Part 22 (2/2)

— Тогда в следующий раз, когда мы пойдём куда-то вместе, я сам выберу то, в чём пойдёшь ты, ясно?

— Ясно? — так же кривляет его Ким.

Чонгук буквально вгрызается ему в губы, держась изо всех сил, чтобы не оторвать рукава на тэхёновом пиджаке.

Вечер обещает быть весёлым.

* * * * *</p>

— Если ты ещё раз дёрнешь за края пиджака, я засуну руки тебе в зад.

— Надеюсь, свои, — раздражённо кидает Чон, снова поправляя низ пиджака и одёргивая его.

В ресторане мало людей, в дальнем углу зала сидит пианист, играя ненавязчивую джазовую мелодию. Она успокаивает и расслабляет, перемешиваясь с тихим звоном столовых приборов и отдалёнными голосами людей.

Тэхён сидит напротив Гука, держа в руках меню. Заказывает сегодня Ким, а Чонгук мечтает поскорее снять эту чёртову ткань, которая раздражающе обтягивает мышцы на руках. Сексуально, ничего не скажешь. Тэхён доволен. Но Чонгука немного жаль. Он пытался снять пиджак под тысячей предлогов, но каждый раз натыкался на недовольный и категоричный взгляд.

— Боже, это просто пиджак. Почему я не могу снять его? — всё не унимается Чон, кладя локти на стол и упираясь взглядом в меню, заслоняющее лицо Тэхёна.

Тот медленно, почти театрально, опускает тонкую книжку в кожаном переплёте и устремляет в Чона недовольный взгляд.

— Я тебя не возьму больше в ресторан. Нет — хуже, — угрожает Ким. — Я разрешу тебе одеться, как бунтарь-барабанщик, и заставлю пойти так в ресторан, что от их взглядов, — Тэхён рисует воображаемый круг в воздухе, показывая всех присутствующих, — ты точно передумаешь так себя вести.

— Как так? — щуря глаза. — Признай, тебе нравится, когда я капризничаю.

— Да, но только потому, что тогда я ещё сильнее хочу надрать тебе зад. И совершенно не в метафорическом смысле, — Тэхён снова заслоняет лицо меню, а Чонгук откидывается на спинку дивана, закинув ногу на другую.

Тэхён показывает официанту жестом, чтобы тот подошёл, а сам кладёт меню и садится по подобию Гука.

— Добрый вечер, — улыбается молодой парень, держа обе руки за спиной. — Готовы заказать?

— Да, — Тэхён кидает на Чонгука недолгий взгляд и снова поворачивается к официанту. — Что Вы можете посоветовать из итальянской кухни?

— Паста «Карбонара», «Болоньезе», так же с морепродуктами в сливочном соусе — это всё классика. Если хотите экзотики, могу предложить пасту с чернилами каракатицы.

— Вы это серьёзно? — спрашивает Чонгук, ловя взгляд официанта.

— Вполне, — добродушно поджимая губы.

— Нам, пожалуйста, пасту с морепродуктами, — перебивает Ким, забирая внимание на себя. — И виски «Singleton», двенадцати лет выдержки.

— Мы бутылки не выносим, только в бокалах.

— Хорошо, — Тэхён пожимает плечами.

— Что-нибудь ещё?

— У Вас есть соки? — щуря глаза.

— Да, конечно. Пакетированных нет, только свежевыжатые.

— Даже не думай, — говорит Чонгук.

Тэхён тихо смеётся.

— На этом, пожалуй, всё. Спасибо.

— Хорошо, — официант кланяется и уходит.

— Какой ещё сок, ты совсем обалдел? — Чонгук наклоняется над столом, пытаясь звучать тише.

Тэхён наклоняется к нему тоже, скрещивая руки в замок и кладя их на стол.

— Беспокоюсь о твоём здоровье, — Кима это забавляет, а Чонгук готов лопнуть от возмущения.

— Беспокоишься, значит, — стиснув зубы. — Побеспокойся о себе, потому что сегодня вечером стонать подо мной будешь ты.

Тэхён удивлённо поднимает брови и снова откидывается на спинку дивана.

— Вот как.

— Именно так.

— Тогда я жду с нетерпением, — закусывая губу.

— Ты невыносим, — Чонгук закатывает глаза.

— Но ты же как-то меня выносишь.

— Мне это стоит больших усилий, — Чонгук наиграно обижается и поджимает губу.

— Не беспокойся, я как-нибудь отблагодарю тебя.

— Надеюсь, жёстко и грубо.

— Не сомневайся. Гук-и, ты такой грязный малыш.

— Прекрати.

— Ты сам начал. Я только подыгрываю.

— Ну да, конечно. Похотливая душа только у меня.

Тэхён улыбается и согласно кивает. Чонгук махает на него рукой.

* * * * *</p>

Капли дождя успокаивающе стучат по крыше гелика. Свет от ярких вывесок и светофоров отражается в лужах и каплях на лобовом стекле. В салоне, не считая звука гулких капель, очень тихо.

Чонгук на переднем сидении спит. Тэхён какое-то время думал, что тот шутит — настолько он не мог поверить в то, что кто-то может вот так просто взять и уснуть посреди вечера. Изредка он кладёт свою ладонь поверх чонгуковой и улыбается тому, как у младшего приоткрыт во сне рот. Периодически Чонгук во сне дёргает плечом, и в такие моменты Ким сжимает его ладонь чуть крепче.

Вечер наполнен жизнью и свежим зимним воздухом. Хоть вместо снега идёт дождь, однако деревья, украшенные огоньками то тут, то там, создают приятное предвкушение приближающегося праздника. Машина постоянно тормозит на каждом светофоре; пробки не дают спокойно выдохнуть и проехаться по ночному городу. Люди снуют туда-сюда: кто-то торопится с работы домой, кто-то идёт на свидание, или просто гуляет в одиночестве.

А кто-то, как Тэхён, чувствует себя впервые в жизни так умиротворённо. Разве может не дарить умиротворение любовь, сопящая на переднем сидении?

Ким водит пальцем по губе (привычный жест задумчивости и глубоких размышлений) и снова поворачивается к Чонгуку, касаясь кончиками пальцев его. Тот смыкает губы, облизывая их, хмурит брови и начинает шевелится, жмуря глаза.

— Тебе не стоило спать. Что будешь делать ночью? — спрашивает Тэхён, беря его руку в свою.

Младший потягивается, затем опускает взгляд на их руки и поднимает на Тэхёна.

— Я найду, чем себя занять, — и тянется за поцелуем. — Месть будет сладкой.

— За что? — Ким отстраняется, трогаясь с места, когда загорается зелёный свет.

— За то, что вынудил меня выйти в этом, — кивая на свой костюм.

— Согласись, что он приятный на ощупь. Я заказал его у своего личного дизайнера. Мог бы и спасибо сказать.

— Я не знал. Спасибо. Но это не отменяет того факта, что я ненавижу их.

— Но выглядишь ты в них даже слишком горячо.

— Да что ты? — Чонгук ухмыляется и кладёт Киму руку на пах. Тот вздрагивает от неожиданности.

— Мы так врежемся в кого-то, Гук-и. Потерпи до дома.

— Не могу, — Чонгук просовывает пальцы под ремень и оттягивает ткань брюк.

— Я серьёзно. Давай мы хотя бы…

Договорить он не успевает. Чонгук расстёгивает ремень и пролазит рукой сразу под бельё. Тэхён нервно и напряжённо сглатывает, крепче сжимая руль, и напрягается всем телом.

— Чонгук-и, это перебор. Я не могу вести, когда твоя рука у меня в трусах, — он шумно выдыхает и поддаётся бёдрами навстречу.

Чон закусывает губу и усмехается, окольцовывая пальцами член, и медленно двигает рукой.

— Чонгук, я серьёзно. Эти игры прекрасные, но не когда я за рулём. Блять… — он на секунду жмурит глаза и сворачивает в левую полосу, поворачивая на соседнюю улицу, и останавливается на обочине между двумя фонарями.

Отстегнув свой ремень, Ким хватает Чонгука за запястье, но не одёргивает руку, а только крепко сжимает в своей, и кусает за губы, проталкивая в рот язык. Чонгук довольно улыбается и отвечает на поцелуй, сплетая языки, и двигает рукой активнее.

— Хочешь трахнуться прямо на обочине? — спрашивает Ким, утыкаясь своим лбом в его.

— Нет, — лукаво заглядывая в глаза. — Хочу тебе отсосать.

Тэхён не успевает сказать ни слова: младший отстёгивает свой ремень и толкает Кима ладонью в грудь.

— Опусти спинку.

Старший молча повинуется.

* * * * *</p>

Чонгук тихо сопит под боком, тепло выдыхая Тэхёну в плечо. Старший приобнимает того, невесомо водя пальцами по голой спине. У Чонгука приоткрыты губы и забавно подмята щека; одна его рука лежит на груди старшего, вторая — под подушкой; волосы, спутанные и взъерошенные, щекочут шею. Одеяло прикрывает младшего по пояс, а Тэхён, выставив из-под него одну ногу, подложил вторую руку под голову.

Взгляд устремлён в окно — ночной город пляшет огнями в зрачках и бросает тени на лицо Чонгука (Тэхён иногда подолгу задерживает на нём своё внимание, скользя по каждой родинке, как впервые). В комнате совсем тихо. Даже сопение младшего почти не слышно. Темнота окутала до самых ушей, продавливая оконное стекло и вваливаясь в комнату.

В который раз пробегая кончиками пальцев по позвонкам Чонгука, Ким воображает, будто под его пальцами клавиши, и «наигрывает» какую-то, известную одному ему, мелодию. Дыхание Чонгука глубокое и ровное, иногда он дёргает плечом и чуть сжимает пальцы на той руке, что лежит на груди Тэхёна — должно быть, ему что-то снится.

— Будешь ли ты всегда моим, Чонгук? — вслух, но совсем тихо спрашивает Тэхён, смотря в даль горизонта. Младший не слышит — Тэхён говорит совсем шёпотом, да и Чон крепко спит. И Ким не знает, хотел бы услышать ответ на свой вопрос, или нет. — Будешь ли ты всегда засыпать на моей груди? Будешь ли обсыпать меня колкостями, а затем нежно целовать? Будешь ли обнимать со спины, когда я злюсь на весь мир? Потому что ты — единственное, что не даёт мне упасть в бездну безысходности и отчаяния, — Тэхён на несколько секунд смотрит на мирно спящего Чонгука, затем снова отводит взгляд. — Будешь ли?

Ночью воспоминания имею свойство напирать с большей силой, нежели днём. Когда светло — всё иначе. Мысли другие, чувства другие. Люди другие.

Ночью воздух окутан тем, что не успели сказать днём. Пропитан громким молчанием и кричащей тишиной. «Ночь меняет местами приоритеты. Важные вещи отступают на второй план, самые незначительные выпирают на передний»<span class="footnote" id="fn_29486984_0"></span>.

Тэхён дышит этим воздухом, наполняя лёгкие <s>не</s> озвученными вопросами. Вдыхает молчание и выдыхает пустоту, мечтая, чтобы она не заполнила всё его существо.

Разобьётся ли его спокойствие? Врежется ли осколками в ладонь, капая на пол алыми каплями? Сорвётся ли с его губ истошный крик, молящий не бросать? Позволит ли себе такую роскошь — показаться слабым?

Будет ли в это время с ним Чонгук?

— Будешь ли? — повторяет Тэхён, легко касаясь губами чоновой макушки.

Будешь ли?