Нельзя иначе. (1/1)

Ранний рассвет деликатно пробирался в комнату, медленно проявляя все внутри. Освещал меня и Якова. Мы привыкли засыпать вместе под ритм сердца и дыхания друг друга. Но сегодня он спит, измученный ранением и нервами, а я встречаю рассвет одна. Глядя на любимое лицо, перебираю, как письма, нашу маленькую жизнь, согреваясь в них и пытаясь найти точку опоры. Во сне он всегда становится спокойным и умиротворенным. Яков, везде Яков. Без него ничего не могло бы быть. В его взгляде мой дом, и, я знаю, он - мое пристанище и спасение. И всегда таким был с тех пор, как мы встретились на площади маленького городка. Он?— якорь в моём призрачном мире, спасение от теней и призраков, иногда от самой себя. Он был руками, которые защищали, лелеяли, любили всегда, как в первый раз. Он был улыбкой, в которой хотелось утонуть. Он был моей душой, страстной и нежной. Но вчерашний день не давал лечь рядом, обнять мою единственную любовь, отдать ему свою радость от прикосновений, заснуть в тепле сильных рук. Нежность свернулась больным клубком где-то внутри, страшась приблизиться к нему. Было больно. Как будто я опять теряла. Теряла его, как в прошлом, после исчезновения. Но сейчас?все намного хуже. Сейчас нас разлучаем мы сами.…Он не показал удивления моему вопросу. Напротив, как будто ожидал его. Глаза похолодели, стали жестче. Он ощутимо напрягся.?— Моя ошибка, что не объяснил тебе все сразу. Поверь мне, политика - это всегда интриги и грязь. Всегда, как мог, избегал ее, но это все равно когда-нибудь случалось. А время сейчас неспокойное, просто пропитано политикой,?— он уже не пытался меня обнять, присел на стул, нервно барабаня пальцами по колену.?— Видишь ли, если коротко, революционеры?— люди, которые хотят разрушить все, что нам дорого, к чему привыкли, чем живём. Разрушить империю, пусть она и не совершенна. И мы здесь, чтобы помешать этому.?— А ты что-то знаешь об их идеях или программе? —?я остро чувствовала возрастающее напряжение.—?В общих чертах. Не было времени глубже изучить.—?А может, попробуешь?—?Что? Ты о чем? —?он не удержался, заходил по комнате.—?Яков, может, как раз сейчас, вот сейчас пора разобраться. Ты уверен, что все, что делаем, правильно? И может быть… —?я замолчала, пытаясь подобрать слова. Яков нервным движением ослабил воротник и вновь присел на кровать.?— Говори прямо! Ты сомневаешься в необходимости ареста этих людей? Я правильно тебя понял? —?он растер грудь привычным жестом чахоточного больного?— признак предельного волнения.—?Зачем, Анна? Кто подтолкнул тебя к этому? С кем ты говорила?Голос становился жестче, а глаза?— больнее. В них чувствовался приговор. Я поняла, что вступила на опасную тропу, которая может повести их в пропасть. Скорей всего, это же почувствовал и Яков. Обреченно вздохнув, неловкими движениями он стал снимать с себя фрак и рубашку. Повязка пропиталась кровью и засохла.—?Помоги,?— он поморщился, пытаясь снять бинт. Измученно закрыл глаза, откинулся на спинку стула.?— Аня, это сложный разговор, а мы устали. Пожалуйста, давай отложим на завтра.Занимаясь раной, Анна ужасалась, что ее внутреннее требование справедливости, глубинная тяга узнать истину заставляли сейчас разрушать привычный мир. Обязывало задавать вопросы и искать ответы. И она обязана их найти, даже если он не хочет. Она не могла иначе.Люди, к которым привел ее дух, не выглядели преступниками. Напротив, беседа с ними раскрывала глаза на несоответствия в устройстве общества. То, чем ее всегда кололо обостренное чувство справедливости. Снова и снова она вспоминала комнату, где собралось три человека: две женщины и мужчина, не считая духа. Мужчина был молчалив и немного подавлен. Маленькая женщина, подававшая чай, и миловидная, черноволосая девушка. Она, похоже, была главной в этой комнате. И в этом доме, ?проклятом доме?, как года-то его называли, никто не спросил Анну, кто она и откуда. Достаточно было назвать имя, подсказанное духом. Брюнетка представилась Глафирой. Поражали ее дерзкие, пронзительные карие глаза, глубокая начитанность, образованность, аналитический ум, несомненные ораторские способности. Но симпатии это почему-то не прибавляло. Слегка отталкивала какая-то заносчивая резкость. Местами даже грубость. Хотя рассказывала она интересно, рисуя картины справедливого будущего без рабов и господ, с всеобщей грамотностью. Общества равенства и счастливых людей. И так реалистично описывала картины нового мира, что хотелось немедленно приступить к его построению. Ее идеи реформ и преобразования жизни давно захватили Анну. И теперь, слушая людей, называющих себя социалистами, Анне хотелось надеяться, что за этими идеями будущее. Хотя их учение требовало осмысления.Похоже, она вышла на ячейку, которую ищет Яков, и теперь она?вне расследования. То, что она сейчас делает,?— нарушение всех правил. Разрушение их пары. С точки зрения Якова, это?служебное преступление. Но убийство человека, пусть и неизбежное, перечеркнуло для нее всякую нравственную возможность помогать мужу. И она не могла иначе. Сможет ли он это понять? Анна мучительно металась между любовью, долгом и убеждениями, не понимая, как можно выбрать между ними и как жить дальше.***Разбудила боль. От неловкой позы плечо кровоточило, рискуя запачкать постель. Резко поднявшись, Яков охнул: надо бы попросить Аннушку перевязать. Но подушка рядом была пуста, холодная и злая. Сухая записка на столе ?Не волнуйся. Я?— в амбулатории?, остро напомнила о вчерашней размолвке. Она как будто убежала. Скрипнув зубами, Яков с трудом оделся, не привлекая прислугу. Но не рана мучила. Его разрывала пустота вокруг. Анна исчезала, оставляя недоумение, муку, боль в груди. И та, рискуя стать привычной, заставляла опять идти на поиски.Внизу, в столовой обнаружил Марию Тимофеевну и дядюшку, чинно пьющих утренний кофе.—?Доброе утро, Яков Платоныч. Анна просила не беспокоить. Направилась в амбулаторию, к доктору Милтцу, -

Мария Тимофеевна была, как всегда, безупречно вежлива.?— Приветствую, Яков Платоныч. Покинула нас часа три назад,?— не отрываясь от чашки и газеты, вмешался Петр Иванович.По дороге в больницу пытался не слушать внутренние терзания. Привычно настроившись на аналитическую работу, Яков в который раз прокручивал вчерашние события. Вывод напрашивался сам собой: с помощью духа она, видимо, сумела выйти на кого-то из ячейки. Очевидно, ей подробно объяснили суть, намерения и мировые планы революционеров. Скорей всего, то, что она услышала, совпало с ее внутренними устремлениями, насколько он правильно понял программу социалистов. Говоря сухим языком сыска, Анну завербовали. И она опять в опасности. Любой неосторожный шаг?— и ее причислят к тем же революционерам. И, учитывая высокое положение Штольманов в департаменте, дело принимало совсем непредсказуемый поворот.Сейчас выполнение задания?— под угрозой срыва, ведь Анна в нем?— ключевое лицо. Глава ячейки заговорщиков?— фигура без зацепок. По данным завербованных товарищей все, что есть на него,?— позывной ?Моцарт?. Никто не видел, но все знают о нем. Странный тип. Единственная характерная деталь: он безумно любит музыку. От того и псевдоним. Кто это подметил, до сих пор неизвестно. По плану предполагалось, что на приемах Анна сможет услышать мысли ?Моцарта? и указать на него. Ее способности позволяли это сделать. Мистическая, очень слабая, но все же зацепка. Теперь надо искать другие. Можно попробовать через проверку убитого координатора.Не сомневаясь ни минуты, что не оставит Аню, Яков отчаянно искал возможность, как ее спасти. Как переубедить, зная ее способность докапываться до последней капли правды? На это нужно было время, которого у него не было.Но это Анна! Любые шаблоны к ней не применимы. Пока она вне подозрений охранки, нужно срочно уводить ее оттуда. Все политические разногласия можно решить потом. В конце концов, она просто была не готова критически принять новые идеи.Жены у доктора не оказалось. Отработав три часа, она уехала в неизвестном направлении. Якова это даже не удивило. И он даже догадывался куда.Убивая всякую трезвую мысль, из глубины подсознания поднимался густой, горячий гнев. На себя, на нее, на роковую случайность, разрушающую их планы, их любовь, их жизнь, отнимающую у него Анну. ЕГО Анну.Он знал, что за эту удивительную женщину будет бороться до конца. Без ее любящих глаз радость и свет не возможны. Без ее любви?— не возможна жизнь. И это он знал точно. Этому его научили Александровские казематы и годы тоски без надежды. Этому научило его ожившее с ней сердце. За это он будет бороться со всеми, даже с ней!В полицейское управление пришли результаты вчерашнего запроса. С первым убитым?все понятно. Убежал из-под стражи неделю назад. Почему приехал в Затонск?— неизвестно. Дело на Якова, слава Богу, закрыли. Не важно, кто постарался, Трегубов или Коробейников. В департаменте должны были понять, судя по запросу, что поиски пошли не по плану и, скорей всего, ожидаемы вопросы и дополнительные проверяющие.Запрос господина Самсонова был положительным. Его партнёр приехал в город неделю назад, все рекомендации похвальны. Послужной список солиден. Холост. Из обедневших дворян. Родители давно на кладбище. С собой привез младшую сестру. Купил дом на.… По иронии судьбы это был заброшенный когда-то и отреставрированный сегодня ?проклятый дом?. Яков помнил, это было одно из первых дел у них с Анной. Интуиция настойчиво шептала: там надо искать. Значит, надо попытаться любым способом нанести визит.