27 марта: Поддержка (1/2)
***</p>
Воскресенье Маринетт провела в мрачном унынии. И дело было вовсе не в том, что она пыталась свыкнуться с теми изменениями, которые произойдут в её жизни спустя месяц.
Всё дело было в Адриане.
Он ушёл после вчерашнего разговора в подавленном настроении. Маринетт видела это и даже спрашивала, всё ли в порядке; однако Адриан заверял, что всё хорошо, даже поцеловал и улыбнулся, но… Глаза — его выдавали глаза. Маринетт слишком хорошо знала Адриана и понимала, что новость о её стажировке в другой стране ударила и по нему.
А потом он целое воскресенье не писал ей. Только пожелал доброго утра и сообщил, что будет занят и сможет увидеться только в понедельник. А это уже говорило о многом. Похоже, как бы Адриан не старался скрыть это, обида всё равно гложила его.
Маринетт не знала, с кем поговорить об этом, кому пожаловаться. Родители ходили в приподнятом настроении, и она не хотела им его портить. Но один вариант всё же оставался.
Алья.
Ей-то Маринетт и написала с просьбой прийти к ней. В сообщении она не решилась написать, что же именно произошло, однако тон послания был достаточно сухим и серьёзным — по крайней мере, так восприняла его Алья, потому что через полчаса она уже находилась в комнате Маринетт. Причём не одна, а вместе с Хлоей.
— Выкладывай, что у вас стряслось? — спросила Алья после того, как Маринетт принесла с кухни кружки с какао и тарелку с сахарным печеньем.
— Расстались, поругались, или ты залетела? — прищурившись, задала вопрос Хлоя.
Маринетт бросила быстрый взгляд на Алью, помня о её недавней ситуации. Однако та не выказала признаков беспокойства, поэтому Маринетт произнесла, чуть более холодно, чем хотела:
— Нет, нет и нет, — покачала она головой. — Просто мне предложили стажировку вместе с учёбой в Лондоне… на два года. И я согласилась.
Маринетт рассказала подругам всё, как на духу. Не утаила ни одной мельчайшей детали: и про звонок и стажировку, и про своё состояние, и про реакцию Адриана и родителей. Не было смысла что-то скрывать, к тому же Маринетт буквально распирало от эмоций. Она и радовалась, и грустила. И понимала, что надо дать всему этому выход.
Первое, что сделала Алья после того, как Маринетт закончила — крепко-крепко её обняла.
— Ты большая умница, — восхищённо произнесла она. — Я так горжусь тобой, — и Алья утёрла выступившие на глазах слёзы. — Моя девочка так выросла!
Хлоя же, помолчав секунду-другую, фыркнула:
— Бореаль тебя просто убьёт, — заметив недоумённые лица подруг, она закатила глаза: — Я вас умоляю, красоточки мои! Она столько времени готовила нас, дрючила и заставляла отрабатывать каждое движение задницей, а ты возмёшь — и не придёшь на выпускной.
Маринетт заметно расстроилась. Всё обстояло действительно так, как говорила Хлоя: на выпускной бал она вряд ли теперь попадёт.
— Да ну тебя! — отмахнулась Алья и снова крепко обняла Маринетт, плечи которой печально опустились. — Сначала дожить нужно, а там видно будет!
— Я ведь уже и платье сшила, — шмыгнула носом Маринетт. — Нет, Алья, я, наверное, сейчас пойду к маме и скажу, чтобы она передала, что я не…
— Ну-ка цыц! — Хлоя оказалась прямо перед ней и щёлкнула Маринетт по лбу. — Не раскисать! Ты заслужила эту стажировку своим трудом, так что нечего отказываться. Особенно теперь. Ты ведь уже сказала, что представители Alexander McQueen связались с твоими родителями и даже с директором лицея. Они все дали согласие на то, что ты можешь закончить лицей раньше и поехать в Лондон. Так что уже не время отступать, Дюпен-Чен!
Алья с благодарностью посмотрела на Хлою.
— Она права, Мари, — обратилась она к Маринетт. — Твоя мечта стать дизайнером начинает потихоньку воплощаться в реальность. Или ты больше не хочешь создавать одежду? Помогать людям видеть прекрасное?