30. Пробуждение (1/2)

В птиц словно вселились твари из глубин седьмого пекла. Они орали, путались лапами в его волосах, совали клювы в лицо, не давая сделать ни шагу назад. Только идти вперёд или стоять на месте — когда он останавливался, они успокаивались, рассаживались по земле и по ветвям, принимались чистить перья, копаться в поисках семян или снежных червяков.

Но стоило сделать шаг... стоило сделать шаг, и серо-чёрная туча поднималась над землёй, кидалась на него, клевала, царапала, гнала, гнала как лося на флажки. Как они могли? Он богобоязненный, благочестивый человек, он делал всё, как надо, почему они его гонят, куда?

Пока, наконец, он не упал лицом вниз на каменную плиту и не услышал Голос.

Страх, ненависть, отчаяние, растерянность — всё это расшатывает внутренние защиты. Жертву необходимо подготовить до того, как использовать.

Кто-то схватил его за руки и с силой перевернул лицом вверх. Человек, ворона в истрёпанном плаще и рваном доспехе.

— Я друг Дозора, — прохрипел он. — Джиор Мормонт прибьёт тебя, если узнает!

Человек молча продолжил привязывать его к камню. К алтарю. Алтарю первых людей, на таких резали жертв перед тем, как отдать их потроха богам. «Страх, ненависть, отчаяние, растерянность...» — значит, если успокоиться, то с ним ничего не смогут сделать? Значит, надо только успокоиться? Но чем больше он старался, тем громче стучала кровь в ушах, тем холоднее был пот на висках и тем яснее он понимал, что смерть близко.

Он пытался вырваться, но дозорный-оборванец был сильнее, был нечеловечески силён. Почему? Он всегда верно служил богам, почему они так с ним поступают?! Зачем? Он отдал им то, что они хотели, он отдаст им жён, отдаст дочерей...

Холодные, как лёд руки раскрыли ему рот, засунули кляп из мха и бересты. Нельзя, чтобы он откусил себе язык, — прокомментировал Голос. Тени вышли из темноты под деревьями, мужчины и женщины в богатых одеждах, и золотой череп поверх мужского торса в алом доспехе.

«Неужели с моими сыновьями было вот так?» — успел подумать он, а потом была только боль.

* * *</p>

Арья распахнула глаза, садясь на кровати. Она проснулась, потому что проснулась Нимерия; Нимерия проснулась, потому что в воздухе что-то изменилось. Не запах и не вкус, что-то неуловимое, непонятное для человека, но совершенно ясное для лютоволка.

И тот старик на алтаре... Арья поёжилась.

Чего только не приснится под утро.

Рядом спала Дени, обняв своё ненаглядное яичко, укутанное шерстяным покрывалом, чтобы случайно никого не обжечь. С той истории в криптах, Арья решила не оставлять подружку надолго, особенно ночью — ночью та часто кричала, металась по кровати, но затихала, если её обнять или погладить по спине. Последнее время она успокоилась.

Последнее время плохо спала сама Арья — плохо спала Нимерия. Странное в воздухе, странное во снах, кругом странное, но мама говорила, это нормально. Все девочки нервничают перед встречей с женихом, говорила она.

Маме вот, когда её обручили с дядей Брандоном, снилась мокрая женщина в венке из тростника, гладила её по голове и плакала. А потом снова снилась, уже перед свадьбой с папой — водила её под воду и наряжала в свадебный плащ, вышитый серебряными рыбами.

Лучше бы Арье снилась мокрая женщина.

Жених был ничего так. Прибыл утром со своей матерью, леди Ализаной Мормонт — здоровенной, коренастой, похожей на каменные статуи, которые стоят в пустошах. Только статуи голые, а леди Ализана была вся в мехах, и жених тоже.

— Не жарко вам? Лето на дворе, — спросила Арья.

— Мы привыкли, — ответил жених.

Он был мелкий, худенький и веснушчатый. Мама сказала — вырастет и станет красивым, но это не важно. Главное — когда они подрались во дворе, он неплохо держался и не ныл, что не хочет бить девочек. Свой человек.

— Имя у тебя дурацкое, — сказала она. — Девчачье.

Жениха звали Джен.

— Сама ты дурацкая, — ответил он. — Меня Бенджен зовут. Просто все мужчины-Мормонты должны быть с именами на ”дж”, вот мать и сократила.

— Тогда твоя мама дурацкая, если дала тебе девчачье имя! — резонно заявила Арья.

Так они и подрались.

Потом помирились, конечно — когда сидели вместе на лавке с красными надранными ушами. Мама сказала, не за драку, а за испорченную одежду.

— Юные лорды и леди в вашем возрасте должны уже понимать, сколько сил, времени и денег уходит на то, чтобы вас одевать и обувать, — сказала она. — Посидите пока, подумайте, а потом мейстер Лювин вам объяснит всё в цифрах.

Это была угроза, но Арья любила цифры.

Плохо только, что её не пустят гулять с Дени и Роббом в богороще — отпускать Дени одну не хотелось. Хотя... с Роббом — это не одна, и они опять будут смотреть друг на друга и делать глазами ”вжух” и глупо хихикать, как взрослые или Теон.

— Взрослые иногда такие дураки, правда? — сказала она жениху.

— Редкостные, — ответил он.

И вдруг Нимерия завыла.

* * *</p>

— Арья плохо спит по ночам, — сказала Дени Роббу, опираясь на его руку и перебегая ручей по мостику из бревна.

— Я тоже, — ответил он. — И Серый Ветер. Снится всякое странное, — он покачал головой. — Вроде ворона с тремя глазами.

— Тебе тоже? — вскинулась Дени. — Три глаза, два красные, а один чернее, чем его перья? И что говорит?

— Ничего, только смотрит на меня и смотрит, — мрачно ответил Робб. Прихватил её за плечи, развернул к себе: — Не бойся. Я тебя никаким птицам в обиду не дам, будь у них хоть три глаза, хоть тысяча три!