Часть 17 (2/2)

– И догадался бросить тебе свою палочку в самый подходящий момент, – Грейнджер улыбнулась. – Многие считают, включая и меня, что именно это и явилось тем фактором, который помог тебе одержать победу над Волан-де-Мортом.

– Кстати, ты слишком часто начала поминать его по полному имени на ночь глядя, – Гарри насмешливо хмыкнул. – А как же насчёт табу? Ты мне в прошлом жизни всю плешь проела. Да я и сам знатно облажался с этим именем тогда. А вообще-то, Дамблдор мог бы нас и предупредить...

– Если ты вспомнишь, – Гермиона прищурилась. Говорила она довольно серьезно, даже без какого-либо намёка на сарказм или насмешку. – То мы очень спокойно в прошлой жизни называли его по имени ночью и днём, но до определённого момента. Этим моментом стал его приход к власти, обернувший столы на сто восемьдесят. А случилось всё это на нашем седьмом курсе и не раньше. Но ты прав, пора уже начинать учиться на своих ошибках и тренироваться на будущее. Что предпочитаешь, «Тёмный Лорд» или «тот-кого-нельзя-называть»?

– Ты серьезно? - Поттер вспылил не на шутку. - Я похож на его подданного, или ты принимаешь меня за того-у-кого-слишком-много-времени-произносить-всякую-ерунду-и-ломать-себе-язык? Зови его Томми или просто Реддл. С него хватит.

– Так уверен, что на свое маггловское имя он не наложил табу?

– Вообще-то, да, я уверен, но ты права, – Поттер почесал подбородок. – Как насчёт Змей Безносый? Вот готов поспорить на что угодно, это звание чисто от всех проклятий.

– Договорились, – согласилась Грейнджер и совершенно по-девичьи хихикнула. – Так и будем величать: «Змей». Если что, скажем, что осведомлены о его владении языком пресмыкающихся и символа факультета Слизерина. Как и о том, что он его истинный наследник. Потому как, если мы заранее закрепим за ним титул «Безносый», в будущем придётся подобные пророчества объяснять.

– Договорились, – Гарри и не думал спорить. Он вообще затеял все эти подколки просто, чтобы повеселиться. Потому, что как только Поттер осознал, что поход в Запретный Лес и первая встреча «с тем самым, о котором действительно очень не хотелось думать», отменяется, настроение значительно улучшилось.

Впрочем, золотое трио, которое теперь действовало больше, как дуэт, все равно помогло Хагриду организовать перемещение дракончика в Румынию. Ведь в конце концов, даже Дамблдор не позволил бы ему держать дракона в запретном лесу наподобие семейства акромантулов, которые по милости Хагрида и молчаливом согласии директора там теперь обитали и довольно сильно размножились.

За всем этим Рождество подкралось незаметно. Гермиона, как и в прошлый раз, избрала уехать домой. Поттер почему-то не сомневался, что подруга уверена: ей все равно придётся в результате стереть память родителям перед седьмым курсом. Конечно, если они слишком существенно не изменят историю до того и предотвратят Вторую Магическую целиком и полностью. Но это ещё не обсуждалось.

А пока что Гермиона пыталась провести как можно больше времени с родителями, ведь опыт прошлой жизни однозначно показал: её заклинание забвения необратимо, и по сути ничем не уступает Локхарту. Когда память стирала одна из самых талантливых волшебниц их времени, та уже не возвращалась. И к слову, вернуть её не мог никто.

Мантия-невидимка, завернутая в пеструю, подарочную бумагу, появилась под Рождественской елью в гостиной Гриффиндора, словно по расписанию. Гарри вздохнул, прекрасно понимая сразу две вещи: Дамблдор хранил у себя целых два дара смерти практически одиннадцать лет, и это самая мантия очень пригодилось бы его родителям в тот злополучный Хэллоуин, когда сам Гарри остался сиротой.

Впрочем, все это он уже давно пережил и перегорел, а возмущение давно перекипело. В ту ночь Дамблдор принял решение, которое запустило череду событий в их прошлой и нынешней жизни, а возможности что-либо менять в своем собственном беспомощном младенчестве не было.

Приходилось жить дальше, и в это конкретное Рождественское утро вновь выслушать череду восторгов от Рональда по поводу легендарной мантии-невидимки. Кивнув и тоже для галочки показав обязательное изумление, Поттер просто запрятал мантию в свой сундук. А потом Гарри усмехнулся, присев на крышку, и тряхнул головой.

И вновь все фигуры на шахматной доске оказались расставлены по воле господина директора. Вот только о том, что пешки с надписями «Избранный» и «Гениальная магглорождённая волшебница» на этот раз вздумали стать королём и ферзём, Альбусу Дамблдору было совершенно не обязательно.

***

Драко Малфой рождественские каникулы провел в кругу семьи. Вместе со всеми слизеринцами, мальчик сел в Хогвартс-экспресс, хотя если уж быть совсем откровенным, он был бы не против и остаться в школе. Драко уже заметил, что Гарри Поттер к родственникам-магглам на каникулы не вернулся, как и не поехал домой его лучший друг Рональд Уизли. У рыжего были какие-то затруднения, точнее, его семья навещала старшего брата в Румынии.

Гермиону Грейнджер Малфой заметил на перроне мгновенно. Девочка держалась немного в стороне от однокурсников, а в купе избрала ехать со старостой Гриффиндора. Перси Уизли в Хогвартсе не остался, приняв приглашение одного из своих друзей провести каникулы с его семьей.

Прибыв на вокзал Кинг-Кросс, Драко вновь отыскал Гермиону взглядом. Конечно же, её родители-магглы не могли пройти встречать дочку к поезду, и девочка вместе с другими магглорождёнными волшебниками незаметно проскользнула сквозь заколдованные колонны. Драко улыбнулся, проводив её взглядом.

Малфоя родители встретили на перроне, и соскучившийся мальчик тут же бросился в объятия матери. Нарцисса встретила его на полпути, и Драко успел заметить, как недовольно скривился отец: образ холодной аристократки на мгновение растаял, уступая место любящей матери, и Люциуса это явно не удовлетворило. Впрочем, после сдержанного и весьма холодного рукопожатия с сыном, отец препроводил их к месту аппарации, и семейство Малфоев исчезло.

В меноре Драко откровенно скучал. За последние месяцы Хогвартса парень успел привыкнуть к шуму и некоторой несдержанности, которую вдали от дома позволяли себе все дети аристократов. Потому как воспитание воспитанием, но детство никто не отменял, и наследники древних родов в школе вели себя так, словно с цепи сорвавшись. Приходилось вновь привыкать к холодной сдержанности, царившей в меноре, но Драко не жаловался. Всё-таки за это время он соскучился по матери.

В день Рождества они обменялись подарками, и мальчик со сдержанной радостью поблагодарил родителей. А за праздничной трапезой отец принялся расспрашивать о Хогвартсе, уроках, сокурсниках и успехах собственного сына. Драко готов был поклясться, что Люциусу уже обо всём известно, но отвечать приходилось досконально и в подробностях. Именно во время этих разговоров Драко и решил упомянуть среди самых лучших учеников потока Гермиону Грейнджер.

– Грейнджер, – Люциус прищурился, внимательно глядя на сына и наблюдая за его реакцией, а потом демонстративно задумчиво потёр лоб и задал ожидаемый вопрос. – Эта юная леди случайно не состоит в родственных отношениях с зельеварами Дагворт-Грейнджерами?

– Признаться, не знаю, отец, но это вполне возможно, – Драко сглотнул. – Зелья даются ей легко, поэтому я бы не исключил подобной возможности. Впрочем, на всех остальных предметах она тоже блистает. Многие считают, что она обещает стать одной из самых перспективных учениц нашего потока.

– А спросить, есть ли между нею и зельеварами родство, ты не догадался? – Люциус приподнял бровь, почуяв неладное. Впрочем, Нарцисса поддержала мгновенно замявшегося в ответ Драко. В свою очередь одарив сына долгим, изучающим взглядом, она улыбнулась.

– Люциус, ты же сам понимаешь, что подобные вещи могут не афишироваться.

– Хочешь сказать, Цисси, что девочка может быть незаконнорожденной?

– Хочу сказать, дорогой, что она сама может не знать об этом родстве. Не всё всегда лежит на поверхности, – многозначительно приподняла бровь Нарцисса и вновь обменялась взглядом с сыном.

Драко облегчённо выдохнул, и разговор перешел на другие темы. Однако, Малфой-младший прекрасно знал: зерно интереса в сознании отца относительно Гермионы Грейнджер, зароненное ещё летом, сегодня было щедро орошено водой.