Часть 32 (1/2)

Со стороны он, наверное, смотрелся, как преследователь. Да ещё так откровенно смотрел на мистера Крауча, как альфу называли маленькие учащиеся, что впору задуматься: а не сделать ли ему замечание, напомнив о жёстком правиле?

Если бы таковой человек нашёлся — Лео вряд ли прислушался бы к его словам. Отыскал бы парочку аргументов против. Потому что имел право на Барти. Он мог наблюдать за своим альфой в деле.

И, может быть даже, откровенно пялиться…

Особенно, когда тот, будучи не обременённым жёстким профессорским дресс-кодом, ходил в одной рубашке, всегда с засученными рукавами, и штанах по лётному двору в тёплые деньки. Иногда надевал свитер. Ветер ерошил рыжие волосы и доносил запах альфы до Редтера, если они находились близко друг к другу.

Как тут не любоваться?!

А вот подойти Лео трусил. Или стеснялся. А может всё вместе. На виду, где их могли увидеть, это было как-то… неправильно. В личное время совсем другое. Там он не сдерживал себя. Лез и с объятьями, и с поцелуями, и по часу мог сидеть на коленях Барти, рассказывая о прошедшем дне. Как-то и заснуть в подобной позе удавалось. Но самое приятное, это, конечно, наслаждаться долгими, ничем не обязывающими, поцелуями. Именно они помогали расслабиться после тяжёлого учебного дня и восполнить моральные силы, которые выпивали профессора, уже начавшие заводить песню о том, что в следующем году их будут натаскивать на сдачу экзаменов, тогда как на познание нового времени почти не останется, и сейчас надо уделить всё внимание учёбе, так сказать сформировать базу.

Отвратительно.

Лео бы ещё год об этом не думал. А не получалось. Ещё и папа тонко намекал вопросом, кем же он хочет видеть себя в будущем?

Сдерживаться помогало именно «восполнение Барти». Не будь его рядом, о-о, Лео по несколько раз бы переругивался с родителями. С папой особенно. На фоне давления, разрыва с альфой, тоске по нему. Скапливал бы внутри негатив, пока однажды бы не взорвался.

Отвлечь от мрачный мыслей помог Барти, который заметил за собой слежку и прервал её, обнимая вздрогнувшего от неожиданности Лео.

— Ой… привет, — улыбнулся, как осознал, в чьих руках находится, и обнял в ответ, несмотря на волнение-страх быть застуканными кем-то.

— И тебе привет.

Голос, пропитанный нежностью, мягко коснулся ушей, лаская не меньше рук.

— Я обедать. Ты со мной?

— Ещё спрашиваешь, — фыркнул омега.

Такие очевидные вещи не стоило преподносить даже в вопросительной форме. Покушать он всегда любил. А в компании любимого человека — подавно.

— Тогда вперёд. Только не пугайся моего стола, он завален книжками, — предупредил Барти, чуть улыбаясь.

Лео вдруг заметил, что его альфа выглядит уставшим, а под глазами залегают тени. Он пытался скрыть за улыбкой, за дельно бодрым видом, но маска уже дала трещину.

Сколько он изводит себя, забыв о том, что такое нормальный сон?

Позволять себе спать по три-четыре часа — ненормально.

— Рабочий хаос меня не пугает. Не забывай, кто мои родители, — усмехнулся Лео, а после заговорил серьёзнее, не скрывая своего беспокойства, и приложил ладонь к немного колючей щеке альфы, — а тебе не помешало бы поспать. Сколько у тебя ещё занятий на сегодня?

— Не в занятиях дело, Барсучок, — взяв его ладонь, Барти поцеловал её, подолгу прижимая к губам, — сам по себе много читаю. Я поступил в вуз, учусь по экспериментальной программе, а на выходных перемещаюсь туда, и еженедельно сдаю тесты по блокам.

О поступлении Лео узнал буквально на днях. Барти скрывал до последнего, потому что хотел получить хоть какой-то результат, прежде чем о нём рассказывать. Поэтому Лео не обижался. К выбору альфы он относился с пониманием.

— Ну, всё равно, — слабо настоял и сделал жалостливые глаза, — тебе нужно больше отдыха. Синяки под глазами тебе совсем не идут.

— Всё нормально, малыш. Я замотался только сейчас. Через месяц будет полегче.

Барти понимал, на что идёт и зачем. Всё, что ему было нужно, так это окончательно войти в режим учёбы и обсудить с тамошними преподавателями некоторые моменты.

— Но, знаешь, приятно, что ты за меня волнуешься.

— По-другому и быть не может. Ты — мой альфа. Я должен о тебе волноваться, и поддерживать, и заботиться, — на ходу стал перечислять Лео, загибая пальцы, и даже не понимая, как очаровательно выглядел, — ты так не считаешь?

— Я с тобой согласен. Но не нужно перегибать. Мне, как альфе, очень дороги нервы моего омежки, — нежный поцелуй опустился голубем на макушку Лео. — Родители не мотают, кстати говоря?

— Папа немного капает на мозги, — лицо Лео стало кислым, — да и профессора налегают. Всё не перестают запугивать пятым курсом. А ведь у меня ещё целый год. Чего начинают-то? Вас также запугивали?

— Нет, пугали нас на шестом, перед ЖАБА. Отвратительно. Ни один урок без этого не обходился, — поёжился Барти. От воспоминаний до сих пор передёргивало. — Но я был на педсовете в начале года, Макгонагалл очень недовольна была тем, как мы сдали. Говорила, очень слабо. Так что они порешили начать пугать вас пораньше, чтобы «за ум взялись», — саркастичный тон обозначил кавычки с той же яркостью, как если бы слова были на бумаге.

— О, так это мы вам обязаны?! — Лео в шутку пихнул своего парня в плечо. — Ну, спасибо большое!

— Зато теперь ты знаешь, откуда всё идёт, и можешь подготовиться, — усмехнулся Барти, — они там тоже хороши. Три года назад старшекурсникам поменяли и программу, и экзамены, а они не сели, как надо. Вот и получается. Особенно с зельями большие проблемы, как я читал. Представляю, как профессор Реддл теперь вешается, подгоняя старое под новое.

— Кошмар какой.

Лео поежился от одного представления о смене учебного плана. Будучи сыном сразу двух профессоров, он немного, но разбирался в структуре преподавания, и знал, как муторно бывает составлять новые программы. Да и вообще возиться с документацией.

А ведь есть студенты, свято верящие, что работа профессоров только на передаче знаний, да выставлении оценок, и останавливается.

***</p>