111. Краснотравная (1/2)
Шиповник сидел у него на коленях, обернув хвост вокруг шеи, и был таким же тёплым, как вчера и позавчера, таким же нежным и ласковым. И всё равно внутри скребла тревога, шевелился недобрый ужас, и сердце выстукивало: «Сжечь их всех, их всех, их всех».
— Он не станет Терновником, кузен, — сказал Жойен, как всегда внезапно. — А ты не станешь твоим отцом.
— Откуда ты знаешь? — мрачно спросил Визерис. То ли — «Откуда знаешь, что я думал», то ли «Откуда знаешь, что не станем?».
— Ты боишься. Ты не можешь бояться за своего друга, потому что он только повредил руку и ушибся, но не умер и даже не близок к смерти. Его даже леди Эллария не сильно побила. Джон тоже в порядке, и Мия, и Рози, и я, и Терранс. И Балерион. Все в порядке. Но ты боишься чего-то. Значит, это всё огонь, — объяснил Жойен. — А огонь — это безумный король. Но ты-то не безумен, кузен. И он не Терновник, он не атаковал ради того, чтобы атаковать. Он защищал нас, он защищал твоего друга, защищал тебя. Кузен, тебе надо думать о другом, — он погладил Визериса по руке. — Тебе нужна корона Завоевателя, а скоро будет нужен и его меч.
— Меч-то зачем? Вот уж кому никакой меч не сдался, так это мне!
— Узнаешь, — просто ответил Жойен. — Я так только, мельком видел.
Паланкин потряхивало. Было душно — не спасали даже открытые шторки. Жойена разморило и он дремал напротив, свернувшись в комочек, но Визерис заснуть не мог — с одной стороны, мешала неудобная, непривычная одежда, впивающаяся в тело под непривычным углом, если попытаться прилечь. С другой — он знал, что скоро они будут проезжать очень особое место. Место, где ему хотелось как следует помолиться и дать себе наконец уйти от . Он ехал навстречу последнему Блэкфайру, в конце концов.
Сегодняшний помянник был полон одинаковыми именами: Деймон, Деймон, Деймон, Деймон... казалось, Злой Клинок пытался убедить себя, что может опровергнуть магию имён, что хоть одному из одинаково названных мальчиков должно всё-таки повезти. Впрочем, с магией имён в этой семье плохо было всё — чего только стоили Эйнис и его младший брат Мейгор... «И что замечательно, Мейгор таки покончил с собой, не оставив потомства. Хотя ревнивый любовник зарезал всё же Деймона, а не Лейнора».
Визерис не испытывал к Блэкфайрам ничего, кроме жалости. Он учил историю их восстаний, пытаясь создать план своего собственного — и видел только трагедию, трагедию людей, которые могли бы украсить собой Вестерос, а вместо этого снова и снова гибли безвременно, по глупости одних, тщеславию других и жадности третьих, пока не выродились в бешеных зверей. «На кого из них будет похож Эйгон? На своего тёзку или на Мейлиса?..» — снова и снова спрашивал он.
— Ни на кого из нас, — ответ пришёл вместе с мальчиком лет двенадцати на вид.
— Он ведь нам даже не родня, — сказал другой мальчик, похожий на первого, как две капли воды.
Они были везде — молодые и старики, все с ярко-лиловыми глазами и золотистыми волосами, лежащими волной на плечах. Один был двухголов, другой по-прежнему нёс на груди глубокую рану от кинжала, у третьего вовсе не было головы. Они больше напоминали несчастного тёзку, так и не справившегося с болью и ужасом своей смерти, чем спокойного и прекрасного даже в ней Блаженного Короля.
— Что смотришь, будто мы обезьянки в твоём цирке? — грубо спросил призрак-Мейлис. — Это ты здесь забавное животное, вот мы и пришли посмотреть, как ты выплясывать будешь, Таргариен.
— И надо сказать, уже увидели немало весёлого. Не каждый день такой маскарад встречаешь, — фыркнул другой Блэкфайр, которого Визерис не мог опознать даже по признакам смерти. — Скажи, Таргариен, что тебе за дело до нас?
— Много читал, — просто ответил Визерис. — А вам до меня?
— Да так, развлекаемся, — у этого был сюркот с красным крылатым конём; значит, Хэйгон, что объявил некогда Злого Клинка большим отцом, чем давно покойный Деймон. Странно было видеть их всех перед собой, живых — положим, не совсем живых, но точно не миниатюры в книгах.
— Что ж, должна же и у вас быть радость, — он фыркнул, высунул из окошка руку и подал знак остановить паланкин. Вышел в поле и пошёл по траве, давно уже не красной, а зелёной и высокой, свежей и густой — по пояс. Если Блэкфайры хотят скоморошины, пусть смотрят — вот как он умеет ходить, вот как держит голову, вот как призывно улыбается. Шиповник спрыгнул на землю, побежал, изредка всплёскивая крыльями. — Хотите поиграть с моим драконом?
— Издеваешься? — спросил Мейлис.
— Предлагаю, — ответил Визерис. — Вы ведь тоже от нашей крови. Я когда увидел Шиповника, чуть не помер от восторга, например. Словно дверь в вечность приоткрылась, и оттуда выглянула сказка, о которой я даже мечтать не смел.
— Дверь в вечность, — фыркнул тот, что с раной от кинжала — должно быть, Деймон Скрипач. — Тебе она так и так откроется. Но не нам.
— Не нам, — эхом подтвердил один из безголовых, тот, у которого не было столь же безголового ворона на плече.
— Почему? Чем вы так прогневали Неведомого? — удивился Визерис. — Вроде не делали ничего такого.
— Восстания по-твоему не считаются? — зло фыркнул один из неузнаваемых.
— Многие восстают, — пожал он плечами. — Вот Файрболла я бы на тот свет не пустил, пока его все знакомые хоть по разу не пнут за его сраные обидки. А вас-то за что? Вы верили, что короли, вот и весь грех. Я тоже верю, например.
— Ты Таргариен, — буркнул один из близнецов.
— А на троне нынче Баратеон. Я про ваши похождения читал знаете сколько? Всё хотел понять, где вы ошиблись, чтобы самому сделать всё правильно. Потом понял.
— И где же? — холодно спросил Мейлис.
— Закон подлости. Трон терпеть не может тех, кто его добивается. Он падает в руки тем, кому нахрен не сдался, кто воевал за другое, — Визерис горько усмехнулся. — Узурпатор выиграл потому, что не собирался быть королём, он просто хотел вынести тех, кто обидел семью его друга и убить насильника своей невесты. Не удивлюсь, если однажды на трон вскочит железянин, просто отправившийся пограбить, или кто-то наподобие того...