Глава 2. V. Что нас определяет (2/2)
Маринетт вбежала в комнату и рухнула на кровать прямо в платье. Она не думала о том, как Адриан неотрывно смотрел на Аликс, пока все слушали страшилки. Она не ощущала ревности, предательства или злости на одноклассницу, столь внезапно умудрившуюся привлечь внимание. Она даже не утешала себя отговорками, что Агрест — свободный парень и ничем ей не обязан. Она вообще ничего не чувствовала — только пустоту. Взгляды её просто друга на Аликс лишь стали последней каплей в море обрушившихся бед. И не только сегодняшних.
Вспомнились прошлые сражения с акумами. Когда ЛедиБаг отважно и изобретательно одолевала разнообразных, порой весьма причудливых противников. И почти уважала творческий талант Бражника, разрабатывающего их стиль и способности. Всё-таки то была игра — опасная, но несерьёзная. А сегодня жертвой «акумы» стала сама непобедимая и непреклонная героиня. Древний некромант (или как там правильно) воспользовался мечтательной расслабленностью на фоне моральной усталости после утешения подруги. Вся хвалёная воля, выдержка и духовная стойкость на поверку оказались ничем для него!
Потом была трагедия Кровавой Серьги и Лунного Когтя, вспоминая которых, снова хотелось плакать. А потом… Маринетт уважала и ценила самоотверженного неунывающего напарника. Даже то, что порой он больше мешал, чем помогал, воспринималось с улыбкой. И вот тот факт, что Нуар может справиться один, одолеть гомункула-убийцу и даже очистить его «акуму» без руководящей роли своей леди… оскорбил её саму?! Думать так было просто подло — и оттого обидно вдвойне.
— Прости меня, Котик!.. — жгучие слёзы навернулись на глаза и, вспомнив, что Бражник далеко, девушка не видела причин их сдерживать. — Что я за героиня? Только приказываю и отчитываю тебя! Что я за человек? Не могу ни привлечь, ни сама подойти к тому, кто мне дорог. Сейчас я не более чем «дама в беде» и… Как же ты мне нужен! Опять!
Вспомнились жутковатые, когтистые, но такие заботливые руки, светящиеся беспокойством и восхищением глаза, и незаслуженная обида сменилась той же покаянной благодарностью, что и днём. И стыдом к самой себе. Недолгой же была «первая и единственная любовь» к Адриану. Или он сам прочертил между ними границу на сегодняшнем балу?
Девушка почувствовала, как нечто изо всех силёнок натягивает одеяло ей на плечи. А потом к щеке будто прижали плотный комочек ваты, нагретый летним солнышком.
— Только не надо меня успокаивать, Тикки. Имеет право глупая девчонка на истерику, выбравшись из охотничьих угодий Бражника?
— Конечно, имеет, — тихо пискнула в ухо квами. — А ещё, даже самая отважная героиня имеет право давать себе послабление. Сегодня ты помогла Джулеке и Рейвену. И даже из своей… неприятности извлекла пользу. Так позволь помочь в ответ. Просто скажи, чего тебе сейчас больше всего хочется? И — не стесняйся!
— Больше всего?..
— Да.
— Чтоб он меня обнял…
— Адриан?
— Нет! Или да… Я… не знаю, Тикки! Я что, влюбляюсь в Нуара? Или завидую подругам, которым не надо выбирать? Или… О нет! Неужели я… взрослею?! Превращаюсь в ту самую принцессу-наседку, готовую броситься в объятия первого попавшегося героя?! Скажи, под «не стесняйся» ты подумала о… больше чем объятиях, да?
— Я подумала, что ты захочешь отказаться от талисмана, — будучи малиново-алой по жизни, малышка могла позволить себе врать не краснея. — Чтоб не было ни этого риска, ни этой ответственности, ни этих ужасов.
— Ни чудес, ни тебя? И возможности что-то совершить тоже?! Я и так поступила подло с…
— Тише, — приложила ей лапку к губам квами. И невольно улыбнулась в темноте, видя успех трюка — возмущение вытеснило депрессию. — Именно это я подразумевала под «не стесняйся». Нет ничего постыдного в желании облегчить себе жизнь. Ну а твоей беде помочь проще. Для того и дана вам духовная связь, чтоб поддерживать друг дружку. Коту это, кстати, тоже не помешает. Думаешь, он только и мечтал избавиться от тебя, чтоб в одиночку с чудовищами сражаться, хи-хи?
Девушка робко кивнула и, выбравшись из платья прямо под одеялом, снова зарылась лицом в подушку. Представив на месте цветастого ситца чёрный псевдо-латекс, спрятала в нём румянец и новые, но уже не горькие, слёзы.
Когда одноклассницы, обсуждая танцы со страшилками, зашикали друг на дружку в дверях и, спешно погасив включённый было свет, на цыпочках разбрелись по местам, дабы найти в телефонах что-нибудь беззвучное — это было даже излишним. Незаметное серебристое мерцание полностью укрыло Маринетт от всех событий и воспоминаний. Включая Адриана Агреста, что так и сидел на лавочке под ночным небом, накрытый тёплой волной такого же мерцания, похожего на звёздный свет.
— Не беспокойся, моя леди, я не предам тебя. И завтра обязательно всё расскажу.