Глава 19. Гонец, что принёс дурные вести (2/2)

Альба села на кованые перила площадки, прикрыв устало глаза, слушая, как шипят горящие сигареты на каждом вдохе, как покашливает Джеки от очередной глубокой затяжки, чувствуя, как щекочет шею дым, выпускаемый Ханмой, как всегда, на неё. Николай перестал шуршать за своей дверью, и вышел наконец-то, держа в руках тонкий белёсый конверт, усыпанный международными марками и печатями, и девичьи взгляд сразу же зацепился за марку, где были знакомые польские слова, и нахмурилась, смутно догадываясь, откуда пришло письмо. Коля оглушительно чихнул, заставив Альбу вздрогнуть от неожиданности, и протянул ей конверт, не подходя ближе: Ханма и Джеки, молчаливые, зло прожигали мужчину взглядом, следя за каждым его шагом. Они напоминали собак из старой сказки про огниво, охранявших драгоценность, которой была для них Альба, и Николай в круг их доверия явно не входил.

- Как я понял, это тоже с твоей родины, - прогнусавил мужчина, почёсывая нос. – Уф, ну и запах тут от курева стоит… Ладно, пошёл я отсыпаться. Если что, стучи громче.

- Да, спасибо большое, Коля, - ответила девушка, улыбнувшись вслед блондину, а глаза её неотрывно шарили по польскому адресу, написанным тонким каллиграфическим почерком, и сердце пропустило один удар, когда она его узнала, и тут же в бешенном темпе бросилось вскачь, почуяв опасность. Стараясь оставаться безразличной с виду, Альба судорожно затянулась сигаретой, успокаивая внутреннюю бурю чувств, давая себе хлёсткие пощёчины в своих мыслях.

- Ты кому-то давала адрес нового места жительства? – Медленно протянул Ханма, докуривая свою сигарету, и Альба про себя от души послала к чертям его догадливость, обратив внимания на серьёзный, даже больше гневный, тон.

- Да, одной своей знакомой из Польши, - выдумывать ложь на ходу было привычным делом, и Альба подняла глаза от конверта на Ханму, который наклонился поближе, с интересом рассматривая пёстрые марки другой страны. – Она мне хотела прислать открытки с Польши, чтобы я не так грустила по дому. Типа как сувенира. Видимо, они и пришли.

- Так, а чего не съездишь домой? – Спросил Джеки, выбрасывая докуренный бычок. Альба перевела на него взгляд, и тот улыбнулся своей знакомой щербатой улыбкой. – Ну, деньги у тебя есть, как я понял, так чего не вернешься домой?

Тишина повисла между ними. Альба, неожиданно затихшая, крутила в пальцах конверт, думая над ответом. Врать не хотелось, но и сказать всю правду тоже не было желания, слишком много тайн хранилось в этой буйной голове. Молчание затягивалось, и Джеки уже пожалел, что спросил поняв без слов, что что-то произошло там, за морями, в другой стране. Ханма тоже молчал, изучая каждую эмоцию на лице девушки, и от этой мышки перед ним веяло такой меланхоличной грустью, что он тоже понял: причина невозврата домой довольно весомая и печальная. Джеки шумно прочистил горло, прерывая тишину, и оторвался от перил, вставая перед девушкой, думая, что сказать, но она опередила его.

- Я уехала оттуда, потому что у меня умерли родители, - ответила Альба, тихо вздохнув, и она подняла глаза на смущенного Джеки. – Поэтому мой брат и увёз меня сюда. Там я вполне могла жить и одна, но Мамору настоял. А я была и не против. – Девушка горько усмехнулась, и спрыгнула с перил на горячую от солнца плитку на площадке. Ханма выпрямился следом за ней. – А почему не поеду… Рана ещё свежая, Джеки. Мне больно возвращаться туда, где всё напоминает прошлую жизнь.

- Ну, это, ты не обижайся… - Начал было Джеки, но Альба жестом прервала его, ласково погладив по плечу тыльной стороной ладони.

- Не извиняйся за вопросы. В конце концов, вы и так об этом знали, не так ли? Что произошло с моими родителями – Девушка ответила грустной улыбкой на короткий кивок, по лицу Джеки прочитав, что он вспомнил о её биографии только после её слов. – Ну, тогда тем более. Так, ладно, собирайтесь и катитесь нахрен отсюда, я люблю читать письма в тишине и покое.

Девушка бодрым шагом зашла в квартиру, мыча себе под нос какую-то свою мелодию, но Ханма, бесшумно следовавший за ней, видел, как напряжен её плечи, и как пальцы судорожно сжимают белые конверт, едва его не сминая. Альба закинула письмо на стол в комнате, и нырнула к пакету с едой, рассыпаясь в благодарностях к всё ещё смущённому Джеки. Её слова, её жесты, были настолько естественными, что, не знай Шуджи о её актёрском мастерстве заранее, то ничего бы не заподозрил. Застёгивая рукава рубашки, он исподлобья следил за девушкой, молча размышляя о всём произошедшем.

Он не догадывался, он знал, что Альба что-то явно скрывает; его интуиция наточилась за эти годы, и чуяла полуправду за километры. И хотя хотелось взять девушку за грудки и вытрясать всю правду, он не решался это делать, понимая, что истина может быть слишком болезненной. Смерть родни – это слишком щекотливая тема, и молчать она могла о многом. Ханма знал, что её отец и мать погибли одновременно в автокатастрофе из-за неисправности в машине, и сквозь строки об этом происшествии он видел правду: это была отнюдь не случайность, а преднамеренное убийство. Не могло быть, что мужчина, чьё хобби было коллекционирование машин, не разбирался в них и в их работоспособность. Не могло быть, что мужчина, у которого штат прислуги прочёсывался на любой маломальский проступок в прошлом, допустил к ремонту машин какого-то недоучку. Много что могло твориться в Польше в доме у богатого бизнесмена, и желание брата увезти Альбу из той страны во что бы это не стало могло иметь вполне более реальные причины, чем мнимая забота. Ханма ухмыльнулся своим мыслям: а забота была и правда мнимой, раз братик так легко отрекся от сестры, которая посмела запятнать его карьеру полицейского. Шуджи ещё раз хмуро обвел глазами девушку, заправляя рубашку в брюки.

«Слишком много дерьма от родственничков она получает», - думал он, подхватывая с дивана потрепанный жилёт. Выходя из комнаты, взгляд зацепился за письмо, которое девушка прикрыла телефоном. – «Ещё и это… Если она захочет уехать – я её не выпущу из страны» - Взгляд, яростный и ревнивый, впился в недоумевающую от его гнева девушку. – «Она моя».

- Ты чё такой злой? – Спросила Альба, жуя дораяки, который купил ей Джеки. За её спиной медленно закипал чайник, а в кружке рядом с ним ожидал свой кипяток заварочный пакетик. – Ну, подумаешь, выгоняю тебя. Я уверена, что твой глава найдёт, чем тебя занять сегодня.

- Ха, он каждый раз находит, - Фыркнул Ханма, нависая над девушкой, которая отпрянула от него, торопливо жуя. – Да не ссы, ничего я с тобой не сделаю. Я вспомнил, из-за чего изначально сюда пришёл. Ту, короче, одно дельце есть, в котором ты мне очень поможешь. – Из комнаты раздался хохот Джеки, который понял, о чем речь.

Альба сощурилась, пытливо всматриваясь в ухмыляющегося мужчину, борясь с желанием тыкнуть острым ноготком в свежую рану на губе, стирая это ухмылку с довольного лица. Она уже не пугалась этой быстрой перемены настроения у мужчины: знала, что каждая мысль просто отражалась на его лице в виде эмоции, и злоба, душащая и горящая, что была буквально минуту назад, могла относиться совсем не к ней. И знала так же, что, как и сама Араи, Шуджи тот ещё мастер актёрского мастерства. И ей льстило, что она одна из тех немногих, которые могли видеть истинные эмоции главы ”Свастики”.

- Не тяни кота за хвост, говори, - пробурчала Альба, наливая кипяток в кружку. Чаинки с готовностью расправились, и по кухне потёк приятный запах чая с бергамотом.

- Завтра намечается собрание глав «Токийской Свастики». Там опять будет всё официально и слишком скучно. Пойдёшь со мной? – Альба едва не подавилась кусочком блинчика, и глухо закашляла, пока Ханма ехидно хихикал от девичьего шока. – А чё ты так испугалась? Ну, подумаешь, большие дяденьки рядом побудут. Ты же в прошлый раз прекрасно справилась. Во всём, причём. – Мужчина игриво подмигнул девушке, намекая, чем закончился тот официальный вечер в начале лета.

- Ага, прекрасно, - глухо ответила девушка, торопливо глотнув горячего чая из кружки, обжигая горло. – Я всё ещё не знаю, чем всё закончилось для той рыжей. И не хочу знать! – Торопливо рявкнула Альба, видя, с Ханма уже открыл рот. – Чё мне там делать? Вы же наверняка будете что-то о делах банды говорить, я там нужна, как телеге пятое колесо!

- Ну, вообще, ты теперь как бы считаешься официальной любовницей нашего администратора, так что ты там обязана появляться хотя бы периодически, - проговорил Джеки будничным тоном, застегивая запонки на влажных рукавах рубашки: он пытался перекисью свести хотя бы видимые пятна. Заметив недоумевающий женский взгляд, он изогнул бровь, и добавил: - Только не делай вид, что не знаешь об этом.

- Она не знает об этом, - ответил за девушку Ханма, перекидывая жилет с одной руки на другую и пряча ладони в карманах брюк, и ухмылка на его лице расползалась всё шире и шире, видя, как бегают удивленные глаза Альбы с него на Джеки и обратно.

- Так, блять, - медленно проговорила девушка, торопливо проглатывая остатки еды. Встав посреди кухни, она положила руки на талию, сделав самое грозное лицо, которая могла, на что Ханма лишь расхохотался, а Джеки одарил её щербатой хитрой улыбкой. – Какого хуя, господа? В смысле, официальная любовница? Ханма, мы о таком не договаривались! Ты чё там напиздел своим главам!?

- Я? – Деланно удивляясь, воскликнул Шуджи, отлипая от кухонной тумбы. Джеки, уже поспешно одетый, вышел на лестничную площадку, и с безопасного расстояния наблюдал за разыгрываемой сценой. – Я молчал, как сосущий сиську пиздюк. Это ты тут на днях жалась ко мне у всех на виду, едва не раздевая, когда мы выходили из клуба, вот слухи и поползли, и доползли аж до верхушки. И говорил я тебе, чтобы ты не шибко радовалась жёнушке Мучо, она их лишь подтвердила. Как заодно и невеста Такаши, с которой ты скорешалась. Ну, вот, сама в эти сети и попала, мышонок, а с меня все взятки гладки.

Ханма был готов поклясться, что впервые слышал такой поток брани из женских уст, где перемешались все языки мира, которые могла вспомнить девушка. Он заржал, как ненормальный, когда она кинулась на него с кулаками, пытаясь попасть в больные места, но мужчина лёгкими движениями отмахивался от неё, отступая к двери. Джеки смеялся, наблюдая за ними, и выкрикивал слова поддержки Альбе.

- Ах, ты, чёрт мелированный! Ты сам меня туда затащил! – Крикнула девушка, целясь кулаком в живот, но Ханма ловко перехватил её руку, и, крутанув на месте, прижал к себе спиной, обездвиживая. Альба рыкнула от эмоций и метко лягнула его в коленку, заставляя дернуться мужчину от боли, но тот не расслабил хватку. – Отпусти меня, чёртила ты патлатый!

- Ой, да не ори, - фыркнул Ханма горячо на ухо, удерживая одной рукой брыкающуюся девушку. – Я тебя не заставляю. Если захочешь пойти – напиши мне вечером. Загульнём в магазин. Если пойдешь, я всем похвастаюсь, какая красотка рядом со мной ошивается, хих~ - Мужчина игриво прикусил кожу за ухом, заставляя Альбу дёрнуться в сторону, негодующе зашипев под нос. Он резко отпустил её, отступая на шаг назад, увернувшись от метких, явно наточенных ударов. Стащив из упаковки дораяки, мужчина быстро надел ботинки, и уже во входной двери крикнул на прощание: - Пока-пока, медсестричка, жду ответ вечером~

Вслед ему раздался крик «Да пошёл ты нахуй, Ханма!», но мужчина, не задерживаясь, торопливо спускался с железной лестницы вниз, откусывая по пути сворованное лакомство. Спустившись, он обернулся, не услышав хлопка дверью, и искренне удивился, увидев Альбу, стоявшую на лестничной площадке. Лохматая, в потрепанной домашней одежде, всё ещё хмурая, она злилась на саму себя и сложившуюся ситуацию, и проклинала свою расхлябанность, но закрыть дверь, не проводив взглядом уходящего мужчину, не могла. Обречённый вздох вырвался из губ: девушка понимала, что винить Ханму смысла нет, он просто делал то, что хотел. А она пошла на поводу своих чувств, нырнув с головой в новые для неё ощущения, и совершенно забыв об обещаниях, данные когда самой себе.

”Что ты там говорила, Альбиона? Ты никуда с ним не будешь ходить? Просто секс и крыша над головой, и ничего более? Ну, что ж, пожинай плоды своей влюблённости, курица общипанная. Реально мышь, попавшая в мышеловку, потянувшись за слишком большим куском сыра”.

Облокотившись на перила, Альба лениво взмахнула на прощание, увидев удивленный взгляд Ханмы, и едва заметно улыбнулась от его реакции. Дождавшись, когда уже ставший знакомый Мерседес выедет со двора её дома, она ушла в квартиру, задумавшись: а когда компания двух отморозков стала для неё родной и знакомой? С каких пор она спокойной впустила их к себе, поделилась едой, обработала раны? С каких пор они дурачились с ней, будто старые друзья? Слишком много вопросов поселилось в голове, на которые она уже не найдёт ответа. Оставалось просто смириться, что эти двое мужчин стали для неё друзьями, а один ещё и периодически поебывает.

Зайдя в комнату, намериваясь заправить диван, взгляд девушки зацепился за белый конверт, и вопросов в голове стало в разы больше. Она знала, что Николай врал, что это письмо ему отдал почтальон – никто не знал, где она живёт, никому адрес она не оставляла, а почтовый ящик проверяла регулярно, по привычке. Беря в руки конверт, Альба нахмурилась, чувствуя, как волнение огромным мохнатым зверем шевелится где-то внутри. Она знала этот обратный адрес, написанный точённый почерком. Знала, кто мог прислать это письмо. Эхо из прошлого отдавалось гулом в ушах от участившегося сердцебиения, и она боролась с желанием сжечь нераспечатанное письмо, а пепел развеять по ветру. Но Альба знала, что не могла так поступить. Желание расстаться с прошлым горело ярким пламенем в груди, но девушка не могла ничего поделать: даже за тысячи километров оно нашло её, и накрыло тенью огромных крыльев, закрывая путь к светлому будущему, сковав цепью долга. Вздохнув, девушка взяла в руки тонкие хирургические ножницы, и, решив больше не томить, аккуратно вскрыла конверт, беря в руки письмо. Оно едва уловимо пахло знакомыми духами, на белоснежной бумаге всё тот же витиеватый почерк с завитушками; та женщина не признавала электронные письма, и была слишком старомодна. Польские слова раскалённым клеймом отпечатывались в сознании:

«Здравствуй, дорогая валькирия Хильд…»

Уже вечером, когда закат окрасил комнату в зловещий алый цвет, Альба вышла из квартиры, надев старую куртку Ханмы, почувствовав неожиданное желание ощутить её тяжесть и защиту. Проведя рукой по красному брелку на рукаве, на котором белом цветом было вышито слово «Вальхалла», девушка усмехнулась превратности судьбы, и закурила сигарету, впуская в лёгкие отрезвляющий сладковатый дым. Ханма не мог знать о её прошлом, и не мог знать, почему название его старой группировки так волновало девушку, а она решила, что расскажет об этом только присмерти. Тонкий серебристый дым ленточкой уходил в небеса, и Альба следила за ним, почти не куря, уйдя в свои мысли. Письмо вскрыло слишком много ран, и они кровоточили, заполняя голову, заставляя думать одновременно обо всём и ни о чём, мысли путались огромным клубком, смешивая прошлое, настоящее и будущее. Девушка вздохнула, одним затягом докуривая сигарету, и выбросила ещё тлеющий бычок вниз, следя за потухающей алой искрой. Обернувшись на дверь соседа, она на миг сморщила нос, и, вздохнув ещё раз, собираясь с силами, решительно подошла и постучала, решив найти ответы хотя бы на некоторые вопросы.

Дверь открыла почти моментально, будто Николай знал, что она придёт, и просто ждал. Уже переодетый в знакомую домашнюю одежду, он хмуро смотрел на соседку, и молчал, не решаясь начать разговор. Как молчала и девушка, почувствовавшая неожиданный озноб, и кутаясь в великоватую ей куртку. Застарелый запах чужого табака не хотел покидать вещь даже после тщательной стирки и частой носки, навсегда впитавшись в ткань, и Альба чувствовала себя, хоть немного, но увереннее. Молчание затягивалось, и Николай, тяжело вздохнув, провел рукой по своему затылку, теребя тонкими пальцами лохматый пучок секущихся соломенных волос.

- Я так понимаю, ты прочитала письмо, - проговорил он по-русски, без своего знакомого весёлого говора. Тихий, спокойный, слишком серьезный голос звучал от него так непривычно, что у Альбы невольно взлетели брови вверх в удивлении. – И хочешь спросить, что это значит, да?

- Ты знаешь, что бывает с гонцами, принесших плохие вести, Николай? – Тихо спросила девушка, перейдя на ломанный русский, и в голосе её зазвучала сталь, а удивление сменилось на серьезность. Мужчина вздрогнул: перед ним сейчас стояла не смешная соседка-иностранка, а будто женское воплощение того мужчины, Ханмы, что стоял сегодня рядом с ней. Тот тоже так смотрел на Николая, прожигая насквозь, заставляя трепетать от страха и осознания собственной ничтожности перед ним. – Откуда у тебя это письмо?

Николай не ответил, лишь отступил в сторону, освобождая проход в квартиру, где уютно пахло едой и сигаретами, приглашая войти. И Альба, не колеблясь, зашла, понимая, что разговор этот будет очень и очень долгим.