Часть 31 (2/2)
– Просто хотела удостовериться, – пробормотала Гермиона на самый грани слуха и пожала плечами. Меж тем пауза задерживалась, на них уже начали обращать внимание, и поэтому Грейнджер решительно вложила свои пальцы в его протянутую ладонь. – Что ж, сочту за честь, мистер Малфой.
Танцуя, Драко держал Гермиону на довольно почтительном расстоянии, хотя больше всего на свете ему хотелось прижать её к себе. Но Грейнджер весьма недвусмысленно выдерживала определённую дистанцию между ними, нарочито напрягая руку. Первым разговор завёл именно Малфой.
– Я обратил внимание, что ты практически не танцуешь, - умело прокрутив партнершу под рукой и вернув обратно, проговорил Драко. - Один обязательный танец с Поттером и всё.
– Серьезно? – Грейнджер подняла на него взгляд и равнодушно пожала плечами. – Признаться, не обращала внимания. Наверное, никто не приглашал.
– Или все получили твоё негласное предупреждение не приближаться, когда только ещё думали направиться в твою сторону, – Малфой усмехнулся. – Я же видел, каким взглядом ты наградила пару-тройку потенциальных кавалеров.
– Хочешь сказать, что они все в испуге разбежались? – бровь Гермионы насмешливо поползла вверх. – А ты у нас не из пугливых?
– Не вопрос и не утверждение, – Драко демонстративно прищурился, словно серьезно обдумывал её слова. – Зато сарказм и насмешка сквозят из каждого звука. Я просто подошел с такого угла, что ты не могла меня на расстоянии «предупредить».
– Или мне просто в мысли не приходило, что ты можешь пригласить меня танцевать, – вновь пробормотала Грейнджер на самой грани слуха. – Но танцуешь ты отменно.
– Благодарю, – Малфой вновь одарил её театральным поклоном. – К слову, ты тоже. И да, я выпил достаточно «жидкой смелости», как вы говорите. Кстати, всегда хотел спросить, почему вы так называете алкоголь?
– Это из маггловской сказки, - Грейнджер усмехнулась. - Настоятельно рекомендую.
– Книгу или алкоголь? - Драко вопросительно приподнял бровь.
– Оба, если нужно…
Какое-то время они танцевали молча, а потом тяжело сглотнув, Грейнджер вновь подняла на него серьёзный взгляд.
– К слову, мои соболезнования по поводу твоей жены. Мне приходилось несколько раз общаться с Асторией, она была замечательным человеком.
– Благодарю, – на этот раз голос Драко звучал в точности так, как и полагалось в подобных ситуациях. – Уверен, что если бы у неё была возможность, мой сын не вырос бы таким маленьким, заносчивым засранцем, которым в детстве являлся я сам.
– Что ж, тогда мне вдвойне жаль, – самым удивительным было то, что голос Гермионы на самом деле был искренним. Как и её сожаление. – Этому миру так не хватает толерантности.
Дальнейшие детали их разговора не несли особой смысловой нагрузки, но для себя Драко хотел сохранить воспоминания о тепле её стройной фигуры в своих руках, о том, как по мере танца Гермиона всё-таки позволила ему сократить разделявшие их расстояние. Наверное, это был их единственный танец за всю жизнь, в довольно скором времени после бала наступило то, что в волшебном мире было принято называть «началом конца». А через несколько месяцев они все втроем переместились в прошлое.
Впрочем, вслед за этой серебристой нитью из сознания выскользнула ещё одна. И на этот раз Драко самодовольно и весьма удовлетворённо усмехнулся: а вот это отцу не помешает увидеть.
Дело было в том, что заключённым в Азкабан газеты, естественно, не доставляли. О всех важных событиях окружающего мира они обычно узнавали от своих родственников. Но поделиться с бывшим Пожирателем Смерти и пресловутой «правой рукой Волан-де-Морта», Люциусом Малфоем, замечательной новостью, что его сын танцевал на рождественском балу в Министерстве с Гермионой Грейнджер, далеко не один охранник посчитал просто гениальной идеей.
Более того, они даже подарили ему далеко не одну копию «Ежедневного Пророка» с соответствующей статьей и сопровождающими колдографиями. Естественно, ни один из охранников не удосужился предоставить Люциусу перо и пергамент, чтобы вызвать «на ковёр» непутёвого сына. Впрочем, Малфой-старший тогда всех хорошенько удивил, включая и собственного отпрыска.
Драко посещал отца приблизительно раз в месяц, и для следующего запланированного свидания Люциус появился в соответствующей комнате с целой стопкой газет, на первой странице каждой из которых в разных позах и с разной степенью томности в выражении лиц кружились его сын и магглорождённая волшебница и нынешний министр магии, Гермиона Грейнджер.
– Я не знал, что в Азкабан доставляет газеты, – сходу хмыкнул Драко. – Но смею напомнить, что больше мне твое одобрение не требуется.
– Я ещё не страдаю проблемами с памятью, – Люциус задумчиво постучала пальцами по стопке газет. – Ты женился на Астории, тем самым выполнив требования для передачи наследства. Я нахожусь в заключении без права на амнистию, ты полноправный глава рода. Все так, все точно. И нет, газеты нам не доставляют. А счастливым обладателем этой стопки я оказался милостью охранников, которые наверняка посчитали, что будет довольно забавно наблюдать за моей реакцией на подобные новости. Всё-таки, они намного более предусмотрительные, чем дементоры. Уж поверь мне на слово, я помню.
– И что дальше? – Драко прищурился, скрестив руки на груди. – Будешь читать мне морали, проклянешь меня, как отец, даже если и не глава рода? Позволь напомнить, это всё пустые звуки. Выжечь меня с семейного гобелена ты не сможешь. И даже не потому, что больше не являешься главой рода...
Продолжение этой фразы повисло между ними в воздухе: Люциус не сможет выжечь сына с семейного гобелена даже не потому, что он не глава рода. Даже не потому, что Драко официально последний в роду Малфоев и другого наследника у Люциуса не будет.
Люциус элементарно не сможет выжечь своего сына с семейного гобелена по той технической причине, что, приговорённый к пожизненному заключению в Азкабане, никогда в жизни к этому семейному гобелену подойти не сможет.
На мгновение вопрос, если он всё-таки перегнул палку, мелькнул в мозгу ожидавшего ответа отца Драко. Возмущённые тирады, проклятия, долгие и поучительные речи о том, как сын вновь не оправдал его надежд… Малфой и сам не мог бы сказать, чего именно он ожидал, но дождался Драко совершенно обратного. Горько усмехнувшись и качнув головой, Люциус прямо взглянул в идентичные своим глаза сына.
– А ведь она тебе всегда нравилась, – в прошлом один из самых преданных последователей теории чистоты крови усмехнулся. – Гермиона Грейнджер. Ты обратил на неё внимание ещё на первом курсе, быть может, даже в Хогвартс-экспрессе. Твое первое письмо после распределения уже включало информацию о ней. «Отец, меня распределили на Слизерин! А вот Поттер оказался на Гриффиндоре вместе с одной магглорождённой девчонкой, Грейнджер. Представляешь, она ещё в поезде починила ему очки! А потом без умолку рассказывала о каждой детали Хогвартса, словно экскурсию вела. И откуда она это знает?»
Драко затаил дыхание, вслушиваясь в насмешливый голос отца. Люциус продолжал цитировать его письма, которые, как оказалось, помнил наизусть. Кто бы мог подумать? Младший Малфой, если уж совсем быть честным с самим собой, даже никогда не был уверен, что отец их читал, а не поверхностно проглядывал. Например, он был уверен, что кроме «меня распределили на Слизерин», отец вообще ни на что не обратит внимание. Или равнодушно пожмет плечами: «Конечно, на Слизерин! Куда же ещё? Мог бы не писать подобной чепухи, Драко». Меж тем, Люциус продолжил.
– «Отец, сегодня мы учились заставлять перо подниматься в воздух. Чары невесомости, конечно же. Я освоил их одним из первых, но эта выскочка-Грейнджер вновь опередила всех. А главное, она даже не старалась: просто придурок Уизли вообще размахивал волшебной палочкой, словно это ложка. И поверь мне, отец, именно так он ложкой за столом и размахивает, а Грейнджер его остановила. И тогда этот олух, а ведь он чистокровный, отец, возьми и скажи: «Раз ты такая умная, вот и покажи!» И она показала! Отец, она просто играючи взяла и подняла перо в воздух одним взмахом волшебной палочки. А вот Финниган, с отцом которого ты когда-то работал, свое первое перо вообще взорвал», - Люциус усмехнулся и покачал головой. - Мне продолжать? Потому что подобное было в каждом твоем письме.
– Думаю, не стоит. Я никогда не осознавал, что утруждал тебя столькими деталями относительно своей жизни и Гермионы. И прошу прощения, что заставил когда-то читать о стольких абсолютно неинтересных тебе вещах. И теперь реально понимаю намного лучше, почему так ощутимо и поучительно получил по рукам перед своим вторым курсом.
– Поучительно, но бесполезно. Урок ты явно выучил не до конца, – махнув рукой, проговорил отец. Он задумчиво вгляделся в теперь уже разложенные перед ним на столе колдографии. – А вы смотритесь довольно гармонично, ты и мисс Грейнджер. К слову, – Люциус насмешливо хмыкнул. – Удивительно, что она по-прежнему «мисс». Впрочем, если учесть её романтический интерес к шестому из Уизли, то это становится понятно. Вкус на мужчин у самой яркой ведьмы явно оставляет желать лучшего. А ведь сама она всегда нравилась довольно достойным волшебникам, например, Виктор Крам. Любая другая на её месте больше бы и не охотилась, такой-то улов!
– Что ты пытаешься всем этим сказать, отец? Чего добиваешься? – Драко приподнял бровь. Люциус явно намеревался передать определённый месседж. – Неужели, даешь мне свое благословение на отношения с магглорождённой?
– Министром магии и самой яркой волшебницей нашего времени? – Малфой-старший откинулся на спинку стула, вновь встречая взгляд сына. – Что ж, теперь давай мы с тобой все обсудим.
После этого они с отцом встречались ещё не раз. Как оказалось, до Люциуса всё-таки дошли слухи о развитии событий в волшебном мире и предстоящих переменах. Именно так недальновидные бывшие Пожиратели, брат и сестра Кэрроу, называли свою глупость, которая и оказалось самой большой угрозой для их мира, и которая практически привела к его концу. Именно Люциус в конечном итоге сформулировал их план и дал сыну все детали к его исполнением.
И именно эти воспоминания Драко удалось извлечь из собственного сознания в достаточно яркой для «проверки отцом на достоверность» форме. Потому что они были одними из последних из той жизни до перемещения. И потому, что в его сознании они были логически прикреплены к незабываемому для сердца младшего Малфоя единственному в его жизни танцу с Гермионой Грейнджер во время Рождественского бала в министерстве магии.