-7- (1/1)

Решив, что ничего страшного не случится за час его отсутствия, Штольман, предупредив дежурного, вышел из управления и отправился в гостиницу. Ему требовалось сменить рубашку и наполнить желудок. Ужин он пропустил, пожертвовав едой в пользу дела, и теперь расплачивался за это. Голод вызывал дискомфорт, от которого мысли в голове склонялись к единственному: как бы побыстрей его утолить. На площади Яков Платонович остановил извозчика и, запрыгнув в коляску, назвал адрес гостиницы. Кучер не спешил трогать с места. Он несколько раз кинул на сыщика беспокойный взгляд из-за плеча, словно чего-то хотел сказать, но, так и не найдя в себе сил подать голос, хлестнул по крупу лошадь. Та медленно потрусила по мостовой, плавно раскачивая экипаж. А Штольман, откинувшись на спинку сиденья, стал рассматривать прохожих, то и дело выхватывая знакомые лица. Кивая на их приветствие, он краем глаза ловил на себе брошенные украдкой взгляды возничего. Это не сказать, чтобы беспокоило его, скорей раздражало назойливостью. И, в конце концов, сыщик, не выдержав, рявкнул:

— Если вы желаете мне что-то сообщить, то говорите, а нет, то прекратите пялиться исподтишка!Кучер, вздрогнув, забубнил, спотыкаясь почти на каждом слове:

— Да здесь это. Я, правда, не знаю. Так оно или нет, но люди бают. Покойничка нашли.-Почему в управление не пришли?-Да то ж не я нашёл, я только слышал, как на рынке две торговки шептались, - от чего-то испугался кучер. — Я рядом обретался, бублик покупал.-Показать женщин можешь?-Чаво их казать-то там, всяк собака знает, Анисью да ейную товарку Глашку – рыбницу. Вы любого спросите, и он укажет на них. Бабы поди кажный дён рыбой и молоком торгуют.-Ладно, тогда подробно изложи, что слышал.-Дык, те думали клад зарывают, сунулись к схрону, а там человек в форменном сюртуке. И, испугамшись в кабак, что у рынка, побегли страх заливать.-Кто те? - рассердился Штольман от бестолковости рассказчика. С таким же успехом он мог слушать пьяные бредни любого посетителя питейного заведения. — Ты толком рассказывай!-Да почём мне знать, они не говорили, а я не спрашивал. Тпру, - кучер резко остановил лошадь напротив гостиничного крыльца. Сойдя на мостовую, Яков Платонович заметил по скривившемуся лицу возничего: тот уже раскаивается, что впутался в эту историю, развязав свой язык. И хотел бы забрать слова назад.

— То-то же голубчик, - усмехнулся сыщик про себя, — ни одно доброе дело не остаётся безнаказанным. А вслух произнёс: — Сейчас я напишу записку, отвезёшь её в полицейское управление, потом разыщешь доктора Милца и привезёшь сюда.-А…, - попытался возразить извозчик.-Оплату получишь, когда всё осуществишь, - безапелляционно проговорил Яков Платонович и вошёл в гостиницу. Испросил для себя у портье ручку и бумагу, быстро накидал несколько слов дежурному, вкратце описав сложившуюся ситуацию. И потребовал найти всех участников истории с дальнейшим допросом. На всё про всё он давал полтора часа. Штольман прикинул в уме, что этого времени должно хватить. Если нашедшие тела не причастны к убийству, то запираться не станут и быстро расскажут всё, как есть. А у него всё же будет время поесть и сменить рубашку.Покончив с запиской, он распорядился насчёт завтрака и горячей воды и, со спокойной душой получив ключ, вошёл внутрь снятого номера. Вот уже как год он жил в нём, не задумываясь о найме квартиры. Его всё устраивало. Гостиная, выдержанная в светлых тонах, с меблировкой: диваном, двумя стульями и круглым столом. И небольшая спальня в смежной комнате обустроена соответственно его спартанским запросам: удобной кроватью, шкафом и туалетным столиком у стены рядом с окном. Слугу и кухарку нанимать не надо, в номере прибирали каждый день, а в ресторане кормили сносно. О чём ещё мечтать?Расстегнув пуговицы на сюртуке и определив его на спинку стула, Штольман услышал стук в дверь. Гостиница была хоть и не дорогая, но слыла своим расторопным обслуживанием. Любое пожелание постояльца исполнялись почти мгновенно, сыщик не раз восхищался оперативностью обслуги.Открыв дверь, он увидел молодого парня в униформе, чуть согнувшегося под тяжестью заставленного подноса. Жестом сыщик пригласил лакея войти.Тот кивнул, прошествовал в номер и, поставив ношу на стол, стал перемещать на него кувшин, медный кофейник, сахарницу, чайную пару вкупе с ложечкой, большую тарелку, накрытую серебряным куполом. Последними на скатерть легли ножик и вилка, завёрнутые в льняные салфетки. Далее, без лишних напоминай, взял за ручку пузатый кувшин, наполненный горячей водой, и направился в спальню.

— Будут ещё какие-нибудь распоряжения? – осведомился он выходя.-Пока всё, - ответил Штольман.-Приятного аппетита, - поклонившись, лакей покинул номер.Оставшись один, Яков Платонович, не удержавшись, снял баранчик и с вожделением уставился на тарелку. Прельстительного вида снедь заполняла её. Яичница с двумя солнечными глазками украшала центр. По кругу от неё располагались тонкие, хрустящие ломтики бекона, далее тарелку заполняли порезанные на равные кругляши бенгерские сосиски, обжаренные вместе с лисичками и дольками маленьких помидоров. Стояла средних размеров креманка с ванильным пудингом, и возвышались подрумяненные тосты в количестве трех штук.От еды шёл божественный запах, и сыщик, втянув его в нос, сглотнул слюну, наполнившую ротовую полость. — Нет, сначала нужно привести себя в порядок, а уж потом отдать дань изыскам кухни, - и, водрузив крышку на тарелку, стянул через голову рубашку. Поёжился от холода - в номере было прохладно, несмотря на жаркий день, разгорающийся за окном. Прошёл в смежную комнату и, раздвинув плотные гардины, тем самым впустив яркий свет, приблизился к туалетному столику. Достал из ящика бритвенные принадлежности и, разложив их, взбил мыльную пену. Затем налил в тазик воды из кувшина, умылся. Покрыл щёки и часть лица над верхней губой белой массой. Осторожно, чтоб не порезаться, провёл острой бритвой по коже, собрал вместе с мылом отросшую за ночь щетину. Опустил лезвие в таз и побултыхал им в воде для очищения, при этом смотрясь в зеркало, оценивая проделанную работу. Оставшись довольным, он возобновил процедуру, но его взгляд упал на отражение кровати, располагавшейся в глубине спальни. Обычно она имела опрятный вид, сейчас же состояла из одних бугров и вмятин. А венцом хаоса являлась чья-то ступня, выглядывающая из-под одеяла. По размеру, форме и ухоженности можно было предположить, что она принадлежит представительнице женского пола.Оставив опасную бритву, Штольман подошёл ближе и, не церемонясь, сдёрнул одеяло, намереваясь избавить свою постель от незваной гостьи.На него глядела обнажённая Нина. Улыбнувшись, она бесстыже потянулась, как кошка, давая рассмотреть все соблазнительные изгибы тела. И вскинула руки, приглашая его в объятья.-Я уже опасалась, что мой сюрприз не получится и придётся самой себя обнаруживать, - мурлыкнула женщина. —Не хочешь прилечь рядышком?-Нина, я, несомненно, польщён, но ты не находишь, что это слишком? – проговорил Штольман.Раньше, когда он терял от неё голову, то принял бы это откровенное приглашение за проявления верха симпатии, а сейчас воспринял с опаской. Да и чего скрывать, любовь прошла, и тяга к её прелестям померкла.-Чего ты медлишь, Якоб? – скривила Нежинская недовольную мину. — Вспомни, как нам всегда было хорошо! – и она игриво провела пальцем по обнажённому прессу сыщика, выписывая на его коже затейливую фигуру.-Нина, оставь, - Штольман поймал руку бывшей любовницы. — Ты сделала свой выбор в пользу князя.-Сколько можно тебе повторять: Разумовский просто друг. Хороший, верный друг и не более. Люблю я только тебя и быть хочу только с тобой! - Выдернув пальцы из захвата, женщина откинулась на спину. — Ну, иди же, иди ко мне. Хватит уже ревновать.-С такими друзьями врагов не надо, - скрипнув зубами, сыщик набросил на голое тело женщины одеяло. — Я подожду тебя в гостиной, пока ты не приведёшь себя в порядок.

И, схватив со спинки кровати полотенце, отерев лицо, вышел в гостиную.Спустя полчаса Нежинская явилась перед ним полностью упакованная в синий туалет, сверкая отпечатком чьей-то подошвы сбоку на подоле. За это время Яков смог разделаться с завтраком.-Скажи, как тебя понимать? – фурией она налетела на него. — Ах нет, молчи, - театрально женщина заломила руки. — Я всё поняла! Ты променял меня на ту девчонку, бегающую за тобой, словно собачонка, по городу.-Нина, - строго одёрнул её Штольман, боясь услышать ещё больше гадости в адрес Анны.-Молчи. Я выскажу тебе всё-всё и исчезну из твоей жизни раз и навсегда. Знай, как бы это тебе ни льстило, как ни подстёгивало твоё эго, глупенькая провинциальная барышня не в состоянии любить и понимать тебя, как я. Когда-нибудь ты осознаешь это, и тебе станет грустно. Захочешь вернуть меня, но я буду далеко, - и Нежинская, разрыдавшись, без сил опустилась на второй стул, закрывая лицо руками.-Нина, прошу тебя, успокойся. Возьми себя в руки, - Яков Платонович, встав, шагнул к фрейлине и положил ей ладонь на плечо. Положение создалось глупое, он не хотел открыто выражать симпатию к Анне, потому что сам не понимал своих чувств, но и отрицать не мог, так как другую причину для отставки Нежинская не примет.

— Что делать? – вертелось у него в голове, и тут, на его счастье, постучали. Мысленно возблагодарив создателя, сыщик направился к двери и спешно открыл. На пороге стоял Евграшин.-Яков Платонович, всех нашли и допросили, - радостно доложил он.-Проходите и рассказывайте, - пропустил сыщик городового в номер после того, как понял, что Нина скрылась в спальне.-Братьев Дириглазовых, Фильку и Митьку, мы нашли там, где и указали торговки. К нашему приходу те уже изрядно были навеселе, но ещё в разуме. На вопросы отвечать отказывались, мол, ничего не видели, ничего не знаем, все врут, подлюки, но мы узрели под столом мешок. Развязали, а там гайки, скрученные с железнодорожного полотна. Вот тут-то дело пошло веселей. Доставили в управление, допросили и оказалось, эти черти, возвращаясь с промысла, увидели экипаж, а в нём - кралю в синем платье с кавалером, упившимся вусмерть. Тот всё ноги ей на колени пытался закинуть, а та фыркала, словно рассерженная кошка. Братья решили от греха подальше в лесок с тропы свернуть, чтоб на глаза парочке со своей добычей не показываться. А там новая напасть: крепкий, рослый господин с седой бородкой лопатой зарывает яму. Филька с Митькой затаились, а когда все баричи уехали, бросились раскапывать. Ну и отрыли на свою голову покойника.-Уже интересно, - усмехнулся Штольман и поймал от городового похожий взгляд, коим его одаривал кучер не далее часа назад. — Что не так?-Понимаете, Яков Платонович, Митька заявил, что мамзель видел в вашем обществе позавчерась. Он на посылках в магазине работает, вот и приметил вас на площади.-Значит, позавчера, - пробормотал сыщик и обернулся, стараясь понять, может ли слышать их разговор Нежинская. У него не имелось сомнений, что ?мамзелью? Митька обозвал её, крепким и рослым с бородкой барином – Жана. Оставалось выяснить личность пьяного и того кого, закопали. — Братья сейчас где? – оборотился сыщик к Евграшину.-Знамо, где, в околотке сидят, - пожал плечами городовой.-Отлично, возвращайтесь в управление, соберите группу, прихватите с собой кого-нибудь из братьев и обратно к гостинице. Да не забудьте фотоаппарат из моего кабинета. За доктором я послал, он должен уже вот-вот подъехать.-Разрешите исполнять? – вытянувшись, спроси городовой.-Исполняйте, - махнул рукой Яков Платонович и направился к спальне, чтоб задать Нине нарисовавшиеся вопросы. Постучав, он открыл дверь и тут же почувствовал удар, обрушившийся на его голову.Резкий запах нашатыря разбудил его померкшее сознание. Открыв глаза, Штольман увидел над собой склонённое лицо доктора Милца, выражавшее озабоченность.-Яков Платонович?Сыщик застонав сел. Обвёл взглядом спальню и, увидев на полу перевёрнутый табурет, невесело хмыкнул:

— Вот какая женская любовь. Где она?-Яков Платонович, с вами всё хорошо? Сколько пальцев вы видите? – и Милц, загнув большой к ладони, выставил руку вперёд.-Не надо, доктор, я в порядке, - отмахнулся Штольман и не без труда встал. На самом деле всё обстояло не так радужно: голова кружилась, а в ушах звенело, словно кто-то бил в набат.-Нет, вам непременно нужно в постель, - доктор решительно схватил сыщика за руку. — У вас все признаки лёгкого сотрясения, вон вы какой бледный, и гематома набухает. Ложитесь, я сейчас сделаю вам холодный компресс. И вам бы поспать, хотя многие врачи спать не рекомендуют.-Какой сон, от меня сбежала преступница, и её нужно поймать, пока не покинула город – раз. Два: необходимо ехать осмотреть труп. Три: арестовать Жана и допросить Разумовского. Четыре: наконец, добриться.-Яков Платонович, я вам как доктор заявляю: с такими темпами вы можете протянуть ноги. Почему вы не жалеете себя? Лягте в кровать, немедленно, - Милц зло сверкнул пенсне.-Александр Францевич, будем считать, вы исполнили свой врачебный долг по отношению ко мне. Поэтому успокойтесь.-До чего же вы упрямы, господин Штольман, - буркнул доктор и добавил — и все же, пока вы бреетесь, я приготовлю для вас снадобья. Порошок укрепит ваше состояние.

Яркое солнце и духота, преобладавшие в этот час на улице, добавили Штольману дискомфорта. Мысленно пожалев, что не может воспользоваться советом Александра Францевича склонить голову на подушку и, закрыв глаза, ощутить приятный холодок от компресса на лбу, а ещё лучше бы прохладу нежных ручек Анны.

— Брр, - потряс он головой, понимая, что его заносит куда-то не туда, и забрался в одну из двух полицейских колясок, стоявших у подъезда гостиницы. В ней уже сидели Евграшин и парень лет двадцати в выцветшей рубахе со скованными руками. — Трогаем, - крикнул сыщик, когда Милц занял место рядом с ним на сиденье. Кавалькада двинулась вперёд.Путь оказался недолгим, всего в нескольких вёрстах от города экипажи остановились. Дириглазов кивнул в сторону леса. — Там он.- Кстати, ты кто: Митька или Филька? – обратился Штольман к арестанту, вытолканному городовым из экипажа.-Дмитрий я, - представился парень, ковырнув носком сапога хорошо утрамбованную дорогу.-Тогда веди нас, Дмитрий.Углубившись в лес, они прошли между стволов деревьев и наткнулись на небольшой пяточек, заросший дикой малиной. Колючие кусты, переплетаясь между собою, загораживали дальнейший путь, их можно было обойти только с левой или сьправой стороны. И там Штольман узрел свежую разрытую могилу длиною в человеческий рост. Она зияла, нарушая целостность земляного покрова. Подойдя, он встал на краю и прищёлкнул языком от досады. Эраст Петрович Буссе собственной персоной лежал на дне неглубокой ямы, демонстрируя простреленный висок. Штольман приказал подчинённым извлечь труп.-Что скажете, доктор? - спросил Яков Платонович.Милц, присев на корточки, двумя пальцами взялся за подбородок покойника и повернул его голову. Внимательно обозрев открывшуюся ему картину, выпрямился.-Ну что я могу сказать: смерть наступила не поздней сегодняшнего утра от дуэльной пули. Рана соответствует. Выстрел производили с близкого расстояния не далее вытянутой руки. Пуля прошла навылет. Остальное после вскрытия.-Здесь была дуэль? - спросил Евграшин.-Не думаю, - покачал головой Штольман. — Во-первых, стреляться с такого расстояния - чистой воды самоубийство, причём, для обоих дуэлянтов. Во-вторых, правше никогда в голову не придёт палить с левой руки – не сподручно. А у нас входящее отверстие пули слева, значит, поединок исключается. Вывод: Буссе элементарно застрелили. Группа, можете работать, - громко крикнул сыщик. — Евграшин, вы за старшего, запротоколируйте и проконтролируйте, чтобы все хорошо засняли. Я в управление, доктор? – посмотрел он на Милца.-Мне здесь тоже делать нечего, пожалуй, поеду к себе в мертвецкую ждать тело. Яков Платонович, распорядитесь.-Евграшин.Городовой кивнул и шагнул к собравшимся людям около ямы.

Штольман, войдя в свой кабинет, окунулся в тишину и прохладу. Плотные двери, закрывшиеся за ним, добротно изолировали от постоянного гула в зале общей работы. А расположение окон на теневой стороне обеспечивало приятным холодком даже в самый разгар июля.Снял котелок и, пристроив его на вешалку, подошёл к шкафу со стеклянными дверцами. В них плохо, но всё же можно было рассмотреть своё отражение. Он нащупал рукой шишку, бугорок размером с финик предательски разросся, однако, на его счастье, не виден под густыми волосами.

— Повезло, - пробормотал сыщик, - могло быть и хуже. И, вздохнув с облегчением, сел за свой рабочий стол, отодвинул в сторону саквояж, принесённый сюда утром по его распоряжению.-Яков Платонович, можно? – после стука в кабинете материализовался дежурный.-Да, заводи, - сказал Штольман. Как только появившись в управление, он первым делом дал команду привести к нему утреннего задержанного. Слова Анны не шли у него из головы, хоть он и не до конца понял их смысл, речь девушки сбивалась, всё же решил пообщаться с данным господином.Плетнев завёл арестанта и, усадив на стул, стоявший рядом со столом начальника, вышел.-Ваши фамилия, имя, отчество, - Штольман приступил к допросу, рассматривая опухшие то ли от беспробудного пьянства, то ли от ?укусов? придорожной крапивы, подёрнутое серой пылью лицо мужчины. И пытался понять, кто перед ним. Добротный костюм, сейчас изрядно замызганный и оборванный в некоторых местах, обнаруживал руку столичного портного. А также рубашка и обувь не отставали от него по качеству пошива. Если не брать в расчёт свинский вид задержанного, то его вполне можно соотнести к разряду небедствующих. Купчик, коммерсант или просто праздношатающаяся личность? — Так кто же вы?Вздрогнув от его голоса, задержанный мутным взглядом зашарил по кабинету и выдавил из себя: - Пить.Яков Платонович, вняв его просьбе, подошёл к столу Коробейникова и, наполнив стакан из находившегося там графина, протянул страдальцу. Тот, схватив его двумя руками, как малое дитя, поднёс к пересохшим губам и стал жадно заглатывать воду, отчего острый кадык на шее, словно поршень, заходил взад-вперед. Допив всё до капли, мужчина сфокусировал рассеянный взгляд на сыщике:

- Где я? Кто я?-Вы находитесь в полицейском управлении города Затонска, - произнёс Штольман. — А вот кто вы, в этом нам предстоит разобраться, если сами не знаете, - и придвинул саквояж к задержанному, - ваш?Мужчина равнодушно взглянул на сумку и пожал плечами: - Не имею представления. Можно ещё воды? – и не дождавшись разрешения, встав со стула, добрался до графина, шатаясь из стороны в сторону по кривой траектории. Вынул стеклянную затычку и присосался к горлышку. Вода, булькнув на глазах Якова Платоновича, стала переливаться из сосуда в арестанта.-Пф, хорошо, - выдохнул тот, выхлебав всю воду из графина, и вернулся на место.-Продолжим, - неумолимо произнёс сыщик. — Это саквояж обнаружили при вас, когда вы ползли по дороге сегодня утром. Если вы его не украли по пути следования, то он ваш.-Да не знаю, не знаю я ничего! – истерично воскликнул мужчина, хватаясь за русые волосы грязными ладонями и, согнувшись, оперся локтями о ляжки. — В голове полная пустота. Можно мне обратно в камеру, я хочу подумать и постараться прийти в себя, - и с мольбой в глазах взглянул на сыщика.-У меня другое предложение: откройте саквояж и посмотрите, может, его содержимое всколыхнёт вашу память.-А, собственно, в чём моя вина? Почему я здесь?-Я уже озвучивал причину, но могу повторить: вас задержали в непотребном виде, ползущим по дороге, мешающим проходу конным и пешим, - выговорил Штольман, придерживаясь прямой версии ареста. О косвенной он предпочёл умолчать. — Следствие пытается установить, кто вы и с какой целью прибыли в Затонск.От слов сыщика задержанный, раздражённо передёрнув плечами, щёлкнул замками сумки, заглянул в неё:

- Можно?Яков Платонович кивнул и на его столе появились паспорт на имя Банина Митрофана Терентьевича, подборка медицинских журналов по психиатрии за последние полгода и постоянный пропуск в местную психбольницу, выписанный на Банина М.Т.-Знаете, я не помню, чтобы пользовался данными вещами, но у меня стойкое чувство, будто в этом журнале на двенадцатой странице есть закладка, - Банин, взяв в руки брошюру и перелистав её, ткнул пальцем на загнутый уголок. — А также мне кажется, что на обратной стороне пропуска поставлена чернильная клякса в виде собаки, - и быстро перевернул жёлтый картонный прямоугольник. Чёрное пятно, отдалённо напоминавшее пуделя, было тут как тут. —О-о-о, это невыносимо существовать только чувствами, не зная ничегошеньки наверняка!-Пить нужно меньше, - вскипел Штольман на страдания Банина. — Тогда не только чувства, но и разум скажут: кто вы, где вы, что пили и с кем.-Я пил коньяк в компании достойнейших людей, - возразил Митрофан Терентьевич и выпятил грудь вперёд.-С кем? Где и когда? – вцепился Штольман в слова задержанного, чувствуя, что он на правильном пути к раскрытию.- Не помню, - после минутного раздумья растерянно произнёс мужчина. — Только знаю: они были достойными. Всё, хватит меня мучить, верните в камеру.-Плетнев, - гаркнул сыщик во всю мощь лёгких, игнорируя выпад Банина.-Я, ваше высокоблагородие! - влетел дежурный в кабинет. - Приведи братьев Дириглазовых, живо.Когда Фильку и Митьку вели в комнату, Штольман встал и, подойдя к ним, указал в сторону Митрофана Терентьевича:— Вам знаком этот человек?-Дык это ж тот, что с мамзелью на коляске был, - бесхитростно проговорил Филька.-Он, он, собака пьяная, - подхватил Митька. — Храпака такого задавал, деревья до дола клонились.-Ну, господин Банин, с какой дамой вы утром находились в коляске, не с фрейлиной Нежинской ли, Ниной Аркадьевной? А не Жан, слуга князя Разумовского ,на козлах сидел? А ну, говорите, как и кто убил инженера Буссе!-Да не знаю я! – и, не сдержав эмоций, Банин ударил кулаком по саквояжу, да так, что он, подскочив и перекувырнувшись в воздухе, шлёпнулся раскрытым зевом на пол. Лёгкий звук падающего предмета в кабинетной тишине услышали все находившиеся в нём.Не тратя время на вопросы, Штольман нагнулся, поднял сумку и обозрел выпавшую золотую безделушку, которую без труда узнал из описаний Анны. Рыбка с рубиновым глазком, причём, с одним плавником на хвосте, прицепленной к короткой цепочке.-Так, так, - протянул сыщик и, переложив кулон на стол, достал из кармана платок. Развернув его, подцепил двумя пальцами находку из номера Петрушеньки, приставил к рыбке. Половинка подошла идеально.