-4- (1/1)

Штольман надеялся, Анна одумается и покажется у Шульгиных для дальнейшего расследования, но он ошибся: девушка так и не появилась. Прождав её там битый час, сыщик покинул обитель купчихи. Спать не хотелось, а удовольствия ночного города Якова не прельщали, от того ему ничего не оставалось делать, как следовать в номер. Но это и к лучшему, расположившись на удобном диване при тусклом свете свечи, можно будет спокойно обдумать факты. Во-первых, Петрушу не довезли до дому. Парень выпрыгнул из коляски и сбежал в неизвестном направлении, хотя был мертвецки пьян. Штольман сам мог это засвидетельствовать. А купчиха клялась и божилась, что перед самым побегом сына увидела, как над забором показалась седая голова с бледным лицом мертвеца и закричала петухом. "Колдун, это всё колдун", - повторяла Анастасия Кондратьевна, словно в бреду. А на вопрос, где тот дом с забором, женщина заходилась в плаче и неистово крестилась.Во-вторых, Остап. Угрюмый мужик с ладонями размером с лопату с философским спокойствием сидел под лестницей, вооружённый иглой и напёрстком, починял валенки, пока весь дом ходил на ушах из-за истерики хозяйки. Яков и не заметил бы его, но когда спускался того забил сухой кашель. Остап при Петруше выполнял обязанности интересанта, так как мальчик по натуре был нелюдим. И беседа с компаньоном дала Штольману очень ценную зацепку. Выяснилось: до ?помешательства? Петра лавку посетила колоритная личность - горбатый седой старик, одетый по-босяцки, но с барскими замашками. В городе Остап такого не встречал. Этот старик отозвал Петра в сторону и легонько стукнул его по плечу, молча ушёл. После этого, по наблюдениям Остапа, его словно подменили. Нелюдимость барчонка исчезла, он стал искать общества, а заодно колобродить по городу, пить и играть в карты.И третье, осмотр комнаты пропавшего Шульгина. Остап любезно согласился показать её Штольману. Покои Петра находились на втором этаже и выгодно выделялись из всего дома своей роскошью. Там стояла кровать с уложенной на неё периной, укрытой ярким стёганым покрывалом, на котором лежали три большие пузатые подушки. Они горкой тянулись к светлому потолку. Резной секретер, удобное кресло и толстый ковер, застилавший пол. На стенах висели красивые картины, а окно закрывали кружевные занавески.Яков, зайдя в неё, немедля подошёл к кровати, скинул на пол подушки и отдёрнул край покрывала и пухового одеяла. Простыня под ним оказалась девственно-чистой, не оскверненной землёй и грязевыми разводами. И, повернувшись к Остапу, чтоб задать вопрос, еле увернулся от кулака, направленного в его сторону. Мужику, скорей всего, не понравились его действия. Слова о следственном эксперименте Остапа не убедили, и его вытолкали взашей.-Вот когда пожалеешь об утраченных полномочиях, - вздохнул сыщик и прибавил шагу.Ночь полностью вступила в свои права. Где-то било двенадцать. Улицы опустели, и даже в трактире, мимо которого он проходил, уже не слышалось громких воплей. Егослух уловил чьи-то быстрые шаги и неровное дыхание невидимого человека, идущего навстречу.Притормозив, Штольман скрылся в тень, чтобы оставаться незаметным.Ждать пришлось недолго, буквально через минуту с ним поравнялся Евграшин. Широко размахивая руками, городовой полубегом-полушагом галопировал по дорожке.-Нет, это невозможно! Так нельзя, - бормотал мужчина себе под нос, не замечая ничего вокруг. — Надо обязательно рассказать Якову Платоновичу. И как-то связаться с адвокатом Мироновым. Не по душе мне происходящее. Это настоящий произвол!Услышав своё имя, Штольман окликнул бывшего подчинённого.-О, Яков Платонович! – сбившись с шага, обрадовался тот оборачиваясь. — Я искал вас. Анна Викторовна арестована.-Что?! Как?! Когда?! – рёв поражённого Якова разнесся по округе и разбудил местных собак, которые тут же истеричным лаем поддержали его негодование.-Тише, тише, Яков Платонович, - испуганный бурной реакцией начальника, попросил Евграшин, приближаясь. — Вы понимаете, я не должен никому ничего говорить. На этот счёт есть особые указания, - и он состроил многозначительную мину. — Барышню посадили в камеру, предъявив обвинение в убийстве Петра Шульгина. И Серебряков хочет, чтобы пока никто не знал об этом. Он считает, что, посидев одна ночью на нарах, Анна Викторовна созреет для признательных показаний. А я не верю, чтобы такая девушка могла кого-то убить! – с вызовом в голосе проговорил Евграшин. — Сколько раз она помогала нам, - и от переизбытка чувств городовой ударил по раскрытой ладони.-Давай подробней, - тоном, не предвещающим ничего хорошего тому, кто посмел обидеть Анну, сквозь зубы процедил Штольман. От шока он уже оправился и мог мыслить рационально, чтобы доказывать ложность обвинения Анны в убийстве.-Где-то с час назад в управление прибежал худенький мальчишка, сказал, что видел, как некая барышня в нумере трактира зарезала постояльца. Парень так подробно описал портрет Мироновой, что её невозможно с кем-то спутать.-Где тот мальчишка? Я хочу побеседовать с ним.-Утёк, прежде чем мы выдвинулись к месту.-Ладно, идём,- и, не заботясь, последовал городовой за ним или нет, Штольман припустил по дороге.

Толкнув дверь, Яков ворвался в слабоосвещённый общий зал управления и твёрдой походкой направился к камерам. Этот маршрут сыщик мог одолеть с закрытыми глазами, так как за время службы десятки раз ходил им. Прямо, налево, вглубь и пред тобой узкий тёмный коридор с несколькими железными дверьми. Но в этот раз всё выглядело по-другому. Проход освещался большим керосиновым фонарём, подвешенным на крюк, вбитый в стену. А у входа сидел Побрякушкин, примостив грузное тело на деревянном грубо сколоченном табурете. По нему было видно, как он откровенно боролся со сном, тараща заплывшие жиром глазки на противоположную стену, изучая кривые трещины, которыми та изобиловала.При появлении сыщика тюремщик вскочил с места ибыстренько метнулся к одной из железных дверей.Поэтому, где держат Анну, Якову гадать не пришлось.-Никаких посетителей! Особые распоряжения! – гаркнул Побрякушкин, ожидая дальнейших неприятностей.-К чёрту вас! Открывайте камеру! – потребовал Штольман.-Арестантка спит.-Яков Платонович! Яков Платонович! – разъярённая дробь в железную дверь и голос Анны опроверг слова тюремщика. — Вытащите меня отсюда, я не убивала никого! Я лишь вошла в комнату и обнаружила Петра лежащим уже мёртвым на кровати.-Тихо там, - прикрикнул Побрякушкин и пяткой сапога грохнул по преграде, отделяющую арестантку от внешнего мира. — А то враз в наручники одену, если не прекратишь тут Якова Платоновича в заблуждение вводить. Не верьте ей, господин Штольман, - и он честными глазами вперился в сыщика. — Её взяли чуть ли не над мёртвом телом с ножом в руках.-Нет! Я не делала этого, Яков Платонович!Надрывный крик девушки остро резанул по сердцу сыщика. И он, решительно подойдя почти вплотную к Побрякушкну, молниеносно ударил того вбок под рёбра двумя пальцами. — Отдохни, - без злости проговорил Штольман, следя, как городовой, хватая ртом воздух, беспомощно хлопая глазами, оседает на пол. — У тебя на то есть минут двадцать, полчаса, - и, склонившись над парализованным телом, быстро обыскал его и вытащил из кармана внушительную связку. Затем, не церемонясь, оттащил тушу от двери и, вставив нужный ключ под цифрой два в скважину, отомкнул замок, но прежде чем зайти внутрь, швырнул связку тюремщику.-Анна Викторовна, - покачал головой Яков, увидев девушку возле кровати, вцепившуюся в железную дужку в свете луны, лившемся через маленькое окошко под потолком. Руки её немного подрагивали, выдавая страх. Но по лицу этого сказать было нельзя, оно оставалось спокойным, хоть и отдавало белизной с голубым отливом. — У меня нет слов.-Давайте уйдём отсюда, - отцепив руки от спинки кровати,произнесла девушка и направилась к двери. — Я не могу здесь находиться. Это выше моих сил, я не преступница.-Анна Викторовна, - Штольман поймал барышню за руку и мягко привлёк к себе, ожидая бурной реакции на то, что он сейчас скажет. — Если вы уйдёте, то они, - сыщик неопределённо махнул рукой, - расценят это как побег и косвенное подтверждение вашей вины. Так что нам нельзя уходить, лучше давайте поговорим, пока сюда не набежали.-Что?! Разве вы пришли не для того, чтобы увести меня из этого отвратительного места? Как вы можете, Яков Платонович, поступать так жестоко? – тут выдержка ей отказала, в глазах набухли слёзы и неудержимыми ручьями потекли по щекам, сопровождаемые горестными всхлипами. В них присутствовало всё: и обида за несправедливое обвинение, и страх за своё будущее.-Анна Викторовна, ну успокойтесь. Ну не надо плакать. Я же пришёл и останусь. Поверьте, Вам никто не причинит зла, пока я с Вами, - Штольман, прижав девушку к себе, растерянно гладил по плечу. Ему ещё никогда не доводилось успокаивать горько плачущих барышень. — Всё будет хорошо.-Не-бу-дет, - сквозь слёзы прорыдала Анна и, тесней прижавшись к мужчине, поняла: несмотря на все свои горести, так отрадно плакать ей до сих пор не случалось. Ощущения, которые она сейчас переживала, удобно устроившись на груди у сыщика, были разительны с теми, что испытывала, уткнувшись носом в жилет к отцу или дяде при аналогичных обстоятельствах. Там надёжная защита, а тут полное умиротворение. Его объятья, сильные и нежные одновременно, возвели барьер между ней и враждебным миром.В конце концов, слёзы у Анны иссякли, и девушка несмело взглянула в лицо Штольмана. — Я, кажется, намочила ваши жилет и сорочку? –и приложила ладошку к намокшей ткани и погладила её.Яков ощутил, что в том месте, где барышня прошлась нежной ручкой, будто оголились все нервные окончания, и сыщик остро ощутил ласку.-Вот такая вы мне нравитесь больше, - с хрипотцой в голосе проговорил Яков и, от греха поймав руку Анны Викторовны, отвёл её в сторону, но не выпустил.-Нравлюсь? – переспросила девушка, затаив дыхание, посмотрела на его руку, сжимающую её пальцы.-У нас мало времени. Сейчас сюда могут войти в любую минуту, и поэтому я хочу услышать первым, что подвигло вас пойти в трактир одной, - сыщик предпочёл оставить вопрос Анны без ответа, так как сам пока в точности не разобрался в себе. А кружить барышням головы просто так, нет, увольте это не в его правилах. — Ну же начинайте, Вы….-Я! Нет, скорее Вы! Это Вы грубо влезли в моё расследование и начали действовать не так, как я хотела! – с негодованием девушка вырвала свою руку и накинулась на сыщика. В ней взыграла обида. — Почему Вы не начали допрос с трактирщика, а приклеились к какому-то Ефиму? Зачем отослали Петра?- Вы ещё добавьте, что отстраняете меня от дела, - с холодной усмешкой произнёс Штольман и, сделав шаг назад, прислонился плечом к стене, сложил руки на груди. — Ну что же вы молчите? Одно слово, и я испарюсь из вашей жизни.От сказанного Анну будто окатило ушатом ледяной воды. Вся злость улетучилась, лишь только она представила, что подобное осуществится.-Зачем Вы так со мной? – девушка шмыгнула носом.Яков осознал, что перегнул палку и положение нужно спасать, а иначе пропадёт в водопаде слёз, заплескавшихся в глазах Анны. Он подошёл к девушке и, нагнувшись, внимательно посмотрелв лицо. — Не пойму, что это у вас такое? – поинтересовался сыщик и, проведя пальцем по щеке, снял первый признак потопа. Потом поднёс слезинку к глазам и, изучив её как редкостную диковинку, неожиданно для Анны слизнул с подушечки пальца. — Хм, слёзы, - изобразил он на лице неподдельное удивление. — Настоящие слёзы.Выходка Штольмана получилась настолько неожиданной и несообразной характера сыщика, что Анна не смогла сдержать улыбки.-Ну вот, так-то лучше. А теперь присядем и поговорим без нервов, - Штольман усадил девушку на кровать и присел рядом. — Так что же вы выяснили у трактирщика и как оказались в комнате Петра?-Трактирщик упорно молчал, - начала Анна, - и выгонял меня из заведения. А потом меня обокрали, какой-то мальчишка украл монетницу. Я побежала за ним, - девушка осеклась, не зная, говорить ли о том, как дух Петра заставил найти его, не выпуская её из коридора и вынуждая зайти в комнату.-Мальчишка, говорите? – Яков потёр ладонями лицо, разгоняя сонливую одурь, одолевавшую его, и не заметил заминки. — А вы знаете, что некий паренек сообщил властям об убийстве Петра и дал им ваше описание? Вы можете подробно обсказать его физиономию?-Худ, не чёсан, - отрапортовала девушка. — Я попытаюсь его нарисовать. Яков Платонович, а как вы думаете, кто и зачем убил Петра?-Сдается мне, Шульгин выполнял некую миссию. Он кого-то выслеживал и, исполнив её, его просто устранили за ненадобностью.-Откуда такие выводы?-Посудите сами, он, по показаниям маменьки, часами бывал на вокзале и у дома Молостовых. Кто его на это сподвигнул, я тоже, кажется, понял. В деле образовался старик. Необходимо его найти и допросить. А вот кто именно убил Шульгина, я пока не разобрался, но думаю, и это вскорости перестанет быть тайной. Достаточно разыскать вашего мальчишку. А у вас, что вещают с той стороны, Анна Викторовна?-Вы правы, я разговаривала с Петром, - ответила девушка, не заостряя внимания на колкость, допущенную сыщиком. — Но, как всегда, в знаках один туман. Дух показал мне золотую безделушку в виде рыбки размером около двух дюймов с рубиновым глазком. Полагаю, это брелока или кулон. Он раскачивался, - и Анна, не тратя лишних слов, решила показать увиденное. Сняла с запястья сумку и, взяв её пальчиками за тесёмки, принялась раскачивать перед носомсыщика. — Постепенно предмет превращался в одно большое пятно жёлтого цвета и сменил колер на чёрный, - и девушка, прекратив терзать глаза Штольмана, вернула её на запястье. -А с вашей ?Рыбкой? есть какие-нибудь подвижки?Анна покачала головой, прикрывая зевок тыльной стороной руки. Усталость брала своё. Бурное утро и не менее бурный день, плавно перетёкший в ночь, отняли немало силы, но события заставляли собраться и действовать. А сейчас, когда бежать было некуда, да и возможности такой не предоставлялось, она расслабилась. Голова девушки стала клониться к тому, что с большой натяжкой можно было именовать подушкой. Серая ткань, сшитая на манер мешка и набитая не пойми чем, служила подкладом для головы арестанта. Но и это в данной ситуации выглядело очень соблазнительно. Покосившись на подушку, Анна опять непроизвольно зевнула.-Анна Викторовна, ложитесь, - перехватив взгляд, проговорил Штольман, вставая. — Вы устали, и вам обязательно нужно отдохнуть, пока есть возможность. Да и я, признаться, тоже не откажусь соснуть часок-другой.-А…? – девушка не могла вымолвить и слова от овладевшего ею смущения. В камере стояла единственная и довольно узкая кровать, предназначенная одному человеку. Другой мебели не было.-Не переживайте, я найду для себя местечко, - с тихим смешком произнёс Яков, уловив смятение девушки и сев на пол возле стены, подтянул к себе колени. — Ложитесь и не переживайте за меня.Помаявшись, глядя на Штольмана, Анна стянула с кровати серое одеяло и подошла к сыщику.-Яков Платонович, возьмите. Вам оно нужней, - и протянула его Штольману.Сыщик, открыв глаза, принял дар, а затем, поймав руку Анны, поцеловал ладошку. — Спасибо!-Не за что, - отозвалась девушка и, вернувшись к кровати, удобно расположилась на ней, сама не заметила, как уснула с улыбкой на губах.