Глава 68. (2/2)
Секундное ликование тотчас же сменилось отвращением, как только она сообразила, какое именно воспоминание ей могли прислать. Но как?! Кто? Не Малфой же в самом деле добивается развода таким экзотичным способом - он-то лучше других знает, что это невозможно. Может, узнал, что его родители уговорили её остаться, и пытается от неё избавиться? Но не в ущерб же собственной репутации? Нет, это не вариант. Остается девушка - но Люциус уверял, что вопрос улажен, и никакой опасности с её стороны нет. Тогда кто же? Неужели кто-то видел все это, кто-то, кого ни она сама, ни парочка на террасе не заметили?
”А может, - обожгла её мысль, - там вовсе не это? Может, есть что-то еще, о чем я не знаю?”
От этой внезапной догадки стало тревожно и страшно. Может, это воспоминание о чем-то таком, что ни в какое сравнение не идет со случайным сексом?.. Может, если его предадут гласности, Малфоя ждет Азкабан, а её саму - несмываемое клеймо жены преступника? Нет, нужно выяснить, что там, и как можно быстрее.
Она знала, что омут памяти есть в аврорате. Мракоборцы часто пользовались им при разборе операций или даже составлении рапортов, чтобы не упустить ничего важного. Никакого специального разрешения, чтобы воспользоваться им, не требовалось. Нужно только придумать подходящий предлог, чтобы избежать подозрений и лишних вопросов. Или дождаться вечера…
Но ждать было невыносимо. Промучившись полчаса и поняв, что все равно не может ни на чем сосредоточиться, Гермиона опустила флакончик в карман жакета и отправилась к мракоборцам. Скажет, что хочет проверить какое-то расхождение в отчетах. Ничего необычного.
Однако, едва переступив порог штаба аврората, она поняла, что что-то необычное здесь все же происходило. Во всяком случае, давно здесь не было так тихо - и так пусто.
- А где все? - удивленно поинтересовалась она у молоденького стажера.
- Вы не слышали? - удивился в ответ тот. - Старика Трессилиана ограбили. На самого него наложили какое-то хитрое проклятие, он теперь в Мунго, и вынесли всю его коллекцию артефактов, обойдя защиту! Все теперь там.
- Ничего себе! - охнула Гермиона, и на минуту даже позабыла о собственных неприятностях.
Трессилиан, волшебник весьма почтенного возраста, был очень известным коллекционером артефактов. При этом собирал он все, до чего только дотянутся руки, хоть темное, хоть светлое - главным для него была редкость и уникальность предмета. В его коллекции было немало весьма опасных штучек, и у любого другого волшебника Министерство давно конфисковало бы большую часть этого добра - у любого, но не у Трессилиана. Он как-то умудрялся договариваться и получать все необходимые бумаги и разрешения от каждого действующего министра, так что все, что мог сделать аврорат, которого очень беспокоило такое скопление опасных артефактов - это настоять на установлении собственных охранных чар, обойти которые было практически невозможно. И вот этот неприступный схрон ограбили. Кто? И, самое главное, как им это удалось?! Ведь это означает, что какой-то волшебник нашел способ обойти защитные чары Министерства, а значит, в потенциальной опасности находится и само Министерство, и Отдел Тайн, и многое другое. Неудивительно, что всех авроров подняли и бросили на это дело: найти преступника в кратчайшие сроки было очень важно.
Впрочем, зато никаких помех тому, чтобы спокойно посмотреть присланное ей воспоминание, не было. Гермиона подбодрила, как могла, пригорюнившегося аврора, который грустил о том, что его не взяли с собой на место такого интересного преступления, и прошла в отдельный кабинет, где был установлен омут памяти. Вылила серебристую субстанцию в каменную чашу и, помедлив несколько секунд, опустила лицо.
Не прошло и двух минут, как её выбросило обратно, и девушка не смогла сдержать судороги отвращения.
Увиденное тем вечером и без того слишком часто и слишком ярко вставало у неё перед глазами, незачем, право, было смотреть на эту мерзость еще раз. Гермиона собрала воспоминание во флакон, закупорила его покрепче и, задумавшись, побрела в сторону своего кабинета.
Первым её порывом было обратиться за помощью к Гарри или Люциусу. Показать им хотя бы воспоминание, рассказать о записке, чтобы они нашли отправителя и заставили его замолчать. Но сперва она засомневалась, а потом и вовсе ушла в свои мысли. В самом деле, а так ли ей нужно, чтобы этот неизвестный доброжелатель промолчал?.. Все в один голос твердили, что она не может уйти от Малфоя просто так, и, даже если заявит об измене, никто не поверит - только подумают, что она пытается скрыть другие, куда более грязные, грешки. Но если об этом напишут газеты, да еще с доказательствами… Конечно, неприятно, что её вот так выставят на всеобщее обозрение как обманутую жену. Но, с другой стороны, в этом нет её вины! Она жертва, а жертвам обычно сочувствуют. Перетерпеть полные унизительной жалости взгляды, перешептывания и разговоры за спиной - зато она будет свободна! К черту Малфоев и их репутацию, ей нет никакого дела до того, что все узнают о том, что Драко - гнусный тип и подлый изменщик. Зато никто и не подумает удивиться тому, что она от него ушла! И можно под шумок сменить фамилию - даже если Малфои начнут что-то рассказывать о нерасторжимости брака, после такого никто им не поверит.
Гермиона раздумывала долго, взвешивая все плюсы и минусы. Тщательно изучила конверт в поисках каких-то зацепок или указаний на личность отправителя, но ничего интересного не обнаружила. Постаралась дословно вспомнить содержание письма и, пока не забыла, записала его на куске пергамента. Никаких подсказок. Разве что это странное обращение, ”cara mia”... Это ведь по-итальянски?.. У неё был лишь один знакомый итальянец... Гермиона несколько секунд обдумывала этот вариант, но потом как будто очнулась и отвесила сама себе воображаемый подзатыльник. Подозревать Забини - это нужно совсем с ума сойти! Да мало ли волшебников может знать итальянский - особенно вот так, по верхам. Ведь даже она поняла!..
В конце концов она вложила пергамент в пакет, добавила туда же флакон с воспоминаниями и убрала все в самый дальний ящик стола, наложив на всякий случай, кроме охранных чар, еще и заклятие невидимости. И ничего никому не сказала.