Choices - Наш/ЮмаАстрал, PG-13, Ангст, Психология, Флафф (1/2)

Драже барийских душ перекатывается в его ладонях, почти рассыпаясь на пол, но стоит одной приблизиться к краю пальцев, и Юма вдруг сжимает обе руки до хруста: драже крошится с характерным звуком, некоторые осколки осыпаются вниз, остальные - липнут к бордовой коже.

Юма довольно улыбается, его голубой глаз темнеет в предвкушении, алый сочится сумасшедшим почти желанием.

Языком прикоснуться к ладони, почувствовать, как колкая сладость впивается во влажно-тёплую шершавость, смазано лизнуть, оставив яркий росчерк хаотично смешавшихся сущностей, причудливый переплёт цветов.

Проследить волнующе, как собственная слюна тонкими вязкими ручейками скатывается вниз и пачкает пятнами покрывало.

Самозабвенно, языком, губами, своим всем прильнуть к ладоням, а когда буря желания утихнет, провалиться беспомощно в черную дыру галактических покрывал, осыпая их острыми неровными рубинами слёз, расцарапывающих щёки.

Раны выворачиваются сочным мясом внутреннего мира и нарывают, вынуждая натужно выть, комкая космические простыни и складками рождая млечные пути.

Юма корчится в агонии, еле чувствуя, как выжигается дотла его душа, чьё неподконтрольное пламя зверем грозит вырваться наружу, распахнув грудную клетку форточкой в мир; припадочно кусая губы, почти захлёбывается всхлипами, пока липко-мерзостное чувство паники стремится закрыть его существо в своём ледяном чехле.

Когда он уже начинает терять надежду на то, что сможет очнуться в этот раз, пара до боли знакомых, терпкой горечью измождённого хаоса пропитанных рук резко встряхивает его, и Юма, издав гневный плачущий стон, делает над собой усилие и подрывается, выныривая из жуткого сна обратно в не соскучившуюся по нему реальность.

Юноше требуется несколько минут, чтобы восстановить дыхание и приспособить чувства к тёплой тьме ночи, в которой он без ошибки узнаёт угловатые очертания и тревожно блестящие звёздные небосклоны глаз Наша, придерживающего его за плечи.

Медовое золото очей и ослепительно белый, словно вгрызающийся в бирюзу Астрала, блестят мириадами не способных облечься в слова мыслей, и Юма находит себя хрипящим:

- Простите…

Астрал старается не подать виду, что дрожь, бьющая его, усиливается, но Наш замечает это, и, пользуясь тем, что их возлюбленный пока не в состоянии регистрировать перемены в чужом энергетическом поле, выразительно кивает ему.

Давно научившийся понимать знаки барийца без слов, Астрал принимает Юму в свои объятья и мягко гладит его по спине, чуть массируя и направляя тёплые, успокаивающие потоки астрального света внутрь. Пока они разливаются по телу, согревая и подпитывая его силами, Юма потихоньку приходит в себя.

Первым к нему возвращается осязание, и юноша крепче обнимает Астрала, виновато утыкаясь ему в грудь лицом. Наш, сидящий рядом с ними, ласково гладит его по голове и глядит по-сонному тяжело, но мягко.

- Я… - Юме трудно даются слова, не спасает и то, что оправдываться он никогда не умел, не умеет и теперь, - я не хотел снова пугать вас.

- Мы знаем, Юма, всё хорошо, - заверяет Астрал, успокаивающе поглаживая юношу между лопаток, и по выражению его лица Наш заключает, что третьего участника их союза одолевают противоречивые чувства.

Не то чтобы он не мог с ним согласиться.

Наоборот, с того самого момента, как Юма принял решение запечатать в себе Дона Саузадна и сосуществовать с древним божеством хаоса душой и телом, ни Наш, ни Астрал, ни кто другой из круга их близких знакомых и друзей не скрывал своих переживаний и неодобрения, однако они столь же хорошо понимали, что любой другой вариант в сложившейся ситуации Юма бы не принял.

«Я не собираюсь жертвовать теми, кто мне дорог! Тем более, когда имею все шансы их спасти!»

Ни уговоры старших, ни угрозы больше никогда с ним не общаться от Астрала, ни праведный гнев Кайто, ни даже почти случившаяся с Михаэлем истерика не остановили Юму, и тогда Наш понял, насколько всё серьёзно.

Видят звёзды, он сам перепробовал всё, что только мог, даже вызверился на юношу, выплеснув на него одной тирадой все свои негодование, боль и горечь в надежде на то, что тот опомнится.

Но и это не помогло уговорить Цукумо отказаться от своей идеи.

Может, из-за того, что Юма являлся и продолжает являться воплощением вселенского упрямства, может, потому, что он обладает странной способностью обезоруживать тебя одним выразительным взглядом, значительно усложняющей ведение спора, а может потому, что у Наша не было тогда альтернативы, обошедшейся бы им всем меньшей кровью (сам факт того, что это выражение применялось по отношению к Юме, заставлял его внутренне содрогаться).

Будучи королём, он не раз шёл на схватку со смертью и, закалённый тренировками и воспитанный в рыцарских традициях с детства, был готов жертвовать собой, если потребуется, но Юма - совершенно другой, он не заслуживает отдавать свою душу и судьбу, и плевать тысячу раз на то, что он не человек вовсе, а часть оригинального Астрала, вступившего в дуэль с Доном ионы назад, переродившая по странной прихоти в человеческой семье Цукумо после распада первичного Астрального мира.

Наш клял его бесконечно за чрезмерные благородство и жертвенность и клял себя, потому что прекрасно знал - окажись он на юмином месте, долго бы думать не стал и поступил бы точно так же.

Но раз уж другого выхода не было и переубедить Юму не представлялось возможным, то он выбрал быть с ним в момент ритуала единения и поддержать, чем будет способен.

То, что Астрал колебался дольше него и не соглашался с решением другой своей половины, пока Наш не встал на сторону Цукумо, было естественным и понятным.

Рёга прекрасно осознавал, насколько они с астральным посланником отличаются.

Каждый из них особенным образом воспринимает свою связь с Юмой, и пускай любят они его с вполне равной силой, но вот проявляют свои чувства по-разному.

Естественным и понятным было и то, что ближайший месяц после ритуала, пока Юма восстанавливался под чутким присмотром Энны, Элифаса и прикипевших к нему со времени первого спасительного визита астральных жителей, сам Астрал отказывался признавать даже существование Наша - церемония далась им троим очень нелегко.