Часть 2 (2/2)
Её взгляд продолжал скользить по помещению, пока не вернулся к потолку балдахина. Ей как раз подумалось, что неплохо было бы осмотреть себя на какие-либо повреждения. Вместе с этими мыслями она уже в который раз погрузилась в беспокойный сон.
***
Очередное пробуждение ознаменовалось в разу улучшившимся самочувствием и так до конца не спавшей пеленой с сознания. Уже не хотелось упасть и не вставать или погрузится в столетнюю спячку, как какое-нибудь мифическое существо.
Вон, Перун у славян, этакий аналог Тора или Зевса, несколько сотен лет продрых, пока его в живительной водице не искупали. Ну, а то, что чуть ли не сразу после этого он вместе со своими спасителями пошел морду бить идиоту, который его в этот сон и погрузил, укравшему и проклявшему его милых сестричек это уже совсем другая история.
Приподнявшись на кровати она села. Тут же фиолетовые локоны шелковых, но явно грязных волос, скользнули вслед за ней. Некоторые из них тут же появились в её поле зрения. Из-за этого ей тут же захотелось помолиться. Никаких молитв она естественно не знала, а если когда-то и знала, то явно к нынешнему моменту уже успела позабыть.
Почему же этот цвет вызвал у неё столь бурную реакцию?
Все дело в том, что она хорошо знала одного персонажа обладавшего столь примечательной приметой. Фанатских историй по нему в свое время она прочла не мало. Всего и не упомнишь. Поэтому было не удивительно, что первый о ком она подумала был именно этот человек. Ей как бы было не важно, что единственное, что было у них общего на данный момент так это всего лишь цвет волос. В её время об этом персонаже писали такое, что было бы не удивительно, если бы при совершенно отличной от известного по канону персонажа внешности она бы стала им.
— Госпожа, — тут же раздался голос дворецкого, который как будто умел перемещаться по теням.
— Говори. — снова безразличный и краткий в своей сути ответ, состоящий из всего одного слова. Альберт начинает свой доклад о делах творящихся в доме. На приезд так называемого муженька, слава Маре - темной богине у славян, приходится не надеялось.
Невольно вспомнился разговор тех двух служанок, услышанный на днях. «Господин Карл-Хайнц», как здешняя прислуга называла того, кто состоял в браке с Корделией, вечно был занят и уже какое новолуние вместо посещения любимой женушки присылал письма с извинениями и, конечно… Куда уж без них? Маленькие, ничего не значащие по своей сути, подарки.
На вопросе того, как она вообще смогла расслышать разговор шедший, вероятнее всего приглушенными голосами, до того, как эти двое вошли в её покои, её внимание не заострялось. Были проблемы посерьезнее, чем внезапно улучшившийся слух.
Пожилой джентльмен рассказал о принятых мерах и том, какой эффект они возымели. Состояние детей стабилизировалось, хотя жар все ещё держался. Упрямая сволочь.
— Позови кого-нибудь для того, чтобы помочь мне привести себя в порядок. Я хочу принять ванну. — тон все такой же сухой. Наверное, чересчур резкий. Из-за того, что в нем не было каких-либо эмоций. Но на их излишнее проявление она явно была сейчас не способна. В ответ на это Альберт уважительно кланяется и растворяется в тенях.
Она устало прикрывает глаза, откидываясь на большие подушки в ожидании.
Не проходит и получаса, за которые она успела немного закимарить, как в её дверь слышится стук. После озвученного разрешения высказанного в виде краткого и емкого «Войдите» перед её глазами предстает одна из тех самых служанок, что ухаживали за ней. Эта была молчаливая девчонка с гулькой, которая меняла постельное белье.
Попытка встать с кровати самостоятельно закончилась успешно. Правда, её немного шатало из стороны в сторону, ощущалась слабость и на ногах она держалась не очень уверенно. Так что дерзких мыслей о том, что она как-нибудь доковыляет самостоятельно даже не возникало. Пусть кто-нибудь другой превозмогает с поводом или без. Она же всего слабая девушка, которая нуждается в любви и заботе.