Интерлюдия: Поликсена. 12 февраля 1991 г. (2/2)
— Мои нарглы тоже рады тебя видеть. Я соболезную, Ксено.
Он отмахнулся и, подскочив неожиданно резвым движением, подхватил ее под локоть и потащил за собой по извилистому коридору.
— Я знаю, что вы с Пандорой не ладили, — зачастил шепотом, подозрительно оглядываясь по сторонам. — Ты так ее и не простила, правда? Но я отчетливо вижу, что твои мозгошмыги сегодня очень грустные и подавленные, а лунопухов и вовсе нету, ни одного. Этому можно верить, да-да, определенно можно.
— Мои мозгошмыги переживают за вас с Луной, Ксено, — честно призналась она и резко остановилась. Стоило поговорить прямо и начистоту до того, как они присоединятся к остальным гостям. — Тебе нужна помощь?
— Нет-нет, — отмахнулся Лавгуд и отбросил спутанные белые пряди себе за спину. Потер лоб и затряс головой, как китайский болванчик. — Мы справимся. Да-да, мы обязательно справимся.
Поликсена вздохнула и откинула вуаль с лица. Заглянула ему в глаза. Поймать взгляд зятя оказалось неожиданно сложным.
— Пообещай мне, что если вам что-то понадобится, ты сообщишь.
— Ты что, конечно! — ненатурально возмутился Ксено и воровато спрятал глаза. — За кого ты меня принимаешь?
— За человека, на днях потерявшего любовь всей жизни, — отчеканила Поликсена, и он вздрогнул всем телом. — И оставшегося отцом-одиночкой. Лавгуд, я понимаю, что у тебя горе и ты справляешься с ним, как можешь, но от тебя зависит будущее дочери. Мне нужно точно знать, что ты вменяем.
Он замер, а потом ссутулился и будто разом постарел на десять лет.
— Да вменяем я, вменяем, — сказал уже другим тоном и дернул уголком рта. — Лунопухи и мозгошмыги — это все для Луны, чтобы отвлечь и поддержать ее. Пандора… погибла у дочки на глазах. Она работала над усовершенствованием аппарации, и… нам даже хоронить нечего, гроб почти пустой. Мерлин, Поликсена, — глухо простонал он и неожиданно сгреб ее в охапку, прижал ее голову к своему плечу и щекоча макушку сбивчивым дыханием. — Твоя сестра была самой сумасшедшей и самой удивительной женщиной, которую я когда-либо встречал.
Поликсена сочувственно похлопала его по спине и, дождавшись, пока он разожмет отчаянные объятия, отстранилась.
— Кровь не обманешь, яблоко от яблоньки. Так и быть, я поверю тебе, Ксено, — поколебавшись, сказала она. — Я вижу, что ты любишь девочку и позаботишься о ней. Но мое условие: обратись за помощью в Мунго, пусть ее осмотрит специалист. Ни один ребенок не должен видеть, как погибает мать, тем более таким жутким способом.
Он закивал и расцвел улыбкой:
— Так ты не заберешь ее? Я так боялся, что вы заявите на нее права! Пожалуйста, не забирай ее!
— Не заберу, — пообещала она, в душе радуясь, что не придется этого делать. То еще удовольствие — воспитывать дочь гениальной младшей сестры, ежедневно видеть ее маленькую копию в мэноре. — А теперь пойдем к гостям.