Part 11 (2/2)

— Ты не устраиваешь.

— Я учту. Отдай мне мой телефон и разойдёмся по-хорошему.

— Купишь новый, — плюясь словами, как ядом, пытаясь укусить как можно больнее, сам не понимая почему.

Чонгук закусил губу, кивая и опуская глаза в пол.

— Знаешь в чём твоя проблема, Тэхён? — поднимая сощуренный взгляд на Кима. — В том, что ты самоуверенный придурок, который только и думает, что жизнь будет следовать его ожиданиям. Но она не должна следовать, Тэхён, потому что так не бывает.

Ким молчал.

Чонгук хмыкнул, отворачивая голову, и, глубоко вздохнув, стал направляться к выходу.

— Надо было оставить тебя там, на крыше, а не спасать твой мелкий зад, — шипя тому в след. Чонгук остановился, но поворачиваться не стал. — Что, уйдёшь как последний трус? Конечно, ты ведь всегда так и поступаешь! — крикнув в спину.

Чонгук развернулся, сорвавшись с места, и схватил Кима за ворот серого пальто, сжимая до побелевших костяшек, припечатывая к стене с глухим звуком.

— Какого хуя ты несёшь? — смотря прямо в глаза.

— Это правда, которая плюёт тебе в лицо! — почти крича и задыхаясь от эмоций, предательски застрявших в горле.

— Поясни за слова, вылетевшие только что из твоего грязного рта, — играя желваками, его трусило от ярости, от чего Чон только крепче вжимал Кима в стену, придавливая своим телом.

— Этот грязный рот целовал тебя дважды, а ты был не против, но каждый раз сбегал, как последний жалкий трус! — хватаясь за предплечья младшего, вжимаясь подушечками дрожащих пальцев.

Чонгук опешил, опуская плечи, и ещё какое-то время молчал всматривался Киму в глаза.

— Что, скажешь я не прав? И ты не сбегал, говоря перед этим, что не посчитал это ошибкой? — его трясло, а в груди горел пожар.

Чон молча отпустил ворот старшего, сглатывая и отступая на пару шагов назад; лицо снова стало непроницаемым, а руки оказались в карманах. Он смотрел в пол ещё несколько секунд, затем развернулся и пошёл на выход. А перед тем, как выйти, кинул, не поворачиваясь:

— Телефон и правда оставь себе, — абсолютно спокойно, будто не пытался раздавить Тэхёна о стену, как жука. — А лучше выкинь, — и вышел.

Тэхён сразу ринулся на улицу за ним следом.

— И ты снова уйдёшь? — останавливая за плечо и резко разворачивая к себе.

— Да. Я ведь трус, привыкай.

— Ты больной, Чонгук. Идиот, который пользуется чувствами других, чтобы остудить пыл своего одиночества. Так поступают только больные ублюдки.

Чон молча смотрел в глаза.

— Ничего не скажешь? — хмурясь.

— Чувства? — сводя вместе брови.

— Что? — хмурясь сильнее.

— Ты сказал — «пользуются чувствами других». Я спрашиваю — чувства? — в глазах младшего стоял едва уловимый испуг.

Тэхён опустил плечи, осознавая сказанную глупость. Хлопая ресницами, он только хватал ртом воздух, пытаясь не задохнуться от происходящего.

— Я не… — сглатывая, — не это имел ввиду.

— Тогда хорошо, — кивая, Чонгук отвёл глаза в сторону.

Тэхёна прошибло током, а за горло будто схватили, приподнимая в воздухе, не давая сделать и маленького вдоха. Чонгук опустил глаза, простояв ещё пару секунд, а позже развернулся и пошагал в неизвестном направлении.

— Блять… — на выдохе, когда Чон ушёл достаточно далеко. — Сука, только этого не хватало, — накрыв лицо ладонями, он поднял голову к небу, мысленно взвывая. — Блять! — с выкриком на всю улицу.

* * * * *</p>

— Как тебя вообще впустили? — Намджун с нескрываемым удивлением смотрел на младшего. Он ещё не спал, полусидя на койке и держа в руках книгу.

— Они знают, с кем имеют дело, — хмыкнул младший, пододвигая стул поближе к Намджуну.

Старший отложил книгу, поправил трубки, торчащие из носа, удобней усаживаясь на больничной койке, и, сложив руки в замке на одеяло, вскинул брови в немом вопросе.

— И?

Тэхён вздохнул, поджимая губы, затем начал:

— Погода сегодня замечательная, правда? — облокотив локоть на спинку стула.

— Сейчас ночь.

— А небо то какое звёздное. С ума сойти, знаешь.

— Тэхён.

— Люблю я звёзды, Намджун-и. А когда они мерцают в ночи, словно маленькие светлячки, разбросанные по небу…

— Тэ…

— …сводит с ума, знаешь?

— Ким Тэхён, — начав хмуриться. — Ты не о звёздах пришёл поговорить. Знаешь же, что я не люблю вот эту размазню — пришёл, так говори по делу.

Тэхён опустил глаза, улыбка сползла с губ, превращаясь в какую-то болезненную кривизну. Вздохнув, он начал:

— Меня пытались убить.

Старший нахмурился сильнее, внимательно всматриваясь в лицо Тэхёна — тот какое-то время молчал, опустив глаза в одеяло. Он молчал, ожидая, пока младший сам продолжит.

— Я ездил в одно место, — снова замолчав, — не важно, — махнув рукой. — В общем, поужинать. Я часто там бываю, — он говорил так, будто находиться на совсем здесь. — Туда приехало четверо парней. Я узнал, кто они, по одежде. Спрятался, а потом началось. Ну, ты знаешь, — Тэхён почесал затылок, не поднимая на старшего взгляд. — Я грохнул одного и собирался свалить, потому что не собирался убивать их, но… когда я вышел, один парень пошёл за мной, и я избил его. Затем услышал выстрел, а когда подбежал к окну, увидел Чонгука — он посмотрел на меня, затем отвернулся и выстрелил. Перед этим он убил ещё одного. Они все мертвы, Намджун, — подняв, наконец, глаза. — Мы их всех убили.

Намджун недоверчиво повёл головой, продолжая испытывающе хмуриться.

— Погоди, ты что, волнуешься, потому что они мертвы? — в удивлении подняв брови. — Тэхён, что происходит? С каких пор это проблема? Ты же знаешь — либо ты, либо тебя. Это наша работа, она всегда была такой, — вглядываясь в лицо младшего, но тот продолжал смотреть в одеяло. — Дело не в этом, верно? Дело в Чонгуке?

Тэхён лишь сглотнул, плотно смыкая губы.

Намджун не глупый, тем более — знает Тэхёна слишком хорошо.

— Дело в том, что он тебя спас?

— Он меня не спас.

— Но помог.

Тэхён хмыкнул, отворачиваясь к окну.

— Тебе стоит начать реагировать по-другому. Чонгук ещё некоторое время будет на тебе, и ты должен будешь нести за него ответственность.

— Я не должен.

— У тебя контракт. Перестать вредничать, как дитя малое, — устало выдыхая, облокотившись на подушки позади себя. — Я не прошу тебя сближаться с ним и строить близкие отношения, просто перестань его гнать от себя — в этом нет никакого смысла. Отделаешься, как закончиться контракт. Тебе осталось не так много — всего один месяц.

На этих словах Тэхён резко поднял голову на старшего.

Всего один месяц?

Как время так быстро прошло? Когда успело пройти четыре недели?

А Намджун и правда дурак, раз не понимает, что Тэхён именно из-за Чонгука места себе не найдёт. Пытается успокоить, что всё скоро закончится, а делает только хуже.

Скоро всё закончится.

Чонгук исчезнет из его жизни, как полагалось изначально, а Тэхёну что? А ему всё равно. Да, определённо точно всё равно. Ну исчезнет, да и хер с ним. Так Тэхён думает. Уверен. Убеждён. И Чонгук ни капли не занял место в его жизни. Совсем никакого, не то что важного. Пусть валит, наконец — ему только легче станет. Чем меньше людей рядом, которые лезут в душу, тем лучше.

Только вот Тэхён был и не против, когда Чонгук в душу полез. Совсем не против. Вот не признает этого ни в жизнь, это да. А так. Да пофиг вообще. Потерпеть ещё один месяц, и конец. Там и отпуск, и отдых, и всё на свете. Без Чонгука правда. Но так даже лучше. Он подумает об этом завтра. Обязательно подумает. Наверное.

— Что с тобой происходит? — продолжает хмурится Намджун.

— А что со мной?

— Ты будто сам не свой.

— Я сам и свой.

— Ладно, — сдаваясь. — В любом случае, время быстро пролетит. Если тебя он так напрягает — хотя я искренне не понимаю почему, — просто потерпи.

Тэхён мысленно поморщился — осознавать то, что говорит Намджун, неприятно. Очень неприятно. И никому он об этом не скажет.

Встав со стула он вздохнул, поправляя пальто, и, пожелав хёну «спокойной ночи», удалился, оставив Намджуна в тусклом жёлтом свете, погружённым в свои мысли.

Намджун и правда такой дурак.

А Тэхён не лучше. Да и не скрывает этого. Только осознавать, что ты просто дурак, гораздо легче, чем то, что Чонгук что-то, да уже значит в твоей жизни. Глупости какие-то. Ничего он не значит. Конечно нет. Бесит — да, значит — нет. Так и повторяет, как мантру, день и ночь, чтоб наверняка убедиться.

И что он вообще может значит? То, что они <s>дважды</s> поцеловались, ничего ещё не значит. Тэхён никогда целомудрием на отличался. Да и что вообще может значить поцелуй? Подростковые глупости, ничего он не значил. Не для Тэхёна, нет, он… да ему вообще плевать. Просто когда бросают вот так — неприятно, да и всё тут. Ему точно всё равно. Не может быть не всё равно.

И Чонгуку тоже всё равно. Всё равно же?

Он же так смотрит — с отвращением, отталкивая от себя, ранит. А ранит, чтоб не лезли, но Тэхён, ведь, дурак. Псих, как говорит Чонгук. А он и согласен. Даже не против, чтобы его так называли. Точнее, называл. Он. Чонгук. Никто больше.

Лезет и лезет к младшему, хоть тот сто раз говорил этого не делать. Не просто так же говорил. Не просто так ведь?

Выйдя на улицу, ветер обдал лицо, вырывая из мыслей. А жаль — он с удовольствием утонул бы в них, захлебнулся и всё. Стоит на крыльце больницы, сунув руки в карманы пальто, и вздыхает, как девица-брошенка. Так он себя и чувствует. И самому ему от себя тошно.

Блядские мысли.

Так Тэхён их называет.

Дёрнув головой, ноги понесли его к машине, яростно разнося эхо от шагов по всей территории. Дверь машины снова хлопнула, рука на руль, вторая — водит пальцем по губе. Привычка. Нервы и всё такое.

А чего ему нервничать то, спрашивается? Да он разобраться сам не может. Чувствует, что всё бесит, а почему — непонятно.

Точнее, если самого себя не обманывать, то очень даже понятно, но признаться себе слишком сложно. Слишком больно. Колба ещё не до конца раскололась, потому дайте Тэхёну пожить в ней, пока реальность не просочилась полностью и не высосала весь его тщательно выстроенный мир. Строенный годами.

А дорога домой такая привычная, пустая и спокойная. И звёзды на небе звенят тихим звоном. Или это просто у Тэхёна в ушах звенит? Так от чего бы? От надоедливых мыслей? Возможно. О мыслях о Чонгуке? Ещё более возможно.

Чонгука хочется. Просто хочется и всё. Не в пошлом смысле, хотя и это тоже, Тэхён ведь не импотент и не идиот, а Чон Чонгук уж больно красивый. В этом Тэхён точно уверен. Но больше в душевном плане хочется. Хотя от этого Киму ещё больше тошно. Никогда таким не страдал, а тут пришёл какой-то парень, похожий на кроля (что очень Тэхёну, если признаться, нравится) и ломает всё, что тот так тщательно строил. Узнавать хочется, говорить, молчать. Что-угодно, лишь бы видеть его наглую ухмылку, которую хочется стереть его лица. Стереть, конечно же, губами. У Чонгука они, к слову, очень мягкие. А когда раскраснеются — тогда старший готов продать всё, лишь бы видеть их постоянно.

Наблюдать за его сосредоточенным лицом хочется, за тем, как тот курит — тоже очень хочется. Курение Чонгука для Кима фетиш. Прямо таки сводит с ума. А почему? Да Тэхён и не знает. Сигареты для него были всегда чем-то обыденным, он не считал, что курит красиво. Изящно — да, красиво — нет. А Чонгук курит чертовски красиво. Наверное потому что сигарета, зажатая между его пальцев, что-то вроде медленной смерти. А смерть Тэхёна никогда не пугала. Наоборот — это что-то таинственное, загадочное, непонятное, такое завораживающее.

И вот Чонгук, держа ту в своей руке, будто играет со смертью. Зажимая сигарету меж губ, делает затяжку, очерчивая скулы и линию подбородка, будто делает глоток чего-то неизбежного. А это — чертовски красиво. Смелость Чонгука — красиво. Его дерзость — не менее. Он невыносимо бесит, но к нему так тянет, что у старшего кругом голова идёт от одной только мысли о чём-то большем. Но думает он об этом не так часто — одёргивает.

И голос его манит — его акцент, хрипота и вальяжность, всё это действует не успокаивающе, только ещё больше волнует и тянет. Внизу живота тоже, к слову, тянет. Почти постоянно, когда тот рядом с ним. Не то чтобы Тэхён какое-то похотливое животное, но Чонгука сложно не хотеть. Когда тот опаляет дыханием его ухо, рыча ругательства и оскорбления — Тэхён бы слушал это вечность. Как дышит прямо в губы, шипя в ответ что-то, что обычно Ким пропускает мимо ушей — слишком заворожен, слишком о другом в этот момент думает.

Слова Чонгука его не столько обижают, сколько хочется узнать — сколько в них правды? Люди могут говорить всё, что-угодно, но это не будет значить, что именно так они и думают. Хотя Чон не похож на человека, который говорит не думая. Наоборот — от него слов почти не дождёшься. Но вот если разговориться, то заткнуть невозможно. А Тэхён бы попытался. Губами, само собой.

И голова от этой мысли снова кругом. И руки дрожат, и мурашки по затылку, и сердце так часто бьётся, точно вот-вот выпрыгнет из груди. И тянет — всё тянет, во всех смыслах.

Посмотреть в глаза хочется — глаза у Чонгука невероятные. Там целая Вселенная, оторваться от них невозможно. Обычно Тэхён и не старается. Смотрел бы часами.

Обнять хочется. Вот так просто — обнять, чувствовать дыхание за ухом, биение его сердца, чувствовать его тепло.

А мысли всё кружат в диком вихре, а Тэхёну тошно. То ли от своей внезапной романтичности, то ли от самого вихря, что кружит голову. Непонятно, но так приятно. Хоть и тошно, но тошно то от самого себя. От Чонгука не тошно. С Чонгуком хорошо. Вот так вот просто — хорошо. И больше, кажется, ничего и не надо.

Только всё это так и останется у Тэхёна в голове. Этому не суждено сбыться.

Он уверен.

А надежда живёт. И иногда скребётся. Где-то слева.