2. Гениальный план (1/2)
Мамины драгоценности Визерис хранил зашитыми в исподнее сестры. Он считал, что это последнее, где будут копаться воры: его исподнее может быть, но не пятилетнего ребёнка, который ещё не научился ходить по нужде только в специальном месте и оголив зад. Даже у воров есть известная мера брезгливости.
У воров, но не у законного короля Вестероса. Королям не до того.
(Хотя корону он зашил в воротник. К ней следовало проявлять уважение.)
Сколько можно пожертвовать на этот раз? Кольцо? Браслет? Или и то, и другое? Мамины вещи могли быть опасны в том, что он задумал... с другой стороны, опасны могли быть и деньги. Муки выбора, сущие муки.
Наконец определившись, он кое-как зашил распоротое, вернул исподнее на место и чмокнул сестру в щёку в знак извинения. Теперь оставались сущие пустяки: продать, превратить деньги в нужные вещи и добраться до Белой Гавани. Нет, в самом деле, по сравнению с тем, чтобы добиться аудиенции у одного из архонтов или магистров — пустяки.
* * *</p>
Корабль назывался ”Похотливая русалка” — большинство кораблей Мандерли назывались как-то наподобие — а боцмана звали Торрен и у него дома была дочурка, совсем такая же, как маленькая Дени.
— На Стене ей не место, парень, — сказал боцман ещё в первый день плаванья. — Там девок не терпят, сам знаешь старую балладу...
Он с состраданием отнёсся к полумейстеру, которого несчастная судьба и морская непогода сбили с пути в Белую Гавань и дальше на север, и с ещё большим состраданием отнёсся к двум золотым драконам, которыми тот предложил оплатить дорогу.
Полумейстер кивнул, мотнув зелёной чёлкой.
— Я знаю. Но я не могу ни бросить сестру, ни сбежать, — горько ответил он. — Мне повезло, что кое-какие вещи товарищей по кораблекрушению остались при мне и я не совсем без денег, но... долго ли на них проживёшь в Вольных-то Городах? Там, говорят, каждый вдох не бесплатен.
— Так и есть, — кивнул Торрен. — За один месяц в Мире или Волантисе мне доводилось спускать годовое жалование, малец. И не на блядей, ты учти, просто на жрачку и питьё! Ну и опять же, — он протянул шерстистую лапищу и поерошил зелёные волосы, — чужбина не то, что родина.
— Мама была тирошийка, — тихо ответил полумейстер.
— У одного короля тоже мамка тирошийка была, — ответил боцман. — Я же вижу, когда человек по родной земле истосковался. Эх ты, горемыка...
Может быть, это было золото, а может быть, доброе сердце (если добрые сердца всё-таки существуют), но ближе к концу путешествия боцман сказал:
— Знаешь что? А отправляйся-ка ты к лорду Старку!
— Что? — изумился полумейстер. Он никак не ожидал услышать именно это.
— Лорд Старк будет держать суд недалеко от Белой Гавани, — объяснил тот. — Всегда держит в эти дни. Падай к нему в ноги и расскажи всё, как мне рассказал: про мамку свою тирошскую, про сестру, про Стену, про серых козлов, которые вас на неё погнали... всё по чести. Наш лорд справедлив и милосерден, и нас, простой народ, не обижает — не обидит и тебя. Может, хоть сестру твою пристроит куда-нибудь.
Это было даже лучше, чем полумейстер рассчитывал.
* * *</p>
Торрен был хороший человек, хоть и простолюдин. Когда-нибудь, когда Визерис будет сидеть на Железном Троне, он не забудет наградить его по-королевски — а пока он мог только благодарно обнять и скрепя сердце отдать третьего из десятка запасённых драконов.
— Не, малец. Тебе нужней, — подтвердил своё благородство Торрен.