Глава 50.2 (1/2)

9 августа 1987 год, Малфой Мэнор

Одним взмахом сдернув одеяло с покрасневшего лица, Люциус приоткрыл заплаканного Драко.

— Что я говорил тебе о слезах, Драко? — жестко прозвучал ледяной тон.

Зажмурившись и подавившись всхлипом, он сильнее вжался в простыню.

— Ты наказан до конца этой недели, — отрезал Люциус, откинув от себя намокшее от судорожных вздохов и стекающих слез Драко одеяло.

Наклонившись, он схватил маленький локоть сына и заставил того резко встать.

— Немедленно приведи себя в порядок, — подтолкнув его по направлению к раскрытой двери ванной, Люциус прошипел.

Икая и едва переставляя ноги, Драко добежал до раковины и склонился.

Открыв кран, он зачерпнул воды и принялся смывать с лица жгучую соль.

Когда спустя несколько минут он наконец смог успокоиться, в комнате снова поселилась тишина.

Вдохнув еще раз и насухо вытерев лицо, Драко почувствовал на босых ступнях ветер и заметил незакрытую за вышедшим отцом из спальни дверь.

Медленно ступая в коридор, как будто неизвестная, невидимая сила потянула его за собой, он тихо двигался вперед, ведомый неизвестным чувством.

— Он ребенок, Люциус, — услышав глухой звук у дальней комнаты, Драко различил шипящие слова. — Ребенок, — с нажимом повторила вновь Нарцисса. — Твой сын, которому семь.

— Ему уже семь, Нарцисса, — прорычал голос Люциуса в ответ. — Времена, когда я мог списать его излишнюю чувствительность на возраст, давно прошли, — плевался он, не утихая. — Мой сын не может стать посмешищем.

Внезапный звук хлопка заполнил все пространство, оглушив стоящего без вздохов Драко.

В кромешной тишине не было слышно ничего, и только лишь стук гулко бьющегося сердца говорил ему о том, что время шло.

— Меня ты тоже стыдишься, Люциус? — хриплыми звуками произнесла Нарцисса. — Когда я плачу, мои слезы вызывают в тебе это?

Переступив замерзшими ногами по полу, Драко поежился, продвинувшись еще чуть дальше.

— Цисси.

— Тогда тебе следует взглянуть на себя в зеркало и ужаснуться, Люциус, — перебив тихие буквы, холодно отрезала Нарцисса.

Гул шагов усеял пустоту, мгновенно вынудив Драко на цыпочках бежать обратно.

— Потому что ты именно тот, кто заставляет меня плакать.

Едва уловив негромкие слова, он спрятался у себя в спальне.

2 января 1997 год, Малфой Мэнор

Короною иной прельстится ли чело…

Ее крика не существовало, ведь он не стоял сейчас на этом месте здесь.

В кольце прохладных рук блаженствуя стесненно…

Драко пил чай — цветочный — с мамой в их беседке. Кажется, он назывался «маленькая леди». Там были ваниль, жасмин и роза; личи, может быть; еще фиалки.

Источник слез молчит, любовью окруженный…

Топси скоро подаст пирог. Клубничный. Он его любимый.

Лишь тенью легкою волнуется светло…

А через час они пойдут гулять в роскошный сад, где мама снова будет говорить о цветах с ним.

— Бросьте ее в темницу и убирайтесь, — выплюнул Реддл, вмиг заставив Драко вздрогнуть. — Я разберусь с ней позже.

Прекрасен. Ее сад был так прекрасен, светел и душист. Сладкие, терпкие и мягкие до боли в легких ароматы смешивались в воздухе и проникали вглубь.

Гиацинты. Пурпур — вот их цвет.

Горчица, медуница, фенхель.

И форзиция. Акант — как затерялся он в прекрасном саде?

— М-мой Лорд, — в одну секунду испарив все образы, подал дрожащий голос Сивый. — Мой Лорд, я прошу прощения…

— Выметайся, — выплюнул Реддл, вмиг поднявшись с трона. — Пошли вон, — разразился он, взглянув на Драко.

— Повелитель, — поклонившись, Фенрир пролепетал, двигаясь к выходу из зала.

Придя в себя, Малфой поспешно кивнул и унесся вслед за ним.

В одну секунду вспыхнувшая ярость взорвала все близлежащее пространство, как только Драко кинулся на Сивого, едва за их спинами закрылась дверь.

Припечатав к стене, Малфой разъяренно пнул его коленом в пах и приложился лбом о мерзкий нос этой животной твари.

Зарычав и выйдя из оцепенения от неожиданности, Фенрир бросился в ответ, скалясь клыками и пытаясь впиться ими в Драко.

— Что здесь происходит? — прогремел ледяной голос, вынуждая две фигуры замереть.

Шумно дыша, плюясь затихшей злобой и пылая искрами бурлящих волн раскатистого гнева, они буравили скривившиеся лица, стоя друг напротив друга, и Драко мог поклясться, что, если бы Люциус не пришел, он бы убил эту мразь прямо в блядском коридоре.

— Твой сосунок почувствовал себя большим мальчиком, Люциус, — прохрипел Сивый, не отрывая взгляда от расшитых яростью горящих глаз. — Но быстро испугался, стоило мне показать в ответ свои острые зубки, — демонстративно кинувшись вперед, он прикусил застывший воздух.

— Отправляйся в свою будку, пока у тебя есть возможность, — хладнокровно Драко произнес.

— О, — усмехнулся Фенрир, — думаю, мне действительно… пора кое-куда наведаться.

Ладонь Малфоя метнулась к палочке, запрятанной в кармане, ровно за секунду, как его отец вновь подал о себе забытый знак.

— Что произошло? — еще раз спросил Люциус.

Метнув на дрогнувшие пальцы Драко взгляд, он обратился к Сивому.

— Мой друг, — протянул тот, расплываясь в чересчур наигранной улыбке, — ты бы знал ответ, если бы Темный Лорд позволил тебе.

— Следи за своим языком, — выплюнул Люциус. — Ты в моем доме.

Прыснув, Фенрир протяжно рассмеялся, окатив мерзкими хрипами замерзший коридор.

— Убирайся, — прорычал Люциус, схватив его под локоть и со всей силы оттолкнув.

Все еще смеясь, Сивый скрылся в одном из коридоров.

— Что произошло? — вновь представая перед Драко, Люциус не утихал.

Как сердце счастливо в тиши самозабвенной…

Ее крика не существовало, звонким колоколом бьющегося в его голове, ведь они с ней лежали в этот миг — прямо сейчас — в гостиной на том неудобном старом блядском и уродливом диване.

И жалует твой взгляд удел столь драгоценный…

Ее измученное пыткой тело не свернулось на полу в ледяных подземельях ебаной темницы где-то прямо под его ботинком, через метры, глубоко — в его прогнившем доме.

Что слава рядом с ним — бессмысленное зло…

Она смеялась — так красиво и так звонко. Ему всегда нравился ее до боли в легких теплый смех. И ее руки — они обнимали его плечи. Ее нос зарылся в его волосы — он знал, она любила их.

Почувствовав крепкие пальцы, в один миг схватившие его под локоть, Драко даже не попробовал начать сопротивляться.

Волоча за собой сына, Люциус без слов шагал по направлению к своему кабинету.

Дойдя до старой двери, он распахнул ее и завел Драко в маленькую комнату, мгновенно подтолкнув к дивану.

Наложив запирающие и заглушающие чары, Люциус опустился в кресло.

Драко прекрасно знал, как выглядело в этот миг лицо отца, даже не поднимая глаз. Этот взгляд был ему слишком знаком — пронизывающий и обозленный; грубый и скользящий прямо вглубь.

— Объясняйся, — сухо бросил он, и Драко вновь почувствовал себя как будто ему семь.

Как будто он вновь провинился и заплакал; как будто он нарушил отданный приказ; как будто опозорил и заставил своего отца стыдиться.

— Скажи мне, Драко, — стальным тоном, даже не смотря на него, снисходительно Люциус обратился, — почему твоя фамилия так много значит в обществе?

— Потому что Малфои — влиятельный древнейший чистокровный род, отец.

— Верно, — кивнул Люциус, все еще устремляя взгляд в окно. — Ты чистокровный, Драко. В нашем роду никогда не было смешения крови с подобной мерзостью, как… магглы, — скривившись от отвращения, выдавил он. — Сквибы — это ошибка природы, Драко, а магглорожденная грязь… — вновь сделав паузу, вздохнул он и наконец обернулся, — это омерзительность.

Как всегда сдержанный и статный; равнодушный, властный, безэмоциональный.

Кем был тот образ, о котором некогда рассказывала мама? Как смог он подарить ее глазам сияние? Как сделал звучными его лишь именем ее слова?

— Я жду, Драко.

— Как ты понял, что любишь маму? — подняв лицо, выдал он хрипло.

Брови Люциуса приподнялись, вмиг стерев с лица привычный вид, — совсем слегка, но Драко заметил.

Как всегда холодный, черствый и суровый; резкий, жесткий. Говорить о слабостях, о чувствах — в другой жизни, может быть.

Нет.

Люциус такого не позволит.

Вольность, стыд и мерзость.

Как всегда.

— Объяснись, Драко, — отрезал снова он.

— Прямо сейчас в нашей темнице девушка, которую я люблю, папа, — глядя в закрывшееся окклюменцией лицо, негромко сказал Драко. — Темный Лорд пытал ее у меня на глазах немногим раньше, — заторможенно моргая, он не утихал. — Прямо как маму, — уловив его дрогнувший кадык, и это все, что могло указать на то, что он все еще слушал, Драко проговорил. — И я снова просто стоял в стороне.

И взглядов огненных идет игра живая…

Ее крика не существовало.

— Она у меня… немного свободолюбивая, — с трудом развеяв вспышку Ступефая, промелькнувшую в его закрытых мыслях, выдавил он глухо. — Она слегка расстроила Темного Лорда, и он приказал бросить ее в наш подвал, — отчаянно глотая горечь, Драко продолжал.

Люциус выглядел ровно так же, как и нарисованный портрет, висящий в их личной галерее. Гордо и надменно. Нечитаемо — почти. Но Драко смог заметить боль, скользнувшую в мутной сетчатке при упоминании Нарциссы; смог считать смятение и удивление от его слов — совсем слегка, — но Драко смог.

— Ты можешь уточнить у Снейпа или сам сходить в наши темницы и увидеть, про кого я говорю, — все еще сталкивая их безжизненные — идентичные — зрачки, он заявил. — И ты можешь сразу же по возвращении выжечь меня с нашего древа, — наткнувшись на пылающую вспышку где-то в глубине, совсем неяркую, запрятанную — снова, — Драко проговорил. — Но в этот раз я сделаю именно то, что должен был сделать еще тогда, — затихнув на мгновение, он перевел дыхание. — Я расскажу и попрошу у тебя помощи, отец.

Сквозь гулко бьющееся сердце Драко подался вперед, опершись локтями о сбитые колени.

— И у тебя будет несколько вариантов, — сказал он, смотря в холодное лицо. — Либо ты убьешь ее и после этого убьешь меня, — образом страшного кошмара распаляя тонкий слух, бормотал тихо Драко, — либо ты доложишь о новоприобретенной информации Темному Лорду, — нашептывая, продолжал он, — либо вернешься и поможешь мне.

Сокращая расстояние между застывшими телами, Драко вновь продвинулся вперед на скрипнувшем диване.

— Есть еще один вариант, — наклонив шею, вкрадчиво дополнил он. — Я прямо сейчас сотру тебе память об этом разговоре, потому что если ты не станешь убивать меня или ее, сдавать нас или помогать, то я сотру это воспоминание во избежание утечки информации, если в твое сознание проникнет Темный Лорд, — грубо отчеканил он, понизив голос.

Изучая безэмоциональный вид еще пару секунд, Драко поднялся с места и возвысился над Люциусом.

— Потому что я люблю ее, — заявил он, глядя в глаза отца. — И в этот раз я сделаю, блять, все, чтобы ее не потерять, — опалив разъяренным рыком самодовольно поднятую бровь, выплюнул Драко.

Развернувшись, он не спеша прошел к столу и недоверчиво окинул взглядом кресло — не такое, как сейчас стояло от него в нескольких метрах; не такое, на котором все еще вальяжно восседал его отец.

В детстве Драко мечтал занять именно это место. Он рисовал в сознании картинки, как однажды он опустится на этот величественный трон главы семейства.

Небрежно отодвинув его, Драко сел и громко фыркнул.

Это была его самая бесполезная мечта.

Подняв глаза на Люциуса, он вздохнул и выжидающе откинулся на спинку.

— Ты дашь мне свой ответ?

— Имя, — хладнокровно выдал Люциус, оглядывая Драко. — Назови мне имя своей… избранницы, — с трудом выдавливая звук, приказал он.

Скрестив между собой покрывшиеся влагой пальцы, Драко молча всматривался в нечитаемый образ отца — почти.

Сквозь закрепленную отточенную маску все равно были видны следы и проблески его истинных эмоций — только для Драко и… конечно же, для мерзкой твари, если Реддл загорится пламенем желания их приоткрыть.

Драко придется стереть ему память.

— Гермиона Грейнджер, — проговорил он, замечая вмиг затихший вдох.

Его взор остекленел; веки расширились — едва заметно; легкие застыли; пальцы дрогнули; кровь хлынула от бледного лица.

Забавная картина.

Наверное, именно так Драко себе ее и представлял.

Портрет придется перерисовать, ведь с этих пор карикатура — самый подходящий образ.

— Это неудачная шутка, Драко, — низким голосом спустя минуту Люциус отрезал.

— Это не шутка, — ответил он, впиваясь в утопающий в растущем гневе взгляд. — И если ты хоть слово скажешь о ее крови…

— То что? — перебил Люциус, вставая с места и неспешно двигаясь вперед. Как всегда наступая, надвигаясь, угрожая. Медленно, искусно и надменно. — Ты не забыл, с кем ты общаешься? — оперев руки о свой стол и с разъяренной яростью в глазах склонившись над лицом не сдвинувшегося даже на миллиметр Драко, выплюнул он грубо.

— Я общаюсь с тем, кто не смог защитить свою жену от психопата, — перекрывая гневный рев, спокойным тоном сказал Драко, глядя на застывший вдох. — И я не собираюсь повторять его ошибок.

В секунду вскинув руку к горлу Драко, Люциус схватил его за воротник и подал на себя.

— Ты явно не в себе, сынок, — прошипел он, оглушая все пространство, — если ведешь так себя с отцом из-за какой-то грязнокровной блудной девки, между чьих ног ты нашел утешение.

Вскочив с места, Драко одним взмахом опрокинул в сторону огромный многолетний стол, вынудив Люциуса отшатнуться.

Всплеск его магии заполнил все пространство, заставляя затхлый кислород вибрировать меж них.

— Я предупреждал тебя, отец, — протяжным басом прозвучал он, продвигаясь дальше. — Я не позволю тебе говорить о ней подобное, — ступая к замершему Люциусу, он не утихал. — Ты вряд ли удивишься, но я собирался сброситься в ночь смерти мамы с Башни в Хогвартсе, — замирая у холодного лица, равнодушно выдал Драко. — И это Грейнджер меня остановила, — тихо он дополнил. — И это лишь из-за нее я все еще встаю каждое ебаное утро и служу этому психопату, — наклоняясь ниже, он умолкнул на секунду, — которому я вынужден служить из-за тебя, — прорычал Драко.