, по дороге домой, только и думал, что о Тоджи, покрытом кровью. Вряд ли бы она лилась по всему лицу от драки без ответа, но почему-то именно такой образ чётко застыл у Сатору перед глазами.

И о появлении шрама тоже требовалось спросить. Как? Когда? Не из-за Мегуми ли?

— Мы же с ним...

— Ну? Друзья? Ты это хотел сказать? А Кенто тогда как назовёшь?

— Он мой верный кохай, один раз им стал и останется на веки вечные. Или пока мне память не отшибёт.

Сёко лыбится и закидывает распущенные волосы за плечи, Сатору смотрит на её круги под глазами, настоящие тёмные полумесяцы. С подобным видком ей бы следовало стать настоящей напастью для детей, той, кто является в бесконечных кошмарах. А так нет, обычный никотинозависимый педиатр, наслаждающийся периодическими приступами алкоголизма.

— Я всё ещё поражаюсь твоей идее попытаться завалить его в выпускной.

За смехом Сатору прячет знание, недоступное Сёко. Он реально пытался сделать это в выпускной — безуспешно. О чём подруга не в курсе: через год попытка повторилась. Проиграл Сатору целых два раза подряд, вот настоящий прикол. Нанами и его неприступность — о них впору написать целую балладу. И если кто-то уже это сделал, что ж, Сатору не удивится.

— Давай не будем об этом. Хотя нет, давай будем! С какой, как ты думаешь, вероятностью, я мог потрахаться ещё хоть с чьим-то отцом из тех людей, с кем уже спал?

— Со стопроцентной, — пепел она стряхивает в банку от кошачьей еды. Ага, опять занялась любимым занятием, Сатору заскучать успел по позитивным переменам в настроении подруги. — Не считая моментов, когда прошла кремация. Тогда у тебя ноль шансов.

— Жесть, — он продолжает крутиться, превращая кабинет в сплошную разноцветную массу.

— У тебя с ним нет никакой связи, отсосал разок, дал в ответ пожамкать отсутствующую задницу и всё, разошлись, забудь и забей. К чему лишние мысли? Тебе заняться нечем?

— У меня шоковое состояние.

Настолько шоковое, что он позволяет этот оскорбительный комментарий касательно мягкого и способного на всякого места.

Сёко подходит и резко даёт подзатыльник, очки слетают, Сатору слабо кричит, пока не вспоминает — сегодня на нём пара на цепочке. Ничего не случится.

— Во-первых, оно столько не длится. Во-вторых, ты, похоже, задумал что-то не слишком тебе по плечу. Хочешь опять потрахаться с Фушигуро-старшим, попробуй найти его самостоятельно. Хочешь с ним, ха-ха, поговорить — тот же ответ. Не нужно без мыла залезать в чужую душу из желания оценить, какая у тебя появится реакция на отрывки чужой жизни.

Ужасающая женщина, Сатору ведь и сказать толком ничего не успел, Сёко просекла все его движения, даже те, которые ещё не совершены.

— Ты так много не говорила с тех пор, как Яга пригрозил нам отчислением, клянусь.

— Я люблю разговаривать, — Сёко мило улыбается и за ухо тащит Сатору с кресла, компьютер всё ещё включен. Работать собирается, разговор словно закончен. — Ты не попадаешь в мой такт.

— Слушай...

Он вынужденно освобождает место, дожидается пока Сёко садится, помогает, подкатывая кресло ближе к столу.

— Сам слушай, придурок, — Сёко поворачивается и смотрит на него грозно, — если не закончишь это сейчас, то сделаешь хуже. Ты ко мне явно не за советом пришёл, мог присесть на уши кому угодно, и в приёмном покое найдётся достаточно любителей сплетен и подобной херни. Я уже сказала, Сатору, прекрати это как можно скорее. У тебя с ним был, как я поняла, один не самый вау-перепих? Вот и оставь всё позади. Кстати, к Фушигуро-куну тоже относится.

— Его тоже оставить? — наклоняется и заглядывает Сёго в глаза, зная, что та не любит подобной близости. С такого расстояния она теряет свой пугающий вид и остаётся обычной трудоголичкой, нуждающейся в долгом отдыхе подальше от людей, гаджетов и прочей фигни.

Как же от неё воняет сигаретами.

— Его, меня, Токио, этот свет, займись, блядь, делом.

— Я работаю.

— Попробуй работать усерднее.

Сёко достаёт из стола упаковку жвачки и закидывает в рот две подушечки, Сатору тут же подставляет руку и получает в качестве угощения одну штуку.

— Злюка.

Банановый вкус.

— У нас уже был такой разговор, давно. Ты не помнишь?

— Точно такой? Один в один? — не помнит.

— Похожий, — она завязывает волосы в хвост и поправляет рукава медицинского халата, — я тогда наоборот говорила тебе раскрыть глаза. Сейчас рекомендую поступить иначе. Как врач. Как подруга отказываюсь комментировать произошедшее.