1 часть (1/1)

Сердцебиение.Стабильно....Дыхание.Стабильно....Функция желез внутренней и внешней секреции.Стабильно....Фильтрующая способность почек.Стабильно....Секреция и работа пищеварительного тракта.Отключено....Клиа еще раз сверил все данные и печально вздохнул. Безусловно, он не нуждался в кислороде, но программа имитации человеческого поведения срабатывала автоматически, вместе с его эмоциональными реакциями.Аоба располагался на столе, укрытый белой простыней по самое горло. Тонкая трубка капельницы с мутным составом внутривенного питания тянулась куда-то в мрачную глубину под покрытие тела. После того как андроид удостоверился в том, что физическое состояние его любимого человека в полном порядке, он погасил экраны и отключил все тревожные маячки. Аоба всегда начинал переживать, когда экран над его головой пищал. На бледной коже выступала испарина, а остатки конечностей начинали нервно подергиваться, чуть слышно клацая цепями, крепящимися к кожаным футлярам.– Аоба-сан, что я делаю не так? Где я ошибся? – Клиа положил ладонь на щеку мужчины, лежащего перед ним. Дрожь, совершенно не заметная человеку, абсолютно достоверно и чутко считалась внешними рецепторами совершеннейшего из механизмов корпорации Тоэ.Сэрагаки Аоба. Человек, произведение генетического искусства одной из лабораторий все той же глобальной корпорации, поглотившей целый остров и сделавшей его отдельной страной. Когда-то он был полным жизни, веселым и общительным юношей немногим старше двадцати лет. Ныне же... Лишенный ног по колени и рук по локти, без глаз и голосовых связок. Кукла с бледной кожей, тонкой, как крыло цикады, все еще сохранившая остатки былых, почти что паранормальных сил и удивительной связи со старшим братом.Весь мир мужчины теперь состоял из звуков, касаний и ощущений от волос. Порой до него все еще доносились неясные отголоски чувств и слов старшего брата, но это смутное эхо становилось все менее четким, теряясь в переходах Башни.Обрывки разговоров сменялись оглушительной тишиной. Из-за того что Аоба не понимал, сколько времени прошло, где он находится и что происходит, периодически его тело сковывало болью. А порой – ощущением то ли бесконечного падения спиной вперед, то ли парения на месте. В такие моменты он начинал дрожать, а на Коил Клиа приходило оповещение о том, что психоэмоциональное состояние человека нестабильно.Сразу после потери зрения с ним такое случалось нечасто. После потери ног панические атаки стали чаще. Когда Аоба утратил руки, он будто бы замер, погрузившись в некоторое подобие транса. И только лишившись связок, вновь начал реагировать страхом, отчаянием, беспомощностью.– Что же я упускаю, Аоба-сан? – вновь мягко повторил андроид, неспешно поглаживая пальцами щеку мужчины. Белые перчатки чуть слышно шуршали по коже, оставляя щекотное чувство, заставившее Аобу немного дернуть уголком рта.– Что ж, мне придется задать этот вопрос кому-нибудь еще. Пожалуй, раз вы больше не в состоянии мне отвечать, стоит узнать у тех, кто все еще говорит, – ласковые нотки промелькнули и пропали в голосе Клиа, – Отдыхайте, Аоба-сан. Я вернусь достаточно скоро, – мягкие губы коснулись губ мужчины на столе. У любого другого человека, лишенного воды и пищи, они давным-давно бы растрескались и начали кровоточить. Но только не в этом случае. С исключительной машинной пунктуальностью Клиа следил за мельчайшими изменениями в теле любимого. Ни намека на пролежни, сухость губ или проблемы с зубами. Разминка, зарядка, тщательнейший уход за каждым миллиметром тела во всех возможных проявлениях.Даже если Аоба надеялся на избавление смертью, ему это не грозило.***...Аоба медленно дрейфовал во тьме. Всепоглощающей, бесконечной, абсолютной. В помещение не проникало ни звука, а потому даже собственное сердцебиение и дыхание отдавались мучительной болью в мозгу, лишенном зрения. Простыня, заботливо покрывающая остатки его тела, казалась неподъемно тяжелым бетонным блоком, сдавливающим грудь и живот, выжимающим кислород из легких.Ему хотелось кричать. Хотелось плакать. Но он был не в силах даже разомкнуть губы.Истерзанное тишиной сознание жадно вцепилось в какие-то звуки, вроде бы доносящиеся из коридора. Судя по всему – шаги нескольких человек. Это было странно, потому что сам Клиа передвигался почти бесшумно, если не хотел, чтобы его слышали. Обоих Альф он не подпускал к своей драгоценности. Ученые уже давно получили большую часть желаемого и отстали от ?огрызков? человека.– Таким образом, я хотел бы запросить у вас данные по тому, что делала профессор Сэрагаки. Возможно, если Таэ-сан будет согласна, проконсультироваться с ней, – голос Клиа звучал спокойно, будто он обсуждал с кем-то погоду или планы на ужин.– Сэрагаки Таэ... Эта упрямая женщина все еще приносит нам массу проблем, отказываясь сотрудничать, – собеседником андроида оказался сам Тоэ. Пусть Аоба не так уж часто слышал голос этого мужчины, но знакомые нотки позволили ему опознать говорящего с первого же мгновения. Вживленные в связки модуляторы придавали голосу немного механический оттенок, даже более искусственный, чем у всей R-2E серии. В какой-то момент в тусклом сознании Аобы мелькнуло что-то похожее на веселье. Человек, создавший эти машины, звучит более машинно, чем его детища. Какая ироничная ситуация.– У меня есть предположение, которое может подтвердиться в ходе детальной проверки. Так как Аоба-сан и Сэй-сан – близнецы, то имеет смысл повторить эксперимент группы Сэрагаки. С помощью последних визуальных исследований... – перед этим шаги стихли и голоса остановились совсем рядом с неподвижным Аобой. Они разговаривали над его головой, будто бы его тут не было. Впрочем, это не так уж далеко от истины. Хрупкая оболочка и еле теплящееся сознание в ней. Не человек. Но и не кукла. Что-то вроде живого украшения в комнате.Первое время ему хотелось кричать. Хотелось избавиться от гнетущих тишины и темноты. Но Клиа...Все так, как и должно быть. Клиа ради него пожертвовал всем, страдал ради него. Разве такая мелочь, как целостность собственного истерзанного тела, может сравниться с душевными муками? Ответ всегда был однозначен: нет.Поэтому Аоба дышал, не пытался никак свести счеты с жизнью. Позволяя своему телу быть безмолвно-драгоценным украшением для того, кто его полюбил.***– И... Вот так. Теперь их можно запустить, – Клиа отстранился, задумчиво рассматривая искусственные глаза, бережно вмонтированные в голову куклы. Он тщательно подбирал дизайн и воссоздал узор на радужке таким же, каким он был у настоящих глаз Аобы. – Реакция зрачка на свет... Положительная. Захват движущегося объекта... Положительный. Выведение на экран... Качество хорошее.Аоба вновь был опутан проводами, в основном – его голова. Для удобства работы укороченное тело было закреплено на вертикальном столе, создавая странное ощущение, будто Аоба стоит, прижавшись спиной к стене. Проведя неизвестное количество времени только лежа, он испытывал тошноту.Несколько раз моргнув искусственными глазами, мужчина посмотрел на Клиа и чуть шевельнул губами, беззвучно произнося лишь одно слово: ?Почему??– Я очень рад, что Аоба-сан решил со мной заговорить, – тонкие губы андроида расплылись в улыбке, которая должна была отвечать встроенной программе ?счастье?. – Во время изучения способностей вашего уважаемого брата получилось установить, что он может создавать что-то вроде бэкапа личности. Конечно же, подгружаемого в новую оболочку. Но вы же знаете его ограничения, для этого необходим зрительный контакт, – чуть теплые пальцы коснулись бледной щеки Аобы. – Не переживайте, как только мы закончим, я вновь уберу эту лишнюю деталь, – большой палец прошелся по краю нижнего века, почти касаясь искусственного глаза. Аоба хотел бы отстраниться, но его голова была надежно зафиксирована в креплениях стола, что делало совершенно невозможным лишние движения.– Будьте добры, Аоба-сан, смотрите сюда. Не отвлекайтесь, – Клиа вплотную придвинул большой экран к лицу своей куклы, запуская на нем какую-то странную последовательность из цветных вспышек и пятен. Почти одновременно с этим полилась странная музыка, то умиротворяющая, то надрывно скрежещущая, заставляющая испытывать странное онемение по всему телу, а тошнота, подступившая к горлу, лишь усилилась. Против воли в сознании Аобы начали всплывать воспоминания: раннее детство в церкви, встреча с отцом, матерью... Картины сменяли одна другую, он будто наяву проживал свою жизнь заново, ощущая знакомые вкусы и запахи, золотистое тепло солнца на коже и легкий морской бриз в волосах.Музыка становилась все громче, а мелькание пятен перед глазами – все быстрее. Память обрушивалась бесконечным водопадом, смешиваясь и искажаясь, заставляя все тело пылать от жгучей перегрузки рецепторов. Рот Аобы распахнулся в беззвучном крике, а веки жгло желанием разрыдаться.Но голос не вышел из распахнутого рта. Потому что там не было ни языка, ни связок в горле. Ни единой слезинки не скатилось с пылающих век, потому что слезные железы тоже были скрупулезно удалены. Куклы не плачут. Куклы не говорят.Слезы. Голос. Даже стон. Все это – проявления эмоций. А эмоции – это воля. То, что запрещено. То, на что не имеет права идеальная оболочка для идеальной души.Аоба попытался закрыть глаза, но тепловатые пальцы легли на его щеки и верхние веки, удерживая кожу и не давая зажмуриться.– Нет, Аоба-сан. Вы должны смотреть, пожалуйста, – мягкий голос смешался с музыкой, проникая в сознание, ввинчиваясь в него и заставляя адскую карусель вращаться все быстрее и быстрее, напоминая безжалостные лезвия мясорубки, готовой размолоть податливую беззащитную плоть человека в одно мгновение.Он бежал. Когда-то он мог это делать. Мог взять Рэна на руки, мог пойти куда пожелает. Улицы и дома Квартала Старых Поселенцев, дом бабули. Магазинчик, в котором он работал. Чужие лица. Он знал всех этих людей? Да, кажется, знал. Коджаку. Мизуки. Бабуля. Мелкая дрожь набирала обороты, становясь все сильнее и сильнее. Аобе не хватало воздуха, а тошнота подступала к горлу, в итоге выплеснувшись из него лишь тонкой прозрачной струйкой с кисловатым запахом.– Первичная обработка памяти завершена. Спасибо, Аоба-сан. – наконец пальцы андроида покинули его лицо и отпустили голову, позволяя вновь нырнуть в привычную темноту, спрятаться от всего того, что варварски вскрыл этот сеанс надругательства над его естеством. Молодой мужчина, прикованный к вертикальному столу, давным-давно стремился отринуть все воспоминания. Ведь его последней целью в жизни стало самопожертвование ради того, кого он полюбил и кто так жестоко пострадал ради него.Вокруг раздавались шелест ткани от движений Клиа, пощелкивание каких-то переключателей, порой – тонкий писк на грани слышимости от большого количества проводов с высоким напряжением. Конечно же, для настолько мощной установки необходимо и серьезное питание. Почему-то в воспоминаниях Аобы всплыли ряды колб, подсвеченных теплым оранжевым цветом, в которых плавали копии его близнеца. Аоба сам током не мог сказать, откуда именно у него эти воспоминания. Может быть, он видел их сам? Может, это какие-то обрывки, оставшиеся от памяти Сэя? Может, он вообще это придумал?– С завтрашнего дня, Аоба-сан, я переведу вас в другое помещение. Мне хотелось бы, чтобы вы были свидетелем рождения ваших с братом потомков. Или правильнее назвать их вашими детьми? А может быть, младшими братьями? – голос андроида звучал со странными нотками сомнения, будто он сам никак не мог для себя определиться с тем, как классифицировать предстоящее событие. Почти против воли Аоба резко повернул голову в сторону голоса, но глаза не открыл, он слишком привык к тому, что утратил возможность видеть. ?Что? Что ты хочешь этим сказать?? – беззвучно шевельнулись бледные губы. Дыхание подопытного стало рваным, а сердечный ритм подскочил на несколько десятков пунктов.– Не стоит так нервничать, Аоба-сан. Я вижу, что с вами что-то пошло не так. К счастью, мне удалось... убедить Таэ-сан передать мне личные записи, касавшиеся вашего рождения. Поэтому я смог повторить все необходимое. Тела уже сформировались. Завтра вы сможете посмотреть на то, как были рождены, – теперь уже андроид звучал торжественно, можно даже сказать, удовлетворенно. – Если я не могу что-то сделать для Аобы-сана, то я сделаю запасные детали и попробую еще раз. Ведь Аоба-сан будет вечен, как и я. А для меня есть запчасти, значит, я должен научиться производить их и для Аобы-сана.От спокойного, уверенного и даже радостного голоса Клиа Аобу опять замутило. Всепоглощающая печаль накрыла его с головой. Он был согласен страдать сам, согласен отдать свои тело и душу для любимого, потому что таково его желание. Но... Но вот подвергать невинных, даже более того – тех, кто будет рожден только ради того, чтобы мучительно умереть, всем тем же ужасам… Аоба помотал головой и попытался опустить лицо, но у него ничего не вышло, только жесткий ошейник сильнее вжался в углы нижней челюсти и подбородок.– Ну-ну, Аоба-сан. Вы слишком щепетильно относитесь к процессу производства деталей. Пожалуйста, не стоит так нервничать, – пальцы Клиа легли на щеку Аобы, проведя по губам и собирая с них остатки вязкой слюны с желудочным соком. – Кажется, у вас нарушен водно-солевой баланс. Не страшно, я это исправлю, – как всегда спокойный и ровный голос будто лучился теплыми нотками, вгоняющими в отчаяние сильнее, чем ненависть.***Следующее утро началось с еще одной операции. Так как Клиа счел неудобным придерживать веки Аобы, он бережно удалил среднюю часть, подшив тонкий фрагмент с ресницами напрямую к коже, идущей от глаз к бровям. Теперь кукольные глаза никогда не закрывались, поблескивая золотистым в свете оборудования. Намного проще надеть повязку на время, необходимое для сна, а потом вновь ее снять, чтобы продолжить работать с визуальными данными. К тому же Клиа вычитал в Сети, что куклы с глазами считаются более эстетичными, чем без них. А Аоба-сан – очень эстетичен, поэтому должен быть достаточно хорошо укомплектован и упакован.Позже, закончив обрабатывать тонкие швы на веках, Клиа укутал свою драгоценность простыней и перевез вертикальный стол в другую лабораторию. В коридорах бывали сквозняки, а гипотермия могла неблагоприятно сказаться на физическом состоянии любимого.Во время перемещения у Аобы кружилась голова. Он отвык от того, что может видеть, свет вызывал жесточайшую головную боль, от которой он теперь не мог скрыться ни на одно мгновение – слишком короткие веки не покрывали всю поверхность глаза, позволяя лишь чуть-чуть, если сильно нахмурить лоб, урезать видимое пространство. К тому же он уже забыл, когда последний раз оказывался в вертикальном положении. Без опоры рук и ног сохранять такое положение тела было практически невозможно. Да и такое высокое... Клиа решил разместить его на том же уровне, который был у него в ?полной комплектации?. Теперь ему казалось, что пол был невероятно далеко, и Аоба иррационально боялся, что сильно пострадает, если упадет с такой большой высоты.– Вот мы и на месте, Аоба-сан. – их короткое путешествие кончилось через несколько помещений, но показалось Аобе бесконечно длинным. В новой комнате все было белым-бело, за исключением большой оранжево-черной установки прямо по центру. Несколько ученых что-то обсуждали в дальнем углу, сверяя показатели на одном экране – видимо, архивные, – и данные, поступающие из установки в режиме реального времени. В густой прозрачной жидкости теплого цвета парили два крохотных тельца, оплетенные волнами белых волос.– Прошу, взгляните на это, Аоба-сан. я постарался в точности воссоздать вас и Сэя-сана. Смотрите. Смотрите и ни за что не отводите взгляд, Аоба-сан, – Клиа встал сбоку от мужчины, широким жестом указав на колбу, будто демонстрируя дорогой, тщательно подобранный подарок для возлюбленного. Из-за легкой ряби в густой жидкости детально разглядеть личики детей было невозможно, но почему-то у Аобы было впечатление, что он смотрит на двух себя. Брата он так ни разу и не увидел, поэтому узнать степень родства одного из телец с Сэем не мог. С другой стороны, исключая цвет и тип роста волос, они были близнецами. Идентичными. Как минимум до того, как Аоба претерпел все нынешние метаморфозы.Андроид ушел вперед, переговариваясь с учеными и тоже проверяя работу оборудования, готовясь к извлечению материала из колбы. Наконец прозвучал мягкий сигнал, говорящий о том, что можно приступать к извлечению. К стенке колбы приставили высокую стремянку, а верхняя часть установки поднялась и отъехала к потолку. С помощью большой мягкой сетки на двух рукоятках один из сотрудников подцепил содержимое колбы и медленно поднял из густого раствора на поверхность. Почти тут же пододвинули столик с простынями и подогревом, на который были перенесены два тельца, густо измазанные тягучей оранжеватой жидкостью. Затем столик опустили ниже, чтобы подошедшие специалисты смогли обтереть их, убрать жидкость из дыхательных путей и зафиксировать остальные параметры.С внутренним содроганием Аоба следил за оживленной суетой – безмолвный, неподвижный, изнуренный беспомощностью наблюдатель.– Дыхание и сердцебиение зафиксированы, рефлексы в норме, – наконец бело-черных близнецов расположили рядом, растянув между ними струны волос, сплетающих два существа в одну затейливую систему.– Не то, – взгляд Клиа застыл, он сам весь казался будто изломанным. Но не снаружи, нет. Где-то внутри. Его ожидания и предвкушение вновь пошли прахом. Движения андроида казались чуть рваными, как такт зубчатого колеса секундной стрелки – почти незаметные для человеческих глаз рывки. Он поднял близнецов за волосы, из-за чего в помещении раздался плач, больше похожий на писк котят. – Это не то! Они не такие! Не то, что нужно! – в голосе звучало почти человеческое отчаяние.– Клиа, не стоит так отчаиваться. В старом эксперименте было много неточностей и пробелов, – из-за его спины раздался голос Тоэ, и уже заведенная для замаха рука андроида замерла, так и не бросив в стенку два пищащих комочка. – Тем не менее плоды твоей попытки могут подсказать, что делать, если Аоба-кун заболеет или с ним что-то случится, – мужчина бросил мимолетный взгляд на первое творение своей лаборатории, впрочем, тут же потеряв к нему интерес и сосредоточившись исключительно на младенцах в руках Клиа.– Хм-м-м-м... – уже заметно бережнее андроид перехватил детей и вновь положил их на стол, отстраненный взгляд розовых глаз скользил по затейливым черно-белым и бело-черным узорам, по гладким волосам новорожденных. – Не разделяйте их. Система должна быть целостной, – неожиданно обронил он и отошел к Аобе, проверяя показатели приборов, контролирующих его витальные данные. В лаборатории вновь возобновилась суета, но теперь уже не такая радостная – скорее, сосредоточенно-напряженная. Детям ввели легкое успокоительное и перегрузили их в большой кювез, устранив из помещения, в котором осталась лишь бригада техников, обновляющих раствор в большой колбе.Тишина давила, она раскаленными углями жгла измотанное сознание.– Время спать, Аоба-сан, – на его лицо легла знакомая повязка, ранее скрывавшая пустые глазницы, – А завтра я возьму ваш материал. Аоба-сан должен быть вечен. Я непременно сделаю много-много запасных частей для вас, Аоба-сан. Ведь вы мне так дороги...