Глава 25 (2/2)

Кажется, он болен. Почему слух подводит его, пропадает в самые важные моменты? Леви нахмурился, но даже зрение играло против него: читать по губам не получалось, просто странные движения рта, которые не несли за собой ни смысловой нагрузки, ни толики информации.

Райнер, этот наглый юнец, который распускал свои руки в сторону Айли вопреки Уставу. Он сразу ему не понравился, своевольным поведением, конечно же, а не тем, что имел виды на девочку (твою же мать, Леви, девушку!), которая была дорога мужчине. Дорога исключительно как младшая сестра. Любой брат бы пришел в ярость, если бы на его глазах какой-то упырь целовал его невинную сестрёнку, верно?

Или просто Леви чувствовал, что от этого Брауна стоит ждать подвоха: те, кто строят из себя идеальных хранят не по одному скелету в шкафу. Легко рассуждать, когда знаешь, что случилось. Если бы он сформулировал это раньше, а не путался в своих мыслях и чувствах, если бы...

— Сбежала? — и Айли сбежала с ним? Девушке настолько вскружили голову чувства, что она решила предать их всех?

— Видимо, пыталась вернуть Эрена. Ребята из ее отряда упоминали, что видели ее раненой, но вытащить не смогли. Она не вернулась, Леви.

Она мертва.

Неужели им придется готовить похоронку на нее? Копать могилу? Собирать ее вещи, чтобы передать... а кому передавать? Может ли Леви забрать их себе, оставить на память, ведь он единственный в этом мире был достаточно близок с ней. Да, когда-то давно, но такая связь не стирается легким мановением руки.

Не стирается, да? А что же он тогда прогнал ее, когда Черч хотела попросить прощения? Даже слушать не стал. Почему не пошел поговорить с ней после поцелуя? Струсил.

И вот теперь...

— Поправляйся. Я зайду завтра, — голос Леви для Ханджи пугающе спокойный. Как натянутая тетива лука, которая вот-вот выпустит стрелу, способную уничтожить любое препятствие на своем пути.

— Да ты оставайся, я... — голос Ханджи затих за дверью, хлопнувшей после того, как мужчина покинул лазарет.

И вроде походка не изменилась, и спина такая же прямая, но губы сжаты в микроскопическую струну, а вена около виска готова взорваться и залить чистый пол кровью.

Стоило зайти в комнату, которую Леви благосклонно выделили гарнизонные, и закрыть за собой дверь, как можно было не сдерживать боль, которая разрывала изнутри. Плечи опустились под тяжестью горя, которое грозило раздавить его в лепешку. Слез нет, ни в коем случае, но хочется беспрестанно тереть глаза, до тех пор, пока Айли не появится в комнате. Совсем как во время экспедиции: он мысленно похоронил ее, но девушка вернулась к нему. Ладно, не к нему, но была жива. Была, черт побери.

На ватных ногах он подошел к шкафу, открывая дверцы и обшаривая их руками на ощупь, не способный разглядеть то, что находилось внутри. Это комната солдата Гарнизона, здесь просто обязан был алкоголь, ведь они все поголовно пьяницы. Леви был согласен на что угодно, даже на паленый самогон, который не станет пить ни один здравомыслящий человек из-за тревоги о своем здоровье. Для капитана же перспектива повредить мозг до степени «ни одной извилины» была сейчас самой желанной. Если он не выпьет, не напьется, то точно упадет коленями на пол и взвоет словно смертельно раненый зверь.

Попалась бутылка дешёвого виски, уже открытая. Отбросив крышку в сторону, Леви приложился губами к горлышку и запрокинул голову назад, мечтая скорее забыть об окружающем мире. Алкоголь обжег горло, язык хотелось вырвать из-за засевшего на нем вкусе горечи, а голова оставалась ясной, несмотря на не останавливающиеся глотки.

Айли отправилась за Райнером и Бертольдом, потому что не могла оставить им Эрена. Конечно, кто же, как не она?

Она была ранена, но все же жива, когда эти детишки вытащили Йегера из плена. Почему не забрали и Черч, почему бросили позади?

А дальше пробел. Что произошло? Она была убита этими ублюдками в качестве акта мести? Она попыталась сбежать, но погибла из-за того, что ей было некому помочь?

Из-за того, что его, Леви, не было рядом. Он не поймал, не спас, не защитил. Только по итогу упивался горем и алкогольным пойлом — и даже не мог сказать, что из этого отвратительнее. Как ему теперь смотреть в зеркало, сталкиваться взглядом со своим отражением и не проклинать свою чертову душонку, которая только и способна давать обещания, которые в конце концов Леви нарушал?

Она так и не узнала, что он давно простил ее за все грубые слова и хотел вернуть их связь, чтобы хоть какой-то светлый и уютный огонек освещал его темный и мрачный мир.

Он так и не поймет что значил тот робкий, почти что детский по своей невинности поцелуй.

Она больше не заварит ему чай и не принесет яблоко, пытаясь проявить заботу и быть полезной.

Он больше не будет волноваться, ведь худшее уже случилось.

Пепел к пеплу, прах к праху, воспоминания к душевным терзаниям, а алкоголь — в тело капитана, которое, кажется, не пьянело совершенно.

Это его наказание за то, что не сберёг Айли: никакого забытья.