Глава XVII: ...26-10-22-18...14-1-14-29... (2/2)
Сергей Глебович почесал затылок:
– Лично ко мне – никак не относится, хоть я и отчасти сценический персонаж. И, попрошу заметить вас, не утка, а скорее, воробей.
– Воробья в пьесе никогда не было!
– Смотря какая пьеса…
Намёк профессора оказался ей непонятым. Вероятно, она лишь сделала вид, что ничего не поняла, затаила обиду и вот–вот грянет новым, совершенно не элементарного уровня вопросом.
– Ромео и Джульетта о чём–нибудь вам говорят? – Зинаида поправила очки и закусила щёку.
– В начале жили, в конце померли, – смеялся Сергей Глебович, – обычная себе жизнь, как и у всех людей в этом мире. Жизнь, смерть, перерождение, другое начало, и всё по кругу! Цикл… замкнутость. Ещё никто из него не выбрался, потому что никто подобными вещами не задавался, но это сделал я. Пока вы мусолите, какого цвета занавесочки в комнате героя, какой ложкой он обедает и, извините, кто чем задницу подтирает, молодое поколение забивает голову всякой чепухой, не оставляете путей совершенствования.
– Это ваше субъективное мнение, спорить я с ним не буду, но и соглашаться не стану, – Зинаида посмотрела на него совсем иначе, с особой теплотой и некоторым сочувствием, – Серёжа, неужели воспоминания о наших отношениях тебе настолько противны?
– Ты предала меня, жестоко предала. Перешла на сторону Носухоротова вместе с этой злосчастной троицей, почему бездействуешь, они справляются на ура, а ты что? Стесняешься?
– Я никогда не предавала тебя!
Молчание в трубке прервалось очередными цифрами:
– Тринадцать – шестнадцать – восемь – двадцать восемь…
Зинаида Николаевна переменилась в лице, она медленно встала из–за стола и подошла к профессору.
– Не убедительно? Я так и знала. Во всяком случае, актёры справляются со своей работой филигранно. Верни трагедию Шекспира на место, иначе тебе будет ещё хуже. Не стоило уничтожать того, до чего не додумался сам!
– О чём ты? – недоумевал профессор.
– О книге, что порвал в бреду. Думал причинить вред мне, а причинил его, как и всегда, только себе. Я ненавижу тебя. Я хочу, чтобы ты сдох, чтобы ты захлебнулся собственной кровью, звал на помощь, но оставался при этом немым. Сдохни. Сдохни! Сдохни!!!
Мгла пронеслась между ними плотным шлейфом, оставив на месте Зинаиды трясущуюся иссохшую фигуру – маму. Она истерично смеялась и одновременно плакала, из её рта, вперемешку с кровью, по ночнушке стекали лекарства. Загадочный собеседник перешёл на крик:
– Один – четырнадцать – десять – пятнадцать – один – девять – десять – пятнадцать…
Профессор попятился к прихожей, что виднелась через мутную зеркальную раму на стене. Плотное стекло сдерживало его от настоящего мира в неизвестном мраке, очередной уловке главаря. Мама приближалась всё ближе, пока темноту постепенно заливала её непрекращающаяся рвота.
– Один – четырнадцать – десять – пятнадцать – один – девять – десять – пятнадцать…
Смрад успокоительных лекарств и желудочного сока вызывал у Сергея Глебовича рвотные позывы, однако он продолжал наваливаться плечом на стекло в попытке сломать баррикаду. Удар, и по всей поверхности, со страшным хрустом пробежала огромная трещина.
– Один – четырнадцать – десять – пятнадцать – один – девять – десять – пятнадцать…
С каждой попыткой разбить зеркало трещина расходилась всё больше, пока не задела шею в отражении матери. Трубка раздалась диким воплем, смех и плачь прекратились в одно мгновение: голова упала в едкую лужу вместе с телом, растворившись в бордово–желчной массе. Рама раскололась напополам, зеркало разбилось на мельчайшие осколки, которые вылетели в прихожую и осыпались на тумбу. Сергей Глебович спешно переступил через проём и оказался в квартире. Он бросил трубку на пол и побежал на кухню. Впервые за долгое время профессор пил таблетки самостоятельно, без упрёков Лизы. Они не казались противными, наоборот, стали безвкусными и не горькими. Сразу же вспомнилась методика успокоения, следовало перевести дыхание после всего произошедшего.
Сергей Глебович понял одну важную вещь: нападки приобрели устрашающий характер. В бой пошла «тяжелая артиллерия», главарь отдал приказ извратить образ мамы и заставить думать его, что она тоже не разделяет с ним интересов защиты дома. Она, как и всегда, спокойно лежала в спальне, смотрела в потолок и считала до двадцати девяти. Всё в порядке.