Часть 29 (2/2)

Лео не должен был ни плакать, ни скулить. Он обещал себе оставаться сильным, не расклеиваться при виде парня. Но не смог. Стоило его увидеть — сердце в груди замерло. Стоило почувствовать его руки на себе, крепкое тело, к которому его прижали — и Лео сорвался.

— Барти-и!

Это была реальность. Желаемая реальность, слишком сильно похожая на сон. И потому он не мог поверить в то, что видел и чувствовал, до конца. Что в объятьях любимого человека, тот гладил и дышал им. Буквально дышал. И Лео вцепился в него так же отчаянно крепко, уткнулся носом в шею, словно зависимый выдыхая запах дождя глубже.

— Барти… ты здесь…

— Это ты здесь. Со мной.

Никакая сила не способна была вырвать у него маленького омежку. Барти жадно держал его в своих руках и чувствовал, что буквально зарычит на того, кто хоть взглядом скажет ему отпустить. Ни за что не отпустит. Какая-то его часть продолжала нашептывать, что всё это, не более чем галлюцинация от переутомления и двухдневной голодовки. И чтобы окончательно успокоить свою душу, отбросить всё плохие мысли и предположения, он поцеловал Барсучка. Неважно, что рядом стояли родители их обоих. Неважно, что они посреди гостиной. Они снова вместе. После пережитого болезненного разъединения. Когда Лео буквально отобрали. Словно оторвали присохший к окровавленной ране бинт.

Солёная влага — единственное, что портило желанный нежный поцелуй. Лео плакал, совсем не контролируя свои эмоции, цеплялся за лицо Барти дрожащими руками, гладил его щеки, шею, вплетал пальцы в мягкие волосы, и целовал, целовал, целовал тёплые губы, не в силах оторваться, насытиться их мягкостью, прочувствовать весь вкус.

— Лео… моё яблочко… мой маленький… Лео… — шептал Барти, словно в горячке, и чувствовал, как жизнь возвращается в тело. Ничто больше не имело значение, только его малыш, цепляющийся мертвой хваткой и не желающий надолго прерываться. Гладил по плечам, шее, осыпал быстрыми, горячими и влажными поцелуями щеку, подбородок, губы…

— Мальчики!

Их окликнул кто-то из взрослых. Непонятно, кто именно… и неважно. Они в наглую проигнорировали. С таким же успехом можно вылить ведро воды в жерло горящего вулкана, чтобы его остудить. Невозможно. Нет смысла.

Лео потерял всякий стыд перед родными:

Во-первых, забыл о их присутствии.

Во-вторых, забрался на Барти.

Как только руки альфы спустились к бёдрам, Лео всё понял и подпрыгнул, обвивая руками и ногами своё любимое деревце.

— Пойдём к тебе? Отнеси меня к себе, Барти. Хочу вот так на тебе быть. Просидеть до ночи. А лучше до утра.

— Молодые люди! — громко позвал Крауч-старший, чей голос, пронзительный и поставленный, достучался до мальчиков, поглощённых друг другом.

— Малыш, нам хотят что-то сказать. Придётся послушать, — с лёгкой ноткой недовольства сказал Барти.

И Лео очнулся. Только, в отличие от прошлых разов, когда ему было стыдно, неловко за то, что он делал, сейчас не было ничего, кроме такого же недовольства. Почти раздражения.

— Я не буду просить отпустить, — взял слово Том, ещё в момент первых объятий сына с мелким Краучем засунув ревность и желание разъединить их куда поглубже. Ему следовало дать медаль за выдержку в момент слишком горячего и затянутого поцелуя, который перерос в состояние «коала»! — Сейчас слушайте нас внимательно. Оба.

Дождавшись кивков детей, Том продолжил:

— Мы даём вам возможность провести июнь вместе. Только июнь. Первого июля, Лео, возвращаешься домой без каких-либо отговорок. Также, мы ждём вечерних отчётов о прошедшем дне. В форме письма, по камину, патронусом, решайте сами.

И самое главное — никакой интимной близости. Барти, — пожалуй, впервые за долгое время Том обратился к младшему альфе по имени, — твои принципы остаются неизменными — оберегать Лео, как самое дорогое сокровище. И никакого больше воровства!

Виноватая улыбка мальчишки, пойманного на краже конфет из вазочки, показалась на лице Барти. Он воспринял намёк будущего тестя. Так по-хорошему, требовалось начать не только самому, в порядке издёвки, называться зятем, но и родителей Лео называть как положено. А насчёт «невинности» они могли не переживать. Он не тронет своего Барсучка. Они восполнят нехватку близости и насытятся ласками, но большего, чем уже было, Барти не возьмёт.

— Хорошо, мистер Реддл.

Ответ мальчишки удовлетворил Тома. А благодарная ласковая улыбка сына, посланная ему, разломала оковы, больно сжимающее грудь. Именно в этот момент Лео окончательно его простил.

— Гарри, — обратился к супругу с лёгкой полуулыбкой, — тебе есть, что добавить?

— Да. Мы забыли кое-что тебе отдать, — старший омега достал из кармана и увеличил уменьшенную сумку с вещами Лео, которые тот брал с собой в прошлый раз. — Барти, вечерами может холодать. Следи, чтобы Лео был в тепле.

— Хорошо, мистер Поттер. Я обязательно прослежу. Можете не переживать, — заверил юноша. Он точно мог быть уверен, что Лео не замёрзнет. Для этого придётся выбраться из объятий. А те не выпустят омежку. Однако, озвучивать свои планы Барти благоразумно не стал.

— Спасибо, папочки, — от всего сердца поблагодарил своих понимающих любимых родителей Лео и, теперь ради них, попросил Барти его отпустить.

Те поняли и раскрыли руки для объятий. Мальчик влетел в них и обнял в ответ.

— Спасибо, — ещё раз проговорил, куда тише, целуя отца в щеку, — я тебя люблю, — а затем папу, также шёпотом говоря, — и тебя я тоже люблю.

— Мы тоже тебя очень любим. Не забудьте про ежедневный отчёт.

Теперь, когда договорённости достигнуты, а разногласия улажены, все могли вздохнуть спокойно и заняться чем-то другим, вместо переживаний и апатии.