Часть 37 (1/2)

37

После последнего визита в спальню титана, Калео долго болел. Элиос сетовал, что, будучи занят важными делами, пропустил самое главное — как Микэль получил удар по голове и как он помирился с Анрэем. Титан не мог себе простить, что отвлекся и теперь надо было все начинать заново. Кроме того, Микэлю угрожает опасность.

Элиос вошёл в спальню — в ней снова сидел Калео. Парень заискивающе смотрел на него, опасаясь, что титан врадет в ярость. Элиос понял одно: что-то объяснять этому элиотиду было бесполезно, поэтому, ни говоря ни слова, он подошёл к Калео и завязал ему рот шелковой лентой. Затем, повалив его на пол, титан овладел им прямо на полу, но более щадяще, не с такой агрессией, как в прошлый раз. Это походило на какой-то садо-мазозистский обряд и вошло в привычку у самого титана. Раздразненный, как дикий зверь, он больше не сдерживал свою похоть. Он ничего не предлагал Калео и не искал его, парень сам приходил к нему. Как только юный элиотид начинал чувствовать себя лучше, он сразу же оказывался в спальне повелителя и Элиос знал, за чем он пришел. Титан больше не отказывал Калео. Он, ни говоря ни слова, завязывал ему рот шелковой лентой и овладевал им в различных позах. Без ласк, без поцелуев и лишних слов, лишь стоны удовлетворения слетали с красивых губ повелителя. Калео был рад и этому, для него это был великий обряд воссоединения их тел, он готов был снова и снова терпеть дикую боль, чтобы вновь почувствовать, как их тела соединяются в огненном танце желания. После этого безумного садо-мазозистского обряда, лицо Калео распухало от слез, а по ногам снова стекали струйки крови.

Нет, Калео не был мазохистом и конечно же ему не нравилось ощущать такую сильную боль, но парень так любил титана, что ради воссоединения с ним, готов был терпеть даже это.

Удовлетворившись, Элиос падал на ложе и почти сразу же засыпал. Калео же почти до самого утра продолжал лить слезы, чувствуя боль, опустошение и холод. Но он уже не мог остановиться, попав в зависимость от ненасытной страсти к Элиосу, чудовищной боли, смешивающейся с невозможным наслаждением. Днём они не говорили об этом, Элиос вел себя так, будто ночью между ними ничего не происходит и Калео приходилось прислуживать ему, как ни в чем не бывало.

Если Элиос долго не касался его, парень начинал испытывать едва ли не ломку, все его естество дрожало от мысли о близости с титаном, готовясь принять в себя всю его разрывающую мощь, неся с собой дикую боль и такое же дикое наслаждение.

Элиос бегло взглянул на Калео.

— Ты изведешь себя, это скажется на твоём здоровье, давай хотя бы не так часто делать это, — сказал ему титан.

Калео умоляюще посмотрел на него:

— Пожалуйста...

Титан, который сам уже вошёл во вкус этих жестоких игр, начал возбуждаться. Он провел рукой по лодыжке юного элиотида и почувствовал, как тот дрожит. Как всегда, завязав парню рот шелковой лентой, он перевернул его на живот и, задрав на нем тунику, молниеносно вонзился всей своей мощью. Боль была такой сильной, что едва не посыпались искры из глаз, но Калео знал, какое неописуемое наслаждение, от которого в конвульсиях сотрясается все тело, будет ждать его в конце экзекуции, как награда. Парень слышал тяжёлое дыхание Элиоса сзади, титан все чаще и глубже входил в него, одержимый похотью. Сразу же после того, как излился, Элиос молча лег спать, отвернувшись от Калео, будто того вообще не существовало. На душе юного элиотида стало так горько, что он расплакался.

— В чем дело, почему ты постоянно плачешь? — повернулся к нему Элиос. — Ты хотел, чтобы я делал это с тобой? Ты своего добился. Что ещё?

— Я же не так хотел! — воскликнул элиотид, размазывая слезы по лицу. — Я хотел почувствовать твоё тепло, твои ласки, объятия, поцелуи, а чувствую себя вещью, которой пользуются, а потом бездушно ставят на полку.

Элиос смотрел на него бесстрастными прозрачно-голубыми глазами, не выражающими ничего, а потом поманил пальцем. Заплаканный элиотид, в помятой тунике, с растрёпанными волосами, подполз к нему. Титан раскрыл широкие объятия, давая понять, что Калео может прилечь к нему. Парень неуверенно прилег на мощную грудь Элиоса. Титан развернул его заплаканное лицо к себе, осторожно проникнув в его рот поцелуем. Калео самозабвенно отвечал на поцелуй, как во сне, прикрыв глаза с длинными ресницами, он не мог поверить, что Элиос, наконец, обратил на него внимание. Элиотид чувствовал, как вновь восстал огромный орган титана под шелковым покрывалом. Если Элиос снова войдёт в его рваную рану, Калео потеряет сознание от боли. Поэтому они делали это по одному разу, в промежутках Калео лечился после каждой ночи с титаном.

Элиос сжал хрупкое тело своего маленького элиотида, ловя нежные касания его языка во рту.

”Боги, только бы этот момент не заканчивался, никогда не заканчивался”, — про себя подумал Калео. Они так долго предавались поцелуям, что потеряли счёт времени. Не смотря на то, что Калео почти лежал на нем, элиотид знал, что титан больше не станет калечить его сегодня. Наконец, Элиос оторвался от поцелуя.